Татьяна Полякова - Чего хочет женщина
— Все? — гневно спросила я, встав перед Танькой с видом драчливой собаки. — Высказалась?
Подружка уронила горькую слезу и жалобно сказала:
— Как близкий человек, я была обязана тебя предупредить.
— Предупредить должен был твой Вовка.
— Он пытался, — вступилась Танька за возлюбленного. — Звонил, а у меня совещание, болтать с ним было некогда, к тому же он понес околесицу, и я грешным делом решила, что он с утра набрался, и трубку бросила. Оказалось, зря. Тебе он, само собой, звонить не рискнул.
— Отчего ж? — удивилась я.
— Ну… не по рангу… Опять же, через голову начальства наверх не докладывают. Мой-то, может, и дурак, но понятие имеет.
— Воспитание, — рявкнула я и по кухне закружилась. — Димка у матери был?
— Ночевал. А потом к моему заявился. Вчера вечером был у тебя, на прежней квартире то есть. Валерочка обошелся с ним невежливо, а о тебе и вовсе говорить не пожелал. Я ж докладывала — мадам его с должности слетела, он дал ей отставку, а замену еще не нашел, оттого бедствует и злится. Послать, что ль, на бедность по старой памяти? Вроде как пожертвование на благотворительные цели?
— Пошли, — согласилась я.
— И правильно, доброе дело, оно в нужном месте всегда зачтется. А мужик видный, чего ж добру пропадать?
— Ты про Димку рассказывай. — Танькино желание увести разговор в сторону действовало мне на нервы.
— А что Димка? Явился вчера вечером, к тебе направился, ничего путного не узнав, поехал к матери, время позднее, искать тебя на ночь глядя затруднительно. Перед этим в гостинице устроился. Паспорт, кстати, тот, с которым год назад отсюда когти рвал. Между прочим, сработано специалистом, я имею в виду паспорт, раскатывает с ним человек целый год и никаких тебе подозрений. — Заметив, что я нахмурилась, Танька покончила с очередным отступлением и вернулась к Димке:
— Так вот, устроился в гостинице и поехал к матушке. Та рыдала от счастья и страха за любимое чадо, ночевать уговорила дома. Утром он чуть свет поднялся и кинулся искать возлюбленную, то есть тебя. Для начала пошел в справочное, где, заплатив малые деньги, узнал, что ты сменила фамилию и проживаешь по адресу заклятого врага. Это произвело на него сильное впечатление, он весь год думал, что ты с денежками из Минска сбежала, не вынеся тяжкой доли изгнанницы, но допустить, что ты за Лома замуж пойдешь, и в самых своих скверных мыслях не мог. Прекрасный образ дал основательную трещину, а Димка вспомнил про дружка и решил прояснить ситуацию, оттого и заявился к Вовке. Зол был чрезвычайно и грозился всех порешить. К тебе были особые претензии. Вовка слезно поведал об истинном положении вещей. Димка стенал, стонал и каялся, после этого вознамерился тебя спасти. Только вот от чего спасти, душа моя?
— Танька, ты не устала? Может, чайку попьешь? — съязвила я. Злиться на подружку было нечестно, но так уж человек устроен: кто попадет под горячую руку, тому и отсыпят.
— Не хочу я чаю.
— Тогда иди, родная.
— Куда? — не поняла она.
— Домой. Иди-иди. Сейчас вернется муж, а у тебя такой вид, что он с порога начнет подозревать меня во всех смертных грехах. А мне это ни к чему, особенно теперь.
— Ладушка, — жалобно протянула Танька и даже слезу из себя выжала, но я была непреклонна.
— Иди. На даче есть продукты? Не хочу, чтобы Димка там с голоду умер…
— Оно, может, и неплохо бы… есть там продукты, — разозлилась она. — По крайней мере, на сегодня хватит, а завтра после обеда съезжу. У меня вопрос — как долго он намерен там проживать? Я не из любопытства спрашиваю, а из-за продуктов.
— Пару дней…
— А потом?
— Да уйдешь ты наконец? — разозлилась я. Танькина способность задавать вопросы, на которые я не могу найти ответ, доводила до бешенства. Танька ушла, на смену ей, с интервалом в полчаса, за которые я так и не успела придумать что-нибудь путное, явился муженек. Ничего злодейского в нем обнаружить не удалось, и я вздохнула с облегчением — еще не знает. На всякий случай стоило быть с ним поласковее. Лояльность к мужу я демонстрировала древним как мир способом, и он через некоторое время уснул в состоянии полного блаженства. Я же, осторожно выскользнув из супружеских объятий, вновь заметалась по квартире. Впору было заламывать руки и кусать губы. Ни одной ценной мысли, как заставить Димку покинуть город раз и навсегда, не нанеся при этом чересчур большого вреда его ранимой душе.
Поначалу я искренне надеялась, что, стоит мне зарыдать, жалобно глядя в его глаза, он все поймет и отбудет, сказав на прощание: «Будь счастлива». Но Димка за год сильно переменился, это я сразу заметила, и «будь счастлива» я от него вряд ли услышу. Тут уместно было вспомнить, чей он сын. Родитель его отличался злокозненностью, упрямством и дурным нравом.
Вдруг зазвонил телефон, я подпрыгнула и вытаращила глаза, сообразив, что на даче художника Петрушина, где ранее неизвестные злоумышленники держали в заточении меня, а теперь прятался Димка, имелся телефон и возлюбленный вполне мог им воспользоваться. Говорить с ним я была не готова, с другой стороны, настойчивые переливы звонка могли разбудить Лома, и если он узнает, что это Димка, то худший вариант и придумать трудно. В общем, я бросилась к телефону и прошептала:
— Да… — Конечно, это был Димка.
— Лада…
— Я не могу говорить, — испугалась я. — Он дома.
Повесила трубку, поскучала, а обернувшись, увидела муженька. Он стоял в дверях и взирал на меня пока еще без подозрения, но уже недоуменно. А я попыталась отгадать, слышал ли он последнюю фразу, произнесенную трагическим шепотом.
— Кто звонил? — спросил муженек, и я по голосу поняла: слышал.
— Какая-то женщина. Спросила тебя.
Лом удивленно поднял брови.
— Вроде бы ты сказала «он дома».
— И вовсе нет. Я сказала «его нет дома». Кто это тебе звонит по ночам? — Я попробовала придать себе грозный вид, но сама чувствовала, что не выходит. Недоумение Лома сменилось подозрительностью.
— Может, я не слишком умный, но уж точно не глухой, — заявил муженек и направился ко мне. Я поежилась и попыталась решить, в какой из углов комнаты лучше смотреть, чтоб не встретиться с ним взглядом. Лом подошел, сгреб меня за плечи и легонько встряхнул:
— Кто звонил?
— Я ведь уже сказала, — мяукнула я и поспешно добавила:
— Что тебе взбрело в голову? На свете полно сумасшедших, которые любят звонить по ночам и портить людям жизнь.
Лом постоял, посверлил меня взглядом, а я прижалась к его груди и жалобно вздохнула. Постояв так некоторое время, мы вернулись в спальню.
Однако, несмотря на мои старания, успокаиваться он никак не желал. В самый неподходящий момент вдруг спросил:
— Почему ты встала и ушла из спальни? Ждала звонка?
— Да ты с ума сошел? — возмутилась я не столько его провидческому дару, сколько нежеланию попадать под мои чары. Я насторожилась, ожидая, что вслед за этим последуют угрозы с красочным описанием моей участи. Ничего подобного. Муженек молчал, потом, привычно обняв меня, уставился в потолок. Я решила притвориться спящей. Он притворяться не стал, пялил глаза в темноту. Потом осторожно освободил плечо от моей божественной головки и, приподнявшись, с минуту меня разглядывал. Я надеялась, что ресницы дрожат не слишком заметно и в темноте он это не углядит. Вдоволь налюбовавшись, Лом ненадолго затих. Однако уснуть он не мог. Начал ворочаться, пару раз отчетливо вздохнул, потом поднялся и побрел на кухню. С интервалом в несколько минут я прокралась следом. Муженек стоял возле открытого балкона и курил, а, между прочим, два месяца назад бросил курить и держался стойко… Ночь была морозная, кухню быстро выстудило, а я разозлилась: разве можно стоять раздетым у открытого балкона, ведь простудится… Проявлять заботу о муже я сочла в тот момент неразумным и на цыпочках вернулась в спальню.
Лом пришел через полчаса, холодный, как ледышка, и, кажется, несчастный. Заглянул в мое лицо, помаялся немного и лег на спину, закинув руки за голову.
Утром никуда не спешил, точно у него был выходной от всех дел. Я прикидывала и так и эдак, стоит ли задавать вопросы. С одной стороны, спросить о делах вполне естественно, вчера утром я так бы и сделала, но в свете последних событий мой вопрос может быть расценен как желание поскорее избавиться от муженька. Я измучилась, извелась и окончательно поняла, что иметь секреты от любимого себе дороже.
Ко всему прочему пугал телефон. Он мог зазвонить в любую минуту. Что мне тогда делать? Несколько раз я готова была все рассказать, но характер мужа мне был хорошо известен, Димка для Лома точно красная тряпка для быка, и, что последует за моим признанием, догадаться нетрудно. А Димке я зла не желала. Мне просто очень хотелось, чтобы он вдруг оказался за тридевять земель и не имел возможности оттуда вернуться.
Отказавшись от мысли о чистосердечном признании, я стала обхаживать мужа, чувствуя, что слегка переигрываю и тем вызываю еще большие подозрения. Разозлившись на себя, Лома, Димку и все человечество, я взялась за дело всерьез, не забивая голову тем, как мои действия выглядят со стороны, и в конце концов добилась отменного результата: Лом подобрел, помягчел и поклялся в любви. После чего, с аппетитом проглотив обед, удалился туда, где и должен был пребывать с самого утра. Я легла в ванну с горячей водой и на всякий случай предупредила сама себя:
