Татьяна Полякова - Чего хочет женщина
— Геночка, ты обедать приедешь?
— Нет, Ладуль, мы с Костей уезжаем. — Значит, Танька успела дать ценные указания.
— Да? Вернешься поздно?
— Даже не знаю. Как управимся, сразу домой. Я звонить буду…
— Может быть, мне на дачу съездить, на лыжах покататься? Девчонки звонили… Погода отличная, грех дома сидеть.
— А с кем? — спросил Лом. Моих подруг, как и мои отлучки из дома, он не жаловал. Я все подробно рассказала, и муженек вроде бы успокоился.
— Можно, Гена? — тонким голоском спросила я.
— Поезжай, — ответил он.
— Спасибо. Мы на лыжах покатаемся, вечером в баню…
— Так ты с ночевкой хочешь? — насторожился Лом.
— А нельзя?
— Ладно, оставайтесь, — сказал он, подумав. — Я туда приеду.
Заверив его в своей большой любви, я стала организовывать подруг. Дело это пустяковое и много времени не заняло. Через час мы отправились на дачу.
* * *В пять отвезли Людмилу в город, остаться ночевать она не могла, а мы с Ириной прогулялись вдоль поселка, с удовольствием слушая, как хрустит снег под ногами, и в дом вернулись. Только собрались идти в баню, как под окнами затормозила машина.
— Генка, что ли? — спросила Ирина.
— Вряд ли, — ответила я. — Вот что, иди наверх и задержись там на некоторое время.
Ирина человек понятливый, поднялась на второй этаж, а я пошла открывать дверь. На пороге стоял Моисеев и скалил зубы.
— Как дела, Ладушка? — спросил он с той особой интонацией, которая вроде как предполагала, что я мгновенно брошусь ему на шею.
В ответ я продемонстрировала бездну удивления:
— Алеша? Как ты здесь оказался?
— Мимо ехал. Ты меня в дверях держать будешь или позволишь войти?
— Генки нет…
— Я знаю. А чего это ты испугалась? — хмыкнул он.
— Ничего я не испугалась. Проходи.
Он прошел, снял куртку, по дому прогулялся, но смотрел все больше на меня.
— Хорошо устроились, — сказал с улыбкой. — Умеешь… за что ни возьмешься, все у тебя получается.
— Это ты о чем? — удивилась я.
— О многом. — Он сел в кресло и поинтересовался:
— Лом надолго отчалил?
— Позвони ему и спроси.
— А я тебя спрашиваю.
— Ты зачем приехал?
Лешка засмеялся, разглядывая меня с каким-то озорством.
— Выпить есть? — спросил он.
— Что? Да, есть, конечно. Что принести?
— А ты что будешь?
— Коньяк.
— Ну и я коньяк.
Я ушла на кухню, потом поднялась наверх. Шепнула Ирине:
— Позвони Генке, скажи, к нам какой-то мужик приехал, пьяный. Лада, мол, очень испугалась.
— Что-то ты на испуганную не похожа, глаза так и горят, — усомнилась подружка.
— Делай, что сказали, — хохотнула я, — а испугаться мы еще успеем. Позвони и через полчасика спускайся вниз.
— Понятно. Всегда к вашим услугам, хоть и не совсем улавливаю, в какую сторону ветер дует.
Я вернулась к Лешке. С какой стати он был так уверен в том, что я его жду и горю нетерпением, оставалось загадкой. Конечно, Танька в паре с Вовкой на многое способны, но все же нельзя быть таким дурнем.
Я села в кресле напротив. Он разлил коньяк и сказал:
— За нас, Ладушка.
Я кивнула и выпила. Через несколько минут Лешка стал томиться, разговаривать со мной ему всегда было тяжело, а теперь я и вовсе рот неохотно открывала, сидела, смотрела на него и улыбалась. Несколько раз он порывался встать, но что-то его удерживало, скорее всего сомнения в собственных силах. Хоть и слыл Лешка бабником, но дамы о его достоинствах отзывались с прохладцей. Ударить в грязь лицом ему было боязно, а отступать не хотелось. В общем, он здорово напоминал лису из известной басни. Как Танька выражается, и хочется, и колется, и мамка не велит.
Когда он вроде бы собрался с силами и направился ко мне, на лестнице появилась Ирина и весело сказала:
— Привет. А я и не знала, что у нас гости.
Лешка удивленно обернулся и заявил с легкой обидой:
— Я думал, ты одна…
— Я одна никуда не езжу. Муж не пускает, он ревнивый…
— Наслышаны, — кивнул Лешка и вроде бы успокоился. — А подруга твоя рано спать ложится?
— Да я вообще ночами не сплю, — хохотнула Ирина, наливая себе коньяка.
— Да? Спать надо, для здоровья, говорят, полезно. — Перебиваясь такими шуточками, мы продолжали сидеть. Ирина разглядывала гостя, Лешка пытался что-то понять, а я ожидала муженька.
Первыми все-таки появились Танька со Славиком. Вовка остался в машине, опасаясь попадаться дружку на глаза раньше времени. Танька вошла, на ходу сбросила шубу на руки своему спутнику и запела:
— Ба, целый дом гостей. Как отдохнула, радость моя?
— Отлично, — кивнула я.
— Пойдешь на лыжах с утра?
— Если хватит силы воли. Знаешь мой грех, люблю поспать.
Славик, устроив в прихожей свои и Танькины вещи, прошел в комнату, с Лешкой поздоровался за руку и выпил коньячка. Моисеев мало что понимал, хмурился, потому что сценарий вечера неожиданно перекосило. Но ничего не боялся. Дружеская вечеринка вместо любовного свидания слегка его раздражала, но, в общем, все в норме. Вот тут и ввалился Лом. Смотреть на него было страшно. Дверь грохнула, он шагнул вперед, ища меня глазами, увидел, что я сижу цела и невредима в компании четырех человек, и немного растерялся, но тут же заметил Лешку, зло вскинул голову и, забыв раздеться, пошел к столу. Следом появился Костя, встал у двери, наблюдая оттуда за развитием событий. На лице его блуждала улыбка — и выглядел он чрезвычайно довольным.
— Тебе чего здесь нужно? — рявкнул Лом, подскочив к дружку. Лешка выпрямился и насмешливо ответил:
— Ехал мимо, заглянул…
— К моей жене, пока меня дома нет?
— Да брось ты… — усмехнулся Лешка, но уже стал соображать, разозлился и все сделал невпопад и неверно. Выкатил глазищи и зло заговорил:
— Да ты что, Лом?
Ломик набрал в грудь воздуха и сказал несколько слов, нелитературно, но доходчиво. Из его выступления следовало, что Моисееву женщины больше не понадобятся, в принципе и навсегда. Лом двинул ногой по столу, стол взлетел в воздух, с грохотом приземлился обратно, а мы сообразили, что у муженька начался припадок бешенства, который никто и не мечтал пережить. Лешка, конечно, меньше всех, Лома он знал давно, а потому малость испугался и, видно с перепугу, напакостил себе еще больше.
— Лом, да эта сучка сама ко мне липла…
Лом отпустил его рубашку, легонько толкнул дружка на диван и с тихой лаской поинтересовался:
— Серьезно?
Неожиданное спокойствие Лома ввело Лешку в заблуждение.
— Ну…
— Она позвала тебя сюда?
Лешка под взглядом Лома заерзал, но соврать не решился.
— Нет.
— Ага. Значит, сам пожаловал.
— Лом, я…
— Ты не спеши, не спеши, сейчас расскажешь… Может, она раньше когда приглашала?
— Нет, — повторил Лешка.
— Но что-то она тебе говорила?
— Нет, — зло вскинулся Моисеев, начав наконец кое-что понимать.
— А как же липла-то, Леша? — пропел Лом.
Тот сглотнул, глядя на меня с лютой ненавистью, и ответил:
— Она смотрела… дурак поймет.
Генка засмеялся. Он стоял, скалил зубы и поглядывал на дружка.
— Вот ты и дурак, Леша. Я Ладкины взгляды хорошо знаю. Она может смотреть и прикидывать, какие себе туфли купить, и до мужика ей в тот момент нет никакого дела, а он из штанов выпрыгивает. Мне это лучше других известно, так что про мою жену мне не рассказывай… Ты зачем приехал-то, Леша?
— Она сама, она так смотрела…
— И ты поехал? Не сказал, мол, Генка, твоя жена ко мне жмется, а ты мне друг и все такое, а сюда побежал?
— Я все понял, Лом, — сказал Лешка, поднимаясь и кривя губы. — Можешь не ораторствовать. Мы друзья и все такое, только баба твоя…
Он попытался найти слово, не нашел и направился к дверям. Когда за ним закрылась дверь, Лом улыбнулся, широко и лучезарно, и сказал:
— Каюк дружку. Кончился.
— Это точно, — согласилась Танька и добавила тише:
— Царство ему небесное…
Оставшись с мужем наедине, я долго молчала. Он подошел, сел рядом, взял меня за руку.
— Гена, — позвала я, — ты ведь не думаешь… что я действительно хотела этого пьяного идиота?
— Что за чушь? — нахмурился Лом. — В голову не бери. Я тебя знаю и верю тебе. Все.
* * *На сей раз похороны не были такими уж пышными, и никто не решался особенно горевать по Лешке. Предпочитали сурово хмуриться и отделываться фразами типа: «Да, жизнь… вот так вот…» и тому подобной чепухой. Кое-какие причины для этого были: Моисеева обнаружили в машине в трех километрах от города, с пятью пулями в груди, шестая в голову его доконала. Вокруг машины натоптано, снег кровищей залит. Напрашивался вывод, что убийца профессионалом не был, убитого хорошо знал, так как тот подпустил его к себе и зачем-то бродил с ним вокруг машины. Шел робкий, но упорный слух, что пристрелил его сам Лом, и по всему выходило, что из-за бабы. Наше присутствие на похоронах всех сбивало с толку. Лом сурово хмурился, и видно было, что сильно печалится из-за дружка. Остальные, глядя на вождя, тоже печалились, но, как я уже сказала, без лишних слов. Обещаний вроде: «Мы этого подлюгу из-под земли достанем» никто не давал, предпочитая тяжкие вздохи опасным обетам.
