При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
Надо ли говорить, что в МУРе все были очень разочарованы?
Леонид, надо отдать ему должное, пытался Сашу вразумить. Он неоднократно звонил ей и рассказывал о переживаниях вплоть до страданий «товарища капитана», убеждал ее, что всякие «Гали-Вали — это полная ерунда, атрибуты далекого холостого прошлого и у каждого одинокого мента есть одна такая, но это не мешает им надеяться на большое и чистое чувство»; намекал на ее прежних возлюбленных, наличие которых не отпугнуло Василия. Саша слушала, кивала, благодарила за науку — и на этом все заканчивалось.
В конце концов Василий расстроился настолько, что стал грубить Саше больше обычного. Она восприняла перемену в его поведении позитивно, почти обрадовалась, и все решили, что песенка старшего оперуполномоченного спета и что дело не в Галином дурацком приходе, а в том, что Василий не в Сашином вкусе. Должны же действительно быть на свете женщины, на которых не действуют чары капитана Коновалова? Должны. И они есть, одна как минимум.
— Я намерен заняться Саниными делами, — с нажимом повторил Василий, — для особо тупых поясняю: она, как всегда, собралась с треском вляпаться в препротивную историю, а я хочу ей помешать.
— Возьмите меня в долю, дяденька, — попросил Леонид. — Мне Саня тоже не чужая, и мне тоже надоело искать пропавших «новых русских».
— Если будет необходимость. За предложение — спасибо. Бог наградит вас, лейтенант, за доброту и заботу о ближнем.
Старший оперуполномоченный на минуту задумался, еще на пару минут углубился в изучение своей записной книжки и позвонил в прокуратуру. Искомый абонент оказался на месте.
— Морг беспокоит, — басом произнес Василий. — Вскрытие показало, что жить вы будете, если, конечно, не помрете.
— До патологоанатома дослужился? — ответил Юра Журавлев, бывший однокурсник Василия, а ныне — следователь прокуратуры. — Поздравляю. Я всегда в тебя верил. Как дела, Васек?
— Видишь ли, Юра… — Василий протяжно вздохнул, — меня беспокоит ностальгия.
— А ты ее не чеши, — посоветовал Журавлев. — Что конкретно?
— Конкретно — Огурцов.
— Тьфу ты, гадость какая! — Журавлев выругался. — Зачем тебе он?
— Боюсь, нарушает правила дорожного движения и коммунального общежития. Надо бы проверить, что и как, — сказал Василий.
— Не удивился бы, — сказал Журавлев. — С этого гада станется. Кстати, видел его недавно — на «Лексусе», сволочь, ездит, представляешь?
— Да что ты? — обрадовался Василий.
— Говорю тебе. Ну, подворовываешь — бог с тобой, но зачем же выпендриваться? Я ему так и сказал: «Скромнее надо быть, Петюня». Он, по-моему, не понял, слово незнакомое. У тебя-то какой транспорт?
— «Жигули», не волнуйся, — успокоил приятеля Василий. — А у тебя?
— А у меня — трамвай. Так что там на Огурцова у тебя?
Василий на секунду задумался, пытаясь сформулировать, чем же провинился перед ним и перед законом его бывший однокурсник:
— Да так… пока ничего конкретного, но предчувствие есть, что рыло у него в пуху.
— Удивил! — Журавлев присвистнул. — У меня такое предчувствие появилось еще на первом курсе. И что же ты от меня хочешь? Ордер на обыск? Или сразу на арест?
— Нет, это позже. Пока я хочу пообщаться с ним в неформальной обстановке.
— Так пообщайся! — Журавлев явно не понимал, чего от него хочет Василий.
— Уже. Но я случайно на него нарвался и засветился. Если буду проявлять активность и набиваться на встречу, я его окончательно напугаю. Понимаешь? Встретиться мне с ним надо, но только как-то так, чтобы не спугнуть.
Журавлев помолчал.
— Не знаю даже. Ну… Давай устроим вечер чудных встреч. Заодно и повидаемся. Соберем пять-семь наших однокурсников, и Петьку тоже. Как бы нечаянно. Я всех соберу, чтоб он тебя не испугался. Давай в бане все это устроим, идет? Только… Новый год завтра. Отложить нельзя?
Василий протестующе заскрипел.
— К чему тебе такая спешка? — стоял на своем Журавлев.
— Надо мне! — рявкнул Василий. — Надо!
— Хорошо, хорошо. — Журавлев задумался. — Ну, тогда только завтра. В предновогодний вечер, очень романтично. Как раз по телевизору будут показывать «Иронию судьбы».
— Отлично! — Василий обрадовался. — Жратву я обеспечу.
— Жратва — дело десятое. Ты выпить приноси, — посоветовал Журавлев.
Старший оперуполномоченный Коновалов был человеком конкретным и аккуратным. Поэтому он взял ручку, бумажку и уточнил:
— Чего? Сколько?
— Ну, если нас будет человек семь, то, — Журавлев задумался, — ты сколько выпьешь?
— Если пива — то бутылок восемь. Если водки — то одну.
— Вот и все мы такие. Так что свою дозу умножай на семь.
— Плакала моя квартальная премия, — застонал Василий, но спорить не стал. Сам же предложил. А инициатива наказуема.
Глава 16
РЕДАКЦИЯ
Саша Митина была хорошей девочкой. У нее был легкий характер, доброе сердце, высокая работоспособность и редкая сила воли. Она была чудесной заботливой дочерью, надежным другом и бесконфликтным сослуживцем. Да что говорить — даже озверевшие сотрудники МУРа души в ней не чаяли — это ли не показатель? Но жил на свете один человек, который мог бы сказать о Саше, что она вредная и жестокая, бессердечная и эгоистичная. Он мог бы это сказать, но никогда не говорил, потому что любил Сашу без памяти. Звали его Сережа Абросимов, работал он в отделе экономики газеты «Вечерний курьер».
Сережа был единственным, на кого Саше не приходилось тратить ни капли душевных сил и на кого она могла выплескивать все то темное и вредное, что в сплющенном и угнетенном состоянии таилось в ее душе под грузом достоинств.
Он приходил к Саше в отдел раз или два в день, виновато улыбался, смотрел на нее преданно и нежно, разговор начинал с того, что страшно соскучился, потом усаживался в кресло для гостей напротив Сашиного рабочего стола и покорно подставлял голову под удары.
— Почему Серега так тебя раздражает? — спросил как-то Сашу Сева Лунин.
— Потому что он ничего не просит, не ставит никаких условий и не обижается на мое хамство, — объяснила Саша. — Потому что он все терпит. Потому что он меня развращает и не осуждает за то, что я так по-свински стервенею.
— Но ты ведь не развращаешься, — тонко польстил Сева.
— С вами развратишься!
Сережа должен был прийти с минуты на минуту, и Саше, как всегда перед его приходом, казалось, что он удивительно не вовремя. Редакция стояла на ушах по поводу статьи любовницы премьера. Большинство ликовало, но были и возмущенные. Танечка, секретарша главного, даже всплакнула. Не из-за премьера,
