Кирилл Казанцев - Тайное становится явным
Короткие гудки вгрызались в мозг, словно пули. Кружилась голова, он плохо ориентировался в пространстве. Весь стабильный и относительно устойчивый мир рухнул и рассыпался. Он действовал на автомате: зашагал в самую гущу, отдавал распоряжения суровым командирским голосом.
— Без команды не стрелять! Бомжи тоже люди. Если не удается выкурить преступников, то сами к ним придем. Снять оцепление, всех к воротам! Всех, я сказал, нечего на задворках груши околачивать! Выломать их к чертовой матери, ломами, монтировками, добрым словом… в общем, сделать так, чтобы ворота открылись наружу! Преступников взять живыми!
И когда навалилась людская масса, затрещало ржавое железо, стало выгибаться, деформироваться и обученные люди, бряцая оружием, устремились внутрь, — он уже весь исходил желчью. Но прошла сдавленность в груди, дышать стало легче. Что это было? Он боялся себе признаться, что чувствует… облегчение?
Преступников не нашли, хотя излазили все закутки этой чертовой дыры. Согнали в кучу бомжей, стали скрупулезно проверять, все ли они — те самые, за кого себя выдают. Спустились в подвал, пролезли между трубами, обнаружили выставленную решетку… а потом, собравшись вместе, стали как-то странно поглядывать на человека, ответственного за успех операции…
Неделин дотащился до дома лишь около двух часов ночи. Поднялся на лифте, застыл перед дверью, перебирая в пальцах ключи. Он был разбит — жалкий, никому не нужный старик, утративший внутренний стержень. Куда ему дальше двигаться? Существует спорное мнение, что, для того чтобы начать подниматься, нужно достигнуть дна. Не его случай. Он помялся перед дверью, заходить в квартиру не хотелось. Зачем он сюда явился?
Дверь открылась сама — Лидия Александровна не спала, ждала с работы мужа. Какая-то поникшая, вялая, в халате и с распущенными волосами. Она смотрела на него большими просящими глазами, обведенными сеточками морщин, посторонилась, чтобы пропустить в квартиру. Он вошел, предварительно помявшись, она покосилась в черноту подъезда, за спину — не привел ли группу захвата с виноватыми лицами? Она совсем не знает собственного мужа… Впрочем, это не так, у него действительно мелькала подобная мысль. Но он явился один — выжатый как лимон, раздавленный, порванный…
Даже раздеться сил не было. Он уселся на коробку для грязного белья, прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Лидия Александровна отрывисто вздохнула и обняла его за шею. Ее руки были теплыми, ласковыми, от них исходило все, что нужно для домашнего комфорта. Он неохотно открыл глаза — лицо супруги было совсем близко, она смотрела на него с надеждой, такая добрая, домашняя, своя. Неделин покосился в проем, откуда был виден краешек гостиной, остывший ужин на столе, прикрытый тарелками, бутылка с недопитым крымским портвейном.
— У нас сегодня праздник? — усмехнулся Игорь Валентинович.
— Ты голодный, я сомневаюсь, что ты сегодня что-то ел, — прошептала жена. — Заодно и вычислим опытным путем, — она печально улыбнулась, — тонет ли тоска в вине… Раздевайся, дорогой, — она стала расстегивать ему плащ. — Проходи, вымой руки, будь как дома — все будет хорошо, вот увидишь… Да встань ты, ради бога, с этой коробки, раздавишь ее…
— Да встаю уже, не баламуть меня… — вздохнул Игорь Валентинович, поднимаясь.
Может, и действительно все будет хорошо…
Эпилог
До отправления пассажирского поезда «Москва — Владивосток» оставалось несколько минут. Припозднившиеся пассажиры под строгим оком проводницы втаскивали чемоданы в тамбур. Дежурная по вокзалу что-то заунывно вещала в свои динамики. Никита отогнул шторку — из окна их двухместного купе был виден лишь почтовый поезд, стоящий на соседнем пути. Перрон находился с обратной стороны вагона. Он задернул занавеску и обнял бледную блондинку в очках с круглыми оправами. Она сидела у окна, неестественно выпрямив спину, смотрела на него с каким-то неявственным скепсисом. Он подмигнул — девушка усмехнулась, потом не удержалась — робкая улыбка осветила симпатичное личико.
— Тебе идет быть блондинкой, — сказал он, глянув на часы. «Зеленый коридор» был обещан, но все равно он не мог избавиться от волнения. Время бесконечно тянулось.
— Всем идет быть блондинками, — вздохнула Ксюша. — Начинаю чувствовать, как цвет волос влияет на умственные способности… Я жутко разбитая, Никита. Не могу понять, что будет дальше. Мы с тобой становимся какими-то великими путешественниками. Кстати, что-нибудь будет у нас дальше?
— Непременно, — кивнул он. — Вся жизнь впереди. Не исключено, что в недалеком будущем мы заживем нормальной жизнью. Дом, семья, работа… что там еще необходимо для нормальной жизни?
— Поспать, — пробормотала она. — И чтобы никто не лез — ни проводник, ни ОМОН… Когда там следующая станция?
— Сейчас посмотрим, — ответил Никита и высунулся из купе в проход. По узкому коридору протискивалась с двумя баулами, рискуя разнести вагон, дородная тетушка. До расписания, висящего рядом с титаном, было три шага. Выяснив, что следующая станция через пять часов, он шагнул обратно к купе. Но что-то остановило его, он встал у окна, взявшись за поручень. На перроне, припорошенном снегом, находились несколько человек. Молодая девушка в сиреневой шапочке что-то громко вещала и яростно жестикулировала пожилой женщине, стоящей рядом с Никитой. Та не слышала ни слова, но улыбалась и энергично кивала. Никита почувствовал спазм в горле. Дышать стало трудно, пересохло во рту. Он стиснул поручень до боли в суставе, предпринял все возможное, чтобы не измениться в лице и не отпрянуть. На него смотрели с перрона — угрюмо, пристально, с характерной неприязнью. Буквально давили взглядом. Парень сглотнул, весь как-то сжался, напрягся. И в этот миг вагон дернулся, перрон и люди на нем медленно куда-то поползли, а Никита все стоял, смотрел в их сторону, прижавшись лицом к стеклу…
— На тебе лица нет, — с тревогой подметила Ксюша, когда он вернулся и задвинул дверь. — У тебя такой вид, словно ты увидел провожающего… Все в порядке, милый?
— Надеюсь, — пробормотал он, садясь рядом с ней и обнимая за плечо. — Да, я практически уверен, что все в порядке и на следующей станции нам ничего не грозит. Просто Игорь Валентинович делает все возможное, чтобы как-то уравнять счет…
Поезд уходил от перрона, набирая скорость. Провожающие разбредались. Высокий мужчина в стильном плаще и с побеленными сединой висками продолжал неподвижно стоять на платформе. Поезд уже ушел, удалялась сцепка последнего вагона. А он все мрачно смотрел ему вслед — пока последний вагон не проехал крестовину стрелочного перевода и не исчез за дальним поворотом. Только после этого он выбрался из оцепенения, нахмурился, обратив внимание, что стоит без шапки и голову засыпает снегом. Покачал головой, подумав о чем-то важном, поднял воротник, погрузил руки в карманы и зашагал, ускоряясь, к переходному мосту. Жена просила забежать в химчистку за шубой, нужно успеть до закрытия…
