Татьяна Полякова - Чего хочет женщина

Так как законной супруги у Лешки не было, а незаконных было много, они перед церемонией малость поскандалили, пытаясь решить, кому должна быть отведена ведущая роль, и нанесли друг другу незначительные телесные повреждения. В результате на похороны ни одна не явилась, так что рыдать и бросаться на гроб было некому. Близких родственников он не имел и уже несколько лет числился в сиротах. В общем, церемония особенно не впечатляла, хотя Танька и настояла на отпевании, во время которого переминалась с ноги на ногу и с нетерпением ждала, когда запоют ее любимое. Прослушав до конца знакомые слова, подружка расслабилась, всплакнула и сказала довольно громко:

— Ох, горе-то какое…

Я не поняла, к чему эти слова относились: к Лешкиной кончине или к тому, что певчие замолчали.

Совершенно случайно и без чьих-либо стараний на кладбище Моисеев оказался рядом с Синицей. Неподалеку в полный рост стоял Святов в черном мраморе, и хоть особого сходства я не улавливала, но Танька утверждала, что он сильно походил на Ильича. Обнаружив в такой близости трех недавних соратников, в то время как дела шли на редкость хорошо и обещали быть еще лучше, мужики глубоко задумались и о Лешке вовсе перестали печалиться. Не те мысли их одолевали.

Лом стоял возле гроба, сложив руки, с прямой спиной и гордо вскинутым подбородком, и походил то ли на гангстера американской закваски, то ли на лидера какой-нибудь партии. Вокруг него образовалось пустое пространство, не слишком большое, но ощутимое. Никому и в голову не приходило, обращаясь к нему, назвать его Ломом или Генкой. Все поспешно отводили глаза, но спинами и телодвижениями демонстрировали преданность и готовность ради вождя на многое.

Мы стояли в сторонке, но в достаточной близости от Лома: я в черном, Танька в слезах, Костя в очках с золотой оправой и Славик в дорогом пальто на меху. На нас поглядывали с замешательством и некоторым испугом, и умные уже сообразили, что старые времена безвозвратно канули в небытие, а грядут новые, к которым надлежит приспособиться.

Саид, последний из оставшихся в живых давних Ломовых дружков, был, безусловно, человеком умным. Он стоял в трех шагах от Лома, за его спиной, точнее, за плечом, рядом, но сзади, и наперед не лез. Когда могилу зарыли и обложили венками, он тихо сказал:

— Да, Гена, вдвоем мы с тобой остались.

Я попыталась уловить в его голосе намек, но услышала лишь грусть и смирение перед судьбой.

— Да, — кивнул муженек, и они на глазах у всей компании обнялись и маленько похлопали друг друга по спине. Остальные терпеливо ждали, когда Лом пройдет к машине. Он пошел, и Саид вроде бы рядом, но чуть-чуть сзади. Потом пропустили нас и с некоторым облегчением побрели к ожидавшему транспорту. На многих лицах читалась растерянность.

— А Саид умница, — сказала Танька, устраиваясь на велюровом сиденье. — Уроки истории тоже научили его кое-чему.

Я кивнула. Саид в отличие от остальных Ломовых дружков всегда вызывал у меня симпатию.

Поминки прошли без особого шика, петь хвалебные оды Моисееву никто не решился, о памятнике в полный рост тоже не заговаривали, посидели, выпили и затосковали. То ли дело в старые времена: Аркашу неделю поминали, да так буйно, что на полгода воспоминаний хватило.

Я сидела рядом с Танькой в сторонке, Лом, само собой, во главе стола, а Костя от него по правую руку, там, где раньше всегда садился Лешка. Умных это тоже на размышление сподвигло, но умных было не так много, чему я, по понятным причинам, радовалась. Саид сидел слева от Лома, вел себя скромно, пил мало, был серьезен, но особо печаль не демонстрировал. Ломик то и дело обращался к дружку, как видно, желая подчеркнуть, что их дружбе годы и невзгоды не страшны. Танька только ухмылялась, а Саид, улучив момент, подошел к нам. Надо сказать, что восточного в нем только и было что дурацкая кличка, которую он получил давным-давно из-за пристрастия к одному фильму. Фамилия у него была Пантелеев, а имя Саша, но еще много лет назад об этом начисто забыли и иначе как Саидом не называли. Я и сама лишь недавно с некоторым удивлением узнала его настоящее имя, разумеется, благодаря Танькиным стараниям. Теперь времена сменились, и о дурацких кличках следовало забыть.

Саид сел рядом, дружески улыбнулся мне и сказал:

— Хорошо выглядишь.

— Спасибо, Саша, — мягко ответила я и тоже улыбнулась. Он посмотрел куда-то перед собой и заговорил не спеша:

— Редко видимся. И все больше по невеселому поводу.

— Да, — я кивнула, а потом добавила:

— Кто бы мог подумать…

— Как посмотреть, — пожал плечами Саид. — О покойнике плохо не говорят, но о Лешке мало что хорошего можно сказать. Он кого угодно мог допечь. В последнее время мы с ним виделись редко, только по делам.

— Да, с Геной у них то же самое было… Все больше юношеские воспоминания.

— На них далеко не уедешь… — кивнул Саид. — Гена говорил? Я дачу выстроил. Место шикарное, озеро в трех шагах, лес. Грибы, рыбалка. Приезжайте в гости, отдохнем по-семейному, Лариса рада будет.

— Спасибо, обязательно приедем. А можно и к нам, у нас тоже неплохо… Как дочка, в школу пошла?

— Да, первоклашка. Способная девчонка, никаких хлопот.

— Растут дети…

Еще минут пятнадцать мы продолжали беседу в том же духе, потом Саид взглянул на меня и сказал то, из-за чего, надо полагать, и затеял весь этот разговор:

— Ты знаешь, Лада, я тебя всегда уважал, а Генка мне друг, я за него в огонь и в воду… И ребятам всегда говорю: прошло то время, когда кулаками махали да торопились карманы бабками набить, сейчас жизнь другая. Мы уже давно не пацаны, у самих дети растут, о них надо думать.

— Конечно, ты прав, Саша, — согласилась я.

— Я хочу жить спокойно и погулять на свадьбе дочери.

— Нас пригласить не забудешь? — улыбнулась я.

— Само собой.

Мы еще немного поговорили, тут подошел Лом и спросил:

— Саид, ты останешься или домой?

— Домой, Гена, — скромно сказал тот. — Лариска приболела, дочку из школы забрать надо.

— Тогда поехали.

— Хитер, — сказала Танька, когда мы были уже дома. — Как думаешь, отступится или затаится, шельма?

— Если умный, то отступится, потому что ничего ему, кроме пули, не светит. Святов был первый Ломов дружок, а теперь стоит жутким монументом на кладбище. Саид не дурак…

— Может, даже слишком умный, — задумалась Танька. — Ладно, мы за ним присмотрим. Если он по-хорошему, так и мы со всей душой.

Когда Танька вместе с Костей отбыли восвояси, Лом немного послонялся по квартире и вдруг остановился против меня.

— Ладка, — сказал он как-то нерешительно, — Саид мой давний друг, и он о тебе дурного слова не сказал… я ему желаю здоровья и долгих лет жизни.

— Так у него сегодня день рождения? — удивилась я.

— Почему? — растерялся Лом.

— Ну… ты ему здоровья желаешь и долголетия…

— Ладка, — грозно начал он, но притормозил, помолчал и добавил:

— В общем, ты поняла…

Саид вел себя тихо, довольствуясь ролью давнего дружка и третьего помощника. Я оказалась права: мужик он умный.

Дела шли на редкость удачно, как вдруг в начале весны гром среди ясного неба: объявился Димка.

Возвращаясь из бассейна, я заехала в магазин, на улицу вышла нагруженная пакетами и удивленно замерла: кто-то вертелся возле моей машины. Подходя, уже знала: судьба мне приготовила подарок, и точно, парень повернулся, а я ахнула: Димка.

— Здравствуй, Лада, — сказал он и не улыбнулся. Облезлые джинсы, старая куртка, лицо бледное, глаза горят. Смотрел он на меня сурово, с затаенной болью, точно за долгом явился, который не надеялся получить.

— Дима, — пролепетала я, — ты… как же ты решился?

— По тебе соскучился, — ответил он, криво усмехнулся, оглянулся вокруг, точно место искал, где сесть, и спросил:

— Поговорим?

Говорить нам было не о чем. Я это знала, догадывался и он. Но его неожиданное появление выбило меня из колеи, я растерялась, засуетилась с ключами и сказала испуганно:

— Садись в машину… Нет, за руль.

Он сел, и мы отъехали в соседний дворик, подальше от любопытных глаз.

Димка повернулся ко мне, сказал без улыбки:

— Вот и встретились…

— Да… — согласилась я, боясь поднять глаза.

— Как живешь? Рассказывай.

— Нормально. Ты как?

Он плечами пожал.

— Если сюда заявился, значит, не очень…

— Какие-то проблемы… деньги?

Он усмехнулся.

— На мой затрапезный вид не смотри, не нищенствую. Жизнь кое-как наладилась… да тоска заела. Хотел я, Ладушка, на тебя взглянуть.

— Дима, тогда в гостинице… — торопливо начала я, но он меня перебил:

— Я знаю… Вовка рассказал.

— Ты его видел? — Чем, интересно, Танька занимается? Димка в городе, а Вовка до сих пор об этом не донес. — Давно приехал?

— Вчера. Утром был у Вовки. Он мне все рассказал, про то, как Лом тебя привез, как ты с разбитым лицом ходила, а потом в больнице валялась…