Кирилл Казанцев - Таежный рубикон
До цели доплелся на последнем издыхании. Избитое тело нещадно ныло. Особенно докучала жгучая тупая боль в боку, мешающая полноценно дышать, сдавливающая легкие железным обручем. Наверняка сучьи дети сломали-таки пару ребер! Доплелся с большим трудом, потому и совершил непоправимую ошибку. Решил не подходить к дому со стороны леса, а обогнуть его на значительном удалении и приблизиться по ведущей с большака дороге. Потому и не заметил скрытых от глаз за сараем машин. Прячась за широким стволом разлапистой древней липы, несколько минут внимательно осматривал знакомый двор с приусадебными постройками. Но не обнаружил ничего подозрительного. Гривастая брюхатая сивка, как обычно, мирно паслась в пятидесяти метрах от хаты, упорно вылопачивая своими широкими копытами что-то съедобное из-под снега.
Как только ступил на дорогу, навстречу с заливистым перебрехом бросилась свора разномастных шавок, но уже через минуту затихла, опознав в нем старого знакомого, и Глотов беспрепятственно подошел к двери. Но открывать ее не спешил. А снова огляделся и, отметив про себя, что вокруг чересчур плотно наезжено и натоптано, на всякий пожарный снял карабин с плеча и передернул затвор. «Румын!» – негромко позвал он с крыльца и, не дождавшись ответа, окликнул еще раз, теперь уже в полный голос. Опять посмотрел на дверь. Она не была подперта палкой – значит, хозяин или в доме, или шарахается где-то неподалеку. Может, в коровнике, а может, спустился в подпол. Сердце в груди у Глотова ходило ходуном от начинающего подбираться к нему страха, но он буквально кончиками пальцев, словно боясь обжечься, все-таки взялся за дверную ручку, неловко переложив увесистый карабин в правую руку – не стоять же вечно на дворе пень пнем. Несмазанные дверные петли противно взвизгнули, и Глотов, передернувшись от неприятного звука, нерешительно шагнул в кухню. Прислушался. В доме стояла полная тишина, и Филиппович, не уловив ничего, кроме громких ударов своего ошалевшего сердца, крадучись, перебрался за порог ближайшей комнаты и тут же получил чудовищной силы удар в челюсть. Успел до того, как потерял сознание, запомнить только, как его ноги ужасным образом легко отрываются от пола.
* * *– Ну, вот, Шурик, – злорадно щурился Дорофеев, глядя на распластавшегося на полу начинающего смутно соображать Глотова, – я был прав, когда предполагал, что у нашего зверобоя есть постоянный заказчик на всю эту таежную хренотень. Как же без него-то? Обязательно должен быть! Жаль, я не смог только сразу просечь, что это наш оборзевший Филиппович. Хотя, чего уж тут жалеть, когда он приперся прямо к нам в руки собственной персоной. Как говорится: ешь – не хочу. Да-а-а! Подфартило нам знатно! Теперь есть кому честно ответить на кой-какие наши вопросы. Как, дорогуша, ответишь?
– Что тебе нужно? – еле слышно прохрипел Глотов. – Какие еще вопросы? Не понимаю...
– Какие вопросы? Да совсем простые, бляха муха. Вот, к примеру, как нам добраться до зимовья твоего дико добычливого тигробоя? Ну что? Подскажешь? Или придется тебе малость мозги вправить, а, Филиппович?
– Я там ни разу не был, – без запинки, твердо возразил Глотов. – Все время отсюда все забирал.
– Врешь, сучок! – начал заводиться Игорь. – Быть такого не может, чтобы ты не отслеживал весь процесс на местах. Никогда не поверю! Не в твоих это правилах – что-то существенное пускать на самотек, чтобы тебя облапошили, как полного наивняка!
– Я действительно не знаю, где... – продолжал лепетать Филиппович, ни в какую не желавший допускать все эту жадную орду до своей заветной захоронки. Ведь там, в тайге, надежно упрятанная, дожидалась своего часа большая часть подготовленных к переправке дериватов. И тут его наконец осенило: «Неужели эта дубина стоеросовая, Румын, потащил туда подыхающего Мостового?! Вот же скотина безмозглая!»
– Ну так что? – нетерпеливо перебил его теряющий терпение Дорофеев. – По-хорошему не хочешь? Звать пацанов?.. Щир!
– Не нужно! – торопливо вскрикнул Глотов. – Я вам покажу где, только... Только, Игорек, я тебя очень прошу, – не забирай товар, пожалуйста! Меня без него китаезы кончат, понимаешь?! С этим дураком делай все, что хочешь. Мне это безразлично. Только товар не забирай... – униженно, брызгая слюной, застрочил он, как из пулемета. – Я тебе потом, в городе, за него деньгами отдам. Все отдам, до последней копейки! Только не забирай! Умоляю!
– Ладно, отдашь, – довольно ухмыльнулся Игорь по поводу своей неожиданно быстрой и легкой победы. – Слышишь, Шурик, а он не совсем конченый идиот. Еще кой-чего сечет, дурило... Так что – дадим ему шанс? Ты как?
– Мне-то что? – пробасил Дыба. – Это тебе решать...
– Добро. Пожалею, раз просит... – рассмеялся повеселевший Дорофеев. – Не могу отказать, когда меня так конкретно просят. Да еще такой крутой парняга, как Филиппович. – И, повернувшись лицом в сторону комнаты, удивляясь неожиданно появившемуся аппетиту, крикнул: – Щир, скажи мальцам, чтобы жрачку тащили! Уже барабан сосет с голодухи. Давай, и пошустрее!
Андрей
Как ни возмущалась Татьяна, Мостовой в напряженных словесных баталиях отстоял-таки право потихоньку вставать с постели и ковылять, превозмогая боль, из угла в угол зимовья. Семеныч выстругал по его просьбе удобные прикладистые костыли, заметно облегчающие эту нелегкую задачу. А когда Андрей нашел в навесном шкафчике початую пачку пересохшей «Примы» и, окончательно отбиваясь от рук, закурил, Танюша, выведенная из себя такой жуткой бесцеремонностью, вспылила:
– Ну, раз ты теперь такой здоровый, выметайся из дома! Нечего тут вонять своей соской! Давай-давай! Одевайся – и марш на улицу!
И Андрей облегченно вздохнул. Его маленькая хитрость цели достигла – теперь наконец удастся хоть накоротке переговорить с Семенычем с глазу на глаз. А переговорить необходимо было просто позарез. Мостовой не питал, в отличие от Танюши, никаких иллюзий насчет их полной безопасности от преследования бандюков. Он был абсолютно уверен в том, что рано или поздно, но они все равно сюда заявятся. Да и угрюмый Румын особой симпатии в нем не вызывал. Невозможно было с точностью определить, что действительно на уме у этого неразговорчивого, скрытного байстрюка.
* * *– Да согласен я с тобой, Иван Семеныч! Согласен... – терпеливо втолковывал Мостовой. – Сейчас мы для них – легкая добыча. Против автоматов с одной твоей пукалкой не повоюешь. И я к тому же пока как жалкий паралитик. Но надо нам что-то срочно предпринимать. Иначе от них не отбиться. Ты же понимаешь, что они в любом случае от нас не отстанут? И нащупают обязательно... Понимаешь?
– Дак что здесь непонятного? Ясно как божий день, что придется нам отсюда дальше в тайгу топать, – невесело соглашался Семеныч. – Хорошо бы не счас. Чтобы ты, Андрюха, как должно, на ноги-то стал...
– Сколько, кстати, у тебя патронов осталось?
– Да пшик... – совсем пригорюнился старик. – Два с пулями. Пяток картечин. Да с десяток – дробовые...
– Негусто... – ответил Андрей. – Ладно, я там видел на полке пару бутылок керосина... Попробую что-нибудь вроде молотовского коктейля сварганить. Но это тоже не выход... Они на бросок не подпустят. Издалека в капусту покрошат. Им от нас никаких ответов не нужно. Закопать – и все.
– Можно на их пару-тройку петель медвежьих затихарить. Я у Румына на лабазе видел... А вдруг влезут в запаре?
– И это тоже приготовим, Иван Семеныч... Но все равно мало... Надо еще что-то соображать. И времени у нас совсем мало. Думаю, не больше трех-четырех дней... Давай еще попробуем зимовье обыскать. Может, что пригодное и отыщется. Ты как считаешь?
– Оно, конечно, Румын-то может чего припрятать... – проронил старик. – Но ведь все уже, кажись, оглядели. И в хате, и на лабазе. И вокруг зимовья все обсмотрел... – И, резко оглянувшись на распахнувшуюся дверь, поспешно прибавил: – Все-все! Пошли уже назад, а то нам сейчас Танька головомойку-то устроит.
* * *– Нет, ну пахнет у тебя тут – просто класс! – войдя в зимовье, воскликнул Андрей, стараясь задобрить не на шутку разобиженную Татьяну. – И как тебе удается так вкусно готовить?!
– Ты мне зубы не заговаривай, – продолжила дуться Танюша, но все равно по ее слегка смущенному виду Мостовой безошибочно определил, что его наглая лесть попала в самую точку.
– Я же от души, Тань, – старался еще больше ее умаслить Андрей, – ну, не сердись, пожалуйста. Я тебе клятвенно обещаю всю эту таблеточную дрянь глотать безропотно. И задница моя волосатая в твоем полном распоряжении. Сколько хочешь коли.
– Дурак... – зарделась Татьяна.
– Нет, ну я серьезно. – Андрей, продолжая куражиться, ступил вперед. Протертая до дыр толстая циновка, брошенная у двери, поехала из-под ног, и он, вскрикнув, разбрасывая в стороны костыли, с грохотом растянулся у порога.
