Кирилл Казанцев - Тайное становится явным
— Рассредоточиться, — бросил старший.
И тут в расщелине показались две фигуры в неопрятном полицейском обмундировании! Первым бежал сержант в расстегнутом бушлате, с растерянной физиономией. Второй — какой-то низкорослый, униформа висит мешком, головной убор натянут на уши — пятился задом, задрав голову к холму.
— Стоять! — насторожился старший, вскидывая пистолет.
— Мужики, не стреляйте! — взвыл сержант, не сбавляя хода. — Нам сообщили, что органами проводится операция!.. Кто же знал, черт возьми… Из Пригорного мы, отдел патрульно-постовой, срочный вызов в заповедник — егеря сказали, что здесь стрельба, мы примчались с сержантом Аникиным, машина с обратной стороны холма…
— Стоять! — громко, но уже не столь уверенно выкрикнул старший.
— Там они! — завопил сержант, тыча большим пальцем за спину. — В них стреляй, мужик, не в нас! На холме они окопались, парень с девчонкой! Нас разоружили, пинками вниз спровадили…
— Вроде совпадает, — неуверенно вымолвил веснушчатый «человек в штатском».
— Мужики, не стойте, спрячьтесь, у них сверху все простреливается, да сгиньте же, не маячьте… — бормотал сержант — он был уже рядом. И невольно федеральные агенты задрали головы, отслеживая возможные передвижения вероятного противника.
И вдруг завертелись руки, ноги, отвешивая сокрушительные удары! Старший выронил пистолет, схватился за подбородок, получил вывих нижней челюсти, второй удар швырнул его на землю. Веснушчатый замахнулся, но ряженый сержант мгновенно оказался у него под рукой, развернулся в прыжке на сто восемьдесят градусов, толчок бедром — и ноги прорисовали полукруг в небе, а их обладатель треснулся позвоночником, скоропостижно потеряв сознание. Третий — самый юркий — покатился кубарем, избегая удара, подпрыгнул, выстрелил. Но подставной сержант уже уносился с линии огня. Иначе пришлось бы тяжко, он был на открытом пространстве, а чекист уже водил стволом влево-вправо, выискивая блуждающую мишень. Но тут опомнился второй «патрульный», про которого вгорячах забыли! Ксюша набросила ему на голову бушлат, запрыгнула сама — и оба повалились, образовав какой-то нелогичный клубок. Никита был уже рядом, оторвал пыхтящего чекиста от любимой девушки, занес кулак, чтобы выбить дух одним ударом… но что-то не дало — в распахнутых глазах работника ФСБ было столько боли и досады — он смягчил удар, отправив парня в простенький нокдаун.
— Бежим, дорогая, спасибо — ты прямо как подарок с ясного неба…
Они одновременно влетели в машину — мотор услужливо работал. Никита рванул с места, переходя на третью передачу, нервно засмеялся:
— Радуйтесь, афиняне, мы победили! И не рассчитывай, что доедем до подъезда — от силы десять верст, и бросаем этот божий подарок. Вот поплутаем немного…
— Ты знаешь объездную дорогу? — спросила Ксюша, оглядываясь на лежащие под горой тела.
— Знаю, — кивнул он. — Я знаю практически все, поскольку всякий раз, когда ты спишь, набираясь сил перед следующей операцией, я изучаю несущественные детали и продумываю до мелочей пути отхода…
Подполковник Неделин был на грани нервного истощения. «Случай на охоте» не давал покоя, Тургенев отдыхает со своими рассказами. С такой «находчивостью» отлавливать «мстителей» невозможно, те умрут от старости. На последний так называемый захват он выезжал лично, а потом разносил этих горе-агентов, перехваленных генералом Панкратовым — почему так поздно сообщили, что троица, погрязшая во всех библейских грехах, выезжает на охоту?! Ведь это был действительно удобный случай — идея поездки родилась не спонтанно, а майор Ломов — такая одиозная фигура, что хоть на пьедестал! Сработали же бездарно, примчались в заповедник на машинах, абсолютно не приспособленных для езды по бездорожью. Силы не стянули, местность толком не закрыли, даже погоню грамотно наладить не смогли. Машину, угнанную «мстителями», нашли в пятнадцати километрах от «места позора» — целенькая, у обочины. Местный житель видел, как какие-то парень с девчонкой бежали наперегонки с автобусом пригородного сообщения, но номер автобуса он не запомнил, и те ли это парень с девчонкой — сказать затрудняется. Оперативники ищут автобус — успехов им. «Экипаж машины боевой» получит строгие выговоры после выхода с больничного, с ними ничего страшного — щадящая кулачная обработка с целью временно вывести из строя. Уважают «мстители» Федеральную службу безопасности…
— Игорь Валентинович, вы который день уже с поникшим растерянным лицом, — робко заметил Шура Бродский. — Извините… может, дома неприятности?
— Да уж, Игорь Валентинович, — крякнул Мартынов. — Не узнаем мы вас… Похудели вы что-то, осунулись. Впрочем, и у меня такая же напасть, вечером заснуть не могу, утром — проснуться…
— Товарищ подполковник, — решился задать неприятный вопрос Олег Вестовой, — вы не поставили нас в известность об операции в Камышинском заповеднике. Вы воспользовались услугами оперативников из отдела «Н» — а это, мягко говоря, не их профиль. В данном деле — ни контрабанды, ни наркотиков. Как вы узнали, что бандиты готовят акцию? Вы смотрите на нас в последнее время так, словно мы вам должны миллион долларов и не хотим отдавать. Вы не ставите конкретных задач, не делитесь информацией — только общие фразы и общие распоряжения. В таких условиях трудно работать, Игорь Валентинович. Такими темпами мы никогда не обезвредим банду.
— Может, вы нам… не доверяете? — в лоб спросил Бродский и покраснел, как помидор.
И тут подполковник Неделин решился пойти ва-банк. Во-первых, он не был уверен на сто процентов, во-вторых, люди обязаны знать. Он начал говорить — негромко, вкрадчиво, поедая взглядом по мере рассказа своих подчиненных. Завершив повествование и озвучив собственные мысли по этому поводу, он замолчал и стал наблюдать за реакцией. В кабинете воцарилось оглушительное, прямо-таки громовое молчание. Люди подтянулись, распрямились, их лица, ранее скучные и ничего не выражающие, обрели осмысленное и даже вдохновенное выражение. Жирный знак вопроса взмыл к потолку и не давал никому покоя. Даже у Вадика Рехтина, всегда старающегося казаться незаметным, вытянулась физиономия и загорелись глаза.
— Вот поворот… — пробормотал Вадик. — А ведь о чем-то подобном я догадывался, но только боялся себе и вам признаться…
— Влипли, — совершенно верно подметил Шура Бродский. — Теперь мы все под колпаком. Ошибка исключается, Игорь Валентинович?
— А ты меня еще параноиком обзови, — усмехнулся Неделин.
— Да чушь! — воскликнул Вестовой, вскочил на ноги, словно прилежный школьник, в которого выстрелил указующий перст учителя. Смутился и рухнул обратно. — Этого не может быть!
— Ну, почему же не может, — нарушил гробовую тишину Мартынов, сильно побледнел, лицо его исказилось, и в таком вот искаженном виде он откинулся на спинку стула. — Если здраво рассудить, то почему же нет, коллеги? Сообщник преступников находится среди нас — этим и объясняется везучесть и выживаемость банды. Преступники в курсе наших действий. Да, это несколько… необычно, но ничего невозможного в этом нет. В том и причина едва не постигшей их неудачи в Камышинском заповеднике — один из НАС не смог их предупредить, поскольку НЕ ЗНАЛ…
«Один из нас… Один из нас…» — билось под черепными коробками большинства присутствующих. Люди недоверчиво косились друг на друга — другими глазами, со свежим смыслом. Мартынов, побледневший до упора, стал приходить в себя — кожа обретала приемлемый цвет, зарумянилась в отдельных местах. Шура Бродский делал попытки иронично улыбнуться, но выходило плачевно. Вестовой упрямо мотал головой — словно лошадь, отгоняющая слепней. А Вадик Рехтин провалился в такую задумчивость, что извлек из борсетки, лежащей на коленях, запасные очки и принялся их остервенело протирать, не задумываясь о том, что протирать надо очки, сидящие на носу.
— Вы ждете от нас каких-то слов, Игорь Валентинович? — дрогнувшим голосом сказал Мартынов. — Хорошо, я считаю, что чужака в наших рядах нужно выявлять! Пусть простят меня ребята. Кто из нас в личное, да и в рабочее время, ведет себя необычно? Кто собирал информацию о «замечательных людях» нашего города? Кто из нас обижен на власть?
— А чего нам на нее обижаться? — проворчал Бродский. — Я, возможно, немного преувеличиваю, но разве власть… это не мы?
— Стоп, — внезапно сказал Вадик и принялся пристраивать протертые очки поверх уже имеющихся. Выходило не очень, Вадик смутился. Все с удивлением уставились на него. — Я могу сказать, Игорь Валентинович?
— Да, пожалуйста, — криво усмехнулся Неделин. — Каждый имеет право высказаться… — и подумал: «В свою защиту».
— Обида на власть здесь не в теме, — взволнованным голосом начал Рехтин. — Если предатель среди нас, то движет им… алчность.
