Татьяна Полякова - Чего хочет женщина
— Почему не пошел домой? — спросила тихо.
Он пожал плечами:
— Хотел прогуляться.
— Я бы с удовольствием поехала с тобой. — Ломик не ответил, а я, помолчав, спросила:
— Что случилось? Ты меня больше не любишь?
Сигарету он отбросил, очень серьезно посмотрел на меня и заявил:
— Я тебя люблю. Любил и буду любить. — Поднялся, протянул руку и сказал:
— Ладно, пошли домой.
— Гена, — торопливо залепетала я, ухватившись за его локоть, — ни о чем не беспокойся. Я говорила с Костей, он все сделает. В тюрьму ты не сядешь.
— Я тюрьмы не боюсь, — усмехнулся Лом, глядя на меня насмешливо и как-то странно. — И сяду, если понадобится…
— Что за глупые мысли, — возмутилась я. — Выброси их из головы. Даже если ты убил…
Он вдруг засмеялся. Это было неожиданно, и я растерялась.
— Что тут смешного? — спросила, а он мне сказал:
— Ты чего передо мной комедию ломаешь? Перед остальными пожалуйста, а передо мной не надо…
И что я должна понять?
— Гена, — попыталась я еще раз, — ты ведешь себя странно. Ты не хочешь обсудить проблему и… кой черт ты постоянно долдонишь, что готов сесть в тюрьму? — не выдержала я.
Он хохотнул и сказал с тигриной лаской:
— Я готов. Я сидел и точно знаю, что тюрьма — не сахар. И уж тебе там точно не место.
— Мне? — опешила я и наконец начала кое-что соображать. — Ты считаешь, что я убила Димку?
Лом дернулся, отвел глаза, потоптался на месте и облизнул губы.
— Ты так считаешь? — повторила я. Он нахмурился. — Господи боже, но почему? — Теперь я почти кричала.
— Потому что все сходится, — неохотно ответил Лом. — Мне кто-то позвонил и про Димку сказал, подленько так, со смешком. Я поехал домой, тебя не было, стал тебя искать. Танька на звонки не отвечала, и ты тоже. Тут мне стало ясно, кто накануне тебе звонил и почему ты вела себя так по-дурацки. Я поехал в гостиницу, понял, что ты там, со своим щенком.
— В номер поднимался? — испуганно спросила я.
— Нет. Я с облегчением вздохнула, но тут же усомнилась.
— Почему? Это на тебя не похоже…
— Боялся я, Ладушка, — сказал он и глаза отвел, — увидеть тебя с этим… тогда уже не переиграешь. А так… может, смог бы справиться, не думать то есть…
— Ты решил, что я к нему поеду? — вытаращила я глаза. Из этих самых глаз по щекам покатились слезы, самые горькие за всю мою сознательную жизнь. Увидев, что такое делается с моими глазами, муженек затих и нахмурился, а я сказала:
— Как ты мог подумать такое?
— А что я должен был думать? — разозлился Лом.
— Господи… как ты мог? — покачала я головой.
— Ты была там? — теряя уверенность, спросил муженек.
— Конечно, нет.
— Ты наврала, что Костя с Танькой сидели у нас, тебе нужно было алиби…
— Я думала, что алиби нужно тебе.
Ломик сел рядом и, сграбастав мои руки, спросил:
— Постой, Ладушка, что-то я ничего не понимаю. Это не ты его убила?
— Я? — У меня едва глаза не выскочили. — Как тебе это в голову пришло?
— Ну… я подумал, вы могли разругаться, он сболтнул что-то или ударил тебя, и ты… а потом испугалась и мне не решилась сказать, ведь пришлось бы объяснять, что ты там делала…
— Полный бред, — покачала я головой. — Мне даже в голову не пришло ехать в гостиницу. Я действительно боялась сказать тебе, что он пожаловал, все прикидывала, как половчее от него отделаться. Он позвонил, хотел, чтобы я к нему приехала. Делать этого я не собиралась и отправилась на шейпинг.
— О господи, — простонал Лом и даже за голову схватился. — Конечно, ведь была среда… а у меня из головы все вылетело. Я ж тебя везде искал, а потом сидел возле гостиницы, ждал, когда ты выйдешь.
— Для кого мое расписание висит на холодильнике? — вздохнула я. — Сколько неразберихи из-за того, что я побоялась сказать тебе правду. — Я заревела, теперь уже без горечи, а скорее от счастья, и прижалась к мужу. Он меня обнял и торопливо стал целовать. Несколько дней молчания вконец его доконали, теперь он не мог остановиться.
— Сидел я в машине, как дурак, минут тридцать, потом не выдержал, позвонил Саиду. Велел послать кого-нибудь в номер. Не входить, чтобы потом разговоров не было, а просто стукнуть там или еще чего… ну, чтобы ты испугалась и домой бросилась, а Саиду доложили, что в номере покойник. Я велел там все убрать, боялся, как бы ты чего не оставила. Ну и решил, если менты тебя зацепят, в общем…
— Ясно, — кивнула я. — А нельзя было со мной поговорить?
— Нельзя, — обиделся Лом. — Поначалу я думал, что парни труп тихонько вывезут и говорить ни о чем вообще не придется. Но все как назло: в гостинице полно народу, тут еще менты пожаловали с каким-то рейдом. А дура-горничная зачем-то в номер поперлась. Одно к одному…
— Ты должен был со мной поговорить, — покачала я головой.
— Да не мог я с тобой говорить. Душу жгло, хоть волком вой, все думал: явился щенок, и ты к нему побежала, разом забыв, что между нами было…
Лом запечалился и с томлением посмотрел на меня.
— Дурачок ты, — улыбнулась я, притянула его за уши и поцеловала. — Разве я не говорила, что тебя люблю?
Лом уткнулся в мои колени и запел:
— Ладушка, солнышко, девочка моя… прости. Это все ревность проклятая, сам извелся и тебя мучил…
— То-то, прости… — сказала я. — Пожалуй, я не меньше тебя виновата. Надо было сразу сказать, что Димка объявился, а я тебя рассердить побоялась, и вот результат… видишь, к чему недоверие приводит? Теперь никаких секретов друг от друга.
— У меня их сроду не было, — обиженно заявил Лом и с некоторой настороженностью уставился на меня.
— И у меня не будет, — заверила я.
— Честно? — спросил он.
— Век свободы не видать…
* * *В семействе воцарились мир и спокойствие, а следствие зашло в тупик. Кто убил Димку, оставалось тайной. На его похоронах я не присутствовала. Заявись я, и Димкина мать, пожалуй, устроила бы скандал.
Димка был наполовину евреем, наполовину атеистом, хоронили его без священника, оттого Танька отказалась присутствовать на церемонии.
На третий день после похорон я решила съездить на кладбище и, памятуя недавние клятвы, честно призналась в этом мужу. Он вызвался меня сопровождать.
— С чего это вдруг? — удивилась я.
— Так, — пожал он плечами. — В конце концов, он Аркашин сын, а мы с Аркашей долго… дружили.
Думаю, муженьку просто хотелось убедиться, что я не начну заламывать руки в тоске и отчаянии по бывшему возлюбленному. Рук я не заламывала, а проявила любопытство. Если Димку убил не Лом, как я думала, и не я, как думал Лом, то кто? Кто-то, кому он открыл дверь, пустил в номер и позволил трижды в себя выстрелить. Большого количества кандидатов на эту роль не набралось, поэтому спустя пару меcяцев, когда страсти поутихли, дело было закрыто и все потихоньку улеглось, я спросила Таньку, когда мы с ней сидели в кафе, ели мороженое и благодушествовали.
— Кто убил Димку? — спросила я, как бы между прочим, вскользь и без особого любопытства. Танька нахмурилась, сморщила нос и отвернулась. — Ну?
Подружка тяжко вздохнула:
— Я, конечно.
— Зачем?
Танька пожала плечами:
— Испугалась. Как говорится, старая любовь долго не забывается. Ты женщина сердечная, разжалобить тебя несложно. Навыдумывала бы разного дерьма и сбежала с этим мальчишкой. Конечно, позднее поняла бы, что дурака сваляла, но… Не могла я тебе позволить сделать глупость.
— Ясно. Хороша подруга.
— Ладно, — отмахнулась она. — Димка мертвый, я живая, а если любишь — простишь. Так, что ли?
— Так. Но ведь не ты стреляла, верно? Не могла же ты быть такой дурой, чтобы пойти и самой его убить. Даже при всей любви ко мне…
— Само собой. Стрелял Вовка…
Я все-таки подавилась мороженым. Танька постучала меня по спине, ворчливо заметив:
— Поаккуратнее…
— Спасибо… Неужто Вовка дружка убил?
— А куда ему деться? — Она вздохнула.
— Да-а-а, — покачала я головой, — никому верить нельзя.
— Почему? Я верю тебе, ты — мне, а остальным, пожалуй, и в самом деле ни к чему.
* * *В самом начале лета, в субботу, ранним утром, когда нормальные люди еще спят и просыпаться не собираются, к нам ворвалась Танька. В дверь звонили нагло и настойчиво, муженек слабо пошевелился и сказал:
— Гранату бы…
Мне стало жаль его, и я прошептала:
— Не просыпайся, я открою, — и потопала в коридор, придумывая, что бы такого сказать Таньке. В том, что в дверь звонит она, сомнений не было.
Подружка выглядела такой очумелой, что все подготовленные слова где-то потерялись, а я только и смогла спросить:
— Что?
— Вчерашнюю газету видела? — пробормотала Танька.
— Какую?
— О господи… — Она полезла в сумку и достала газету. Выходила она в нашем городе по пятницам, вчера я ее просматривала и не нашла ничего особенного, в общем, не стоило по-дурацки врываться в мое жилище и поднимать людей в такую рань. Что-то вроде этого я и сказала Таньке. Она затрясла головой и ткнула пальцем в раздел «Происшествия». Заметка была маленькой, вчера я на нее не обратила внимания. В ней говорилось, что вечером 7 июня гр. М., находившийся под воздействием наркотиков, изнасиловал несовершеннолетнюю А., при этом жестоко избив девочку. В тяжелом состоянии она доставлена в больницу, М. с места преступления скрылся и в настоящее время разыскивается милицией.
