Татьяна Степанова - Темный инстинкт
— Это ж баба.., певица…
Кравченко только головой покачал. Опер соображал на этот раз туго.
— Ну и ну, — выдавил он наконец и добавил что-то уж совсем туманное:
— Ну вы там все и даете!
— Потому-то я тебя и спрашиваю насчет осмотра тела, все ли там на месте. Или чего-то самого важного, — Кравченко снова повторил свой жест-демонстрацию, — не хватает. В старину такие рулады выводили кастраты папского двора в Ватикане. Ну, шевели мозгом быстрее.
— Поехали, — Сидоров решительно поднялся. — А кассету, если можешь, оставь. Я потом еще разок прокручу. Ну и даете вы! А красиво.
— Красиво?
— Как ручеек журчит. И жалостно так. Я думал, это Джульетта какая-нибудь по сопляку своему убивается. Да, темные мы люди, Вадик, — закончил он со вздохом. — В искусстве — как коза в апельсинах.
Кравченко только пожал плечами и взглянул на опера снисходительно.
После краткого совещания с дежурным и такого же краткого с ним препирательства об «ответственности» Сидоров минут пять опрашивал Ногайло — громадного, опухшего с перепоя мужика, похожего на медведя-гризли, и затем, оформив протокол, водворил в камеру «на предмет проверки на причастность к аналогичным преступлениям». Затем они отбыли, наконец, в городскую больницу, точнее, в морг, помещавшийся на ее задворках, здание которого живо напомнило Кравченко какой-нибудь мучной лабаз с картины Кустодиева или склад скобяных изделий: слепые окошки, полуприкрытые дощатыми ставнями, пудовая дверь, амбарный замок на дверной ручке. Оставь надежду всяк сюда входящий — он едва не задохнулся от тошнотного запаха: в морге явно перебарщивали с формалином и хлоркой, однако все равно заглушить того, что заглушить хотели, не могли. Он пытался дышать только ртом и думать исключительно о той информации, которую скармливал Сидорову по дороге сюда — отчет о «внутреннем мире» дачи над озером. Рассказ вышел какой-то путаный, бессвязный, однако по лицу опера можно было заметить, что тот (особенно после прослушивания кассеты) очень даже этим «миром» увлекся.
— Мы охрану вашу стали проверять, рабочих с водонапорной станции, дворников, газовщика — словом, всю обслугу, — хмыкнул он как-то неопределенно и вроде бы совсем не по теме услышанной информации. — Начальство распорядилось активизировать, так сказать, и расширить радиус поиска. Это параллельно розыску Пустовалова идет, — он умолк на секунду. — А любопытное местечко этот ваш замок с черепичной крышей. У богатых свои причуды.
«У бедных — свои, — Кравченко вспомнил рыбака Ногайло. — Все вы здесь с приветом, климат, что ли, действует?»
В морге Сидоров с собой в «святая святых» патологоанатома Кравченко не взял: велел дожидаться в узком, точно душегубка, коридоре. Кругом было тихо как в могиле: ни сотрудников, ни безутешных родственников, приехавших за телами усопших, ни автобусов-катафалков с венками во дворе — ничего. Пусто, глухо — мерзостное запустение. Только удушливая вонь, да солнечные пятна на дощатом полу — яркие и словно жирные на ощупь.
Сидоров отсутствовал двадцать восемь минут. А когда покинул наконец кабинет заведующего моргом, старательно и плотно прикрыл за собой дверь. Та заскрипела, точно ржавые качели.
— Комплексная экспертиза будет, — сообщил он почему-то шепотом. — Повторная.
— Почему?
— Валентина наша из прокуратуры не удовлетворена результатами этой. Они ей заключение еще вчера отправили с их курьером. А сегодня она уже звонила: уточнений требует.
— Насчет чего? Насчет этого? — Кравченко насторожился.
Сидоров покачал головой.
— Этого как раз и нет, голубь. Что-то ты напутал.
— Как? Как напутал? — Кравченко встал с жесткой больничной банкетки, на которой коротал ожидание. — Он что, разве не…
— Он мужик, — Сидоров потянул его к выходу. — И все при нем что надо — в целости и сохранности. Идем-ка воздуха глотнем, а то меня мутит что-то.
— Яков Палыч, патологоанатом наш, — башка мудрейшая, опыта у него тридцать шесть лет работы, он этих жмуриков распотрошил видимо-невидимо, — говорил он быстро, увлекая Кравченко за собой «на волю». — Я ему полностью во всем доверяю — раз сказал, то и… Ну, он мне копию обещался с заключением отксерить. Подождать просил минут десять. Уф, тут хоть дышать можно, а то я думал — кранты мне там. А насчет Шилова — вот что: есть там кое-какие гормональные изменения. Палыч их в описательной части указал, но заверил — ничего, мол, существенного. А это его сокровище при нем. Так что, Вадик, с пением его ты сам теперь разбирайся, а мне голову не крути еще и этим. Но вот другая подробность любопытная там действительно имеется. Даже несколько подробностей.
— Каких? — Кравченко был весь огромное жадное ухо.
Сидоров потер рукой подбородок.
— Итак, рана на горле причинена колюще-режущим предметом, как и предполагалось. Нож искать надо в перспективе. А вот дальше… Удар нанесен с большой силой.
Вроде бы для этого нужна твердая опытная рука — попасть в горло, не задев подбородка. Но это при обычном положении головы и шеи.
— А у Шипова необычное, что ли, было?
— Да нет… Но анатом делает вывод: удар нанесен снизу вверх. Понимаешь разницу? Вот так. То есть при таком механизме нанесения удара и по расположению раны потерпевший должен был в момент нападения находиться: а) в состоянии покоя и б) голова его должна быть откинута назад, открывая горло. Палыч говорит: Шипов по логике вещей должен был стоять и смотреть вверх. На небо любоваться, на птичек, на облака — бог его знает, короче, задрал голову и считал ворон, а ему в этот самый миг горло и перерезали. Причем молниеносно.
— А в положении лежа, если он, скажем, лежал на каком-нибудь возвышении с запрокинутой головой, ему не могли нанести такой раны? — Кравченко хмурился. — Я колодец имею в виду, куда его затащили.
— Это было бы вероятней всего, если бы мы не обнаружили в кустах у шоссе следы крови и след волочения тела до колодца.
— А может, это было инсценировкой?
— А для чего? — Сидоров смотрел на окна морга. — Зачем все так усложнять кому-то?
— Ты же сам сказал: любопытный замок под черепичной крышей.
Они помолчали.
— Не Пустовалов же ему на облака показывал, — осторожно гнул свое Кравченко.
— Ну, один шанс против ста в том, что они все же могли встретиться и поконфликтовать вот таким макаром, — Сидоров криво усмехнулся. — В нашей жизни чего только не бывает. И к тому же.., там расположение пятен крови несколько необычное.
— Там — это на колодце? — Кравченко прямо из кожи лез, чтобы не упустить ничего из этой беседы недомолвками. «Ничего, с ясностью мы наверстаем, если он подкинет заключение судебно-медицинской экспертизы, — лихорадочно думал он, — сейчас главное — слушать».
— Да. Шипова, видимо, действительно хотели спустить вниз — концы в воду, в общем. Положили на это бетонное кольцо, на свайки, его закрывавшие. Там обильные потеки крови на стенках с восточной стороны — снаружи сруба и внутри. То есть тело сориентировали — случайно ли, намеренно ли… — Сидоров цедил слова нехотя. — А уже потом труп сполз вниз — эксперт подобный механизм перемещения восстанавливает по расположению трупных пятен на нижних конечностях. Он хотел было и синяки под этот же механизм подвести, да не получилось.
— Синяки? Какие еще синяки?
— Ну, там в прошлый раз при осмотре мы зафиксировали на спине и плечах Шипова синяки, множественные.
Решили, что это результат воздействия бетонных краев колодца, когда тело вниз сползало. Или же — результат причиненных ему убийцей побоев. Однако оказалось, что…
— Слушай, не тяни резину! — взмолился Кравченко.
— По заключению эксперта, кровоподтеки подобной формы не могли образоваться от воздействия бетона.
И убийца тоже тут ни при чем. Это действительно результат побоев, только Шипов схлопотал их раньше. Давность причинения — два-три дня, понимаешь? Два-три дня до того, как он оказался там, где мы его обнаружили.
— Получается, что Шипова избили накануне?
— Ну, это сильно сказано — избили! Эксперт квалифицирует это как легкие телесные повреждения: ушибы мягких тканей. Однако синяки все же заметные — спина-то у него словно досочка, узенькая. Худенький он паренек был, бедолажка.
— И чем же эти побои причинены? Кулаками?
— Эксперт склонился к определению «твердый предмет продолговатой формы».
— Палка, что ли?
— Что-то вроде тонкой палки.
— Хлыст?
Сидоров только руками развел: мол, понимай как хочешь. Больше ничего не скажу.
— А комплексная экспертиза зачем? — искренне удивился Кравченко. — Это же, считай, по новой все будет?
— По новой. С похоронами, видно, повременить придется. Валентина наша Алексеевна перестраховывается.
Может, это, конечно, и правильно. Ей же это все доказывать потом, если мы шизанутого или не шизанутого, — Сидоров особо выделил последнее слово, — с поличным возьмем. Следователю нашему неясен вопрос с кровоподтеками. Точнее, с давностью их причинения. По всей логике его именно нападавший должен был отделать. А тут вроде нестыковочка. А ей очень хочется, чтобы это так и было.
