При попытке выйти замуж - Анна Жановна Малышева
— Юрий Сергеевич даже побелел весь, когда номер увидел. Как же можно было ему не сказать? — жалобно сокрушалась она.
То, что «ему не сказали», знали уже все. Хотя в эту версию за первые два рабочих часа были внесены некоторые коррективы. Оказалось, что Бороденков все же звонил вечером Мохову. Но изложил ему информацию несколько в ином ключе. Сообщил, что есть прекрасный материал о премьере, который идеально встает под рубрику «Год прошел, а мы живы». В этой рубрике разные известные личности — политики, писатели, актеры — подводили итоги года и рассказывали о себе смешные истории. Бороденков сказал главному, что история смешная, но рассказывает ее не сам глава правительства, а его очень близкий человек. Главный сказал: «Отлично».
— Он же не стал вдаваться в подробности, — объяснял Бороденков, — сам же поленился, сам получил.
— Он плохо себя чувствовал вчера! — кричала Танечка. — У него давление подскочило.
— Увы, — разводил руками Бороденков. — Увы.
Никогда ответственный секретарь «Вечернего курьера» Володя Бороденков не вел себя так нагло. Никогда он не позволял себе отзываться о главном редакторе пренебрежительно. А раз так, решили все, значит, потянуло сквозняком перемен, и Володя про это знает.
Дальнейшие события показали, что действительно Володя расхрабрился неспроста.
Экстренная редколлегия, посвященная изучению обстоятельств выхода в свет скандальной публикации, была назначена на 12.00. Когда все собрались и расселись, дверь с грохотом распахнулась и в зал вошел Серебряный.
— Разрешите поприсутствовать? — спросил он, и направился к столу главного.
— Конечно, Игорь Леонидович, — кивнул Мохов. — Милости просим. Но у нас тут предстоит не очень приятный разговор, так что… — Главный замялся.
— Вот как? — Серебряный сделал вид, что удивлен. — Тридцать первого декабря у вас неприятные разговоры? Но — дело ваше. А я, если позволите, как раз зашел сказать несколько добрых слов коллективу редакции.
— Пожалуйста. — Мохов сделал приглашающий жест рукой. — Давайте сначала добрые слова, а потом уж о деле.
— Так вот, — Серебряный встал. — От имени президента издательского дома и от меня лично примите поздравления с наступающим Новым годом и особенно благодарность за сегодняшний номер газеты. Браво! — Серебряный три раза медленно хлопнул в ладоши. — Браво! Материал «Здравствуй, о-па, Новый год» заслуживает самых горячих похвал.
В зале стало тихо. Мохов углубился в лежащие перед ним бумажки, члены редколлегии рассматривали лепнину на потолке, сотрудники, наоборот, орнамент на ковре.
Помолчав секунд двадцать, Серебряный обернулся к Мохову:
— Вы согласны со мной, Юрий Сергеевич?
Главный мрачно посмотрел на него и опять уткнулся в бумаги.
— Юрий Сергеевич! — Серебряный раздраженно дернулся. — Вы согласны?
— В части поздравления с Новым годом — абсолютно согласен, — сказал Мохов безжизненным голосом.
— А в части…
— Нет. Я не разделяю вашего мнения, — твердо сказал Мохов. — Но об этом, Игорь Леонидович, мы с вами можем переговорить позже и наедине.
Серебряный развернулся и вышел из зала.
— Итак, начнем. — Мохов отодвинул бумаги в сторону. — Я считаю, что статья, так полюбившаяся нашему с вами руководству, — Юрий Сергеевич выразительно посмотрел на дверь, в которую только что вышел Серебряный, — это редчайшая гадость и подлость. Я не собираюсь устраивать служебного расследования, не собираюсь выяснять, как она оказалась в новогоднем номере, не собираюсь никого наказывать. Но я считаю необходимым поставить вас всех — и причастных к этой истории, и непричастных — в известность: сегодня же от своего имени и от имени тех, кто захочет ко мне присоединиться, я намерен принести официальные извинения премьер-министру. Более мне сказать нечего, редколлегия закончена, всего доброго. И с праздником. Подарки для детей у меня в приемной, так что прошу всех Дедов Морозов зайти и взять их. И убедительно прошу Дедов Морозов держать себя в руках и знать свою меру. А то в прошлом году далеко не все дети наших сотрудников смогли насладиться общением с трезвым Дедушкой Морозом. Всех, кто имеет детей, в свою очередь, прошу Дедов Морозов не спаивать. Все.
Мохов собрал свои бумажки и вышел. Мертвая тишина немедленно сменилась шумом. Все что-то говорили, кричали, Кувалдин немедленно метнулся на редакторское место и застучал карандашом по стакану:
— Минуточку, коллеги, минуточку.
Шум не стихал.
— Я только хочу сказать, — кричал Кувалдин во весь голос, — что не стоит торопиться и присоединяться к запоздалому раскаянию нашего редактора.
В зале опять наступила тишина. Все посмотрели на Кувалдина с нескрываемым изумлением.
— Вы все слышали, что позиция издательского дома существенно отличается от позиции Мохова. Так что думайте хорошенько, прежде чем подписывать.
Сережа в это время покорно скучал в отделе происшествий, потому что на редколлегии он не ходил никогда. Он ждал уже полчаса, но готов был ждать сколько угодно, что и было написано на его лице.
Саня влетела в отдел крайне возбужденная, с горящими гневом глазами, и бросилась к своему столу.
— А, ты здесь, — мимоходом заметила она, — а у нас тут революция. Посидишь немножко? А то мне кое-что надо срочно сделать.
— Конечно-конечно! — Сережа был само терпение.
Саша схватила телефонную трубку, набрала номер и заговорщически, но страстно принялась рассказывать кому-то о драматических событиях в «Вечернем курьере»:
— Статья про премьера, да, та самая… не знаю… нет, главное, что Мохов не знал и сегодня на редколлегии сказал, что… что? A-а, не думаю, вряд ли, да, он сказал, что хочет извиниться перед премьером, а руководство издательского дома… ну, кто-кто? Серебряный, конечно, но озвучил Кувалдин, так вот, пригрозили всем сотрудникам, что типа не подписывайте или в противном случае пеняйте на себя. Представляешь, какие сволочи?! Да, сошлись на анонимный источник в редколлегии. Нет, в редколлегии, а не в редакции. Хорошо. Ну, так и напиши: «на сотрудников оказывается давление». А что? А что такого? Ладно, целую, пока.
Сережа горько вздохнул и спросил испуганно:
— Кому это ты звонила?
— Светке Мухиной из «Интерфакса», — ответила Саша. — А что?
— А у тебя не будет неприятностей? — заботливо поинтересовался Сережа.
— Будут, — уверенно пообещала Саша и тяжело задумалась. Через пять минут она подняла голову и заметила томящегося Сережу.
— Ой, извини, я про тебя забыла, — недовольно сказала она. — Никуда не торопишься?
— Нет-нет, не волнуйся, — горячо заверил Сережа. — Я ничем не могу тебе помочь?
Саша не ответила.
В кабинет влетел Сева Лунин.
— Давненько я не получал такого заряда бодрости. — возопил он. — Интереснейшая редколлегия, доложу я вам. Блеск!
— Скорее — жуть, — отозвалась Саша.
— И это тоже. — Сева сел за стол и запечалился. — Меня давеча в «Сегодня» звали, а месяца два назад — в «Коммерсантъ». Вот я и думаю — не сменить ли мне олигарха?
На пороге показалась искривленная
