Татьяна Полякова - Овечка в волчьей шкуре
— Для чего?
— Я не понял…
— Для чего я должна набраться сил?
— Это долгий разговор… Боюсь, ты к нему не готова.
— Готова, — сказала я, устраиваясь в кресле. Он сел напротив, разглядывая меня и продолжая хмуриться.
— Ты здесь несколько дней. Сотрясение мозга плюс воспаление легких. Тебе только кажется, что ты хорошо себя чувствуешь. Врач сказал, как минимум ещё дней десять постельный режим.
— Врач — это Евгений Сергеевич?
— Евгений Сергеевич? — Вадим вроде бы удивился. — А… Нет, конечно.
— Где он?
— Кто? — Задав этот вопрос, Вадим неожиданно смутился, или мне так показалось, но взгляд отвел и стал рассматривать свои ботинки.
— Может, ты мне все-таки кое-что объяснишь? — вздохнула я.
— Не стоит спешить, у нас есть время…
— Кто ты?
— Я? Мы же знакомы.
— Следователь из Екатеринбурга вдруг оказывается здесь, загородный дом, медперсонал… Ты что, дурой меня считаешь?
— Нет, разумеется. — Он оторвался от лицезрения своих ботинок и уставился на меня. — Может, перенесем наш разговор?
— Нет. Сейчас. Так кто ты?
— На этот вопрос очень сложно ответить. Я сотрудник одной из государственных структур…
— По борьбе с терроризмом, — подсказала я.
— Да.
Не знаю, чего он ожидал, может, решил, что я упаду в обморок от ужаса? Мне стало смешно: господи, какой дурой я была…
— В Екатеринбург ты отправился за мной?
— Да, — немного помедлив, все же ответил он.
— Зачем?
— Мы не были уверены, что ты это ты. Пластическая операция тебя здорово изменила. К тому же вела ты себя… как бы это выразиться… необычно.
— Необычно для кого?
— Необычно для человека, который привык жить в постоянном напряжении, который привык полагаться только на себя. Ты бросилась в милицию, вместо того, чтобы покинуть этот город и залечь на дно.
Я усмехнулась, хоть мне было не весело.
— Когда вы заинтересовались мной? Я имею в виду Анну Шульгину? Извини, что спрашиваю, но любопытство…
— Любопытство вещь понятная… Врач-травматолог. Ему показалось подозрительным, что огнестрельное ранение кто-то выдает за травму при аварии.
— Так он сообщил вам?
— Сообщил, но позднее. Сначала ты оказалась в милиции. Но главное, конечно, — труп, обнаруженный в твоей квартире. Анатолий Юхнов. Это только одна из его фамилий, имя он предпочитал не менять. Дальше уже проще, на Юхнова у нас материала достаточно, в том числе сведения о его привычках, пристрастиях… По некоторым данным, год назад ты погибла при невыясненных обстоятельствах. В общем, было над чем подумать. Дальнейшее подтвердило правильность наших догадок, например, татуировка. Когда ты исчезла из милиции, мы были уверены, если твоя амнезия не притворство, тебе одна дорога: в Екатеринбург. И я отправился туда. Мы встретились, и мне даже показалось, что мы с тобой нашли общий язык, но…
— Хреновая у вас служба, если вы меня упустили, — сказала я, питая слабую надежду, что Вадим разозлится. Очень часто человек, разозлившись, говорит то, что говорить ему не следует. Но Вадим был не из таких. Он просто кивнул, точно соглашаясь. — Что дальше? — спросила я, видя, что продолжать он вроде бы не собирается.
— Дальше? Я вернулся сюда, решив, что ты будешь искать мужа и начнешь с самого простого… Но ты исчезла. Надолго. И мы совсем было отчаялись, но тут ты позвонила Солдатову и…
— Это он рассказал, где я?
— Когда он обнаружил тебя в таком состоянии, позвонил мне. Вот и все.
Я опять усмехнулась:
— Теперь главное: чего вы хотите? От меня, я имею в виду.
— Помощи, — глядя мне в глаза, заявил Вадим.
— Помощи какого рода? — хмыкнув, поинтересовалась я.
— Ты долгое время находилась рядом со своим отцом, более того, ты была его доверенным лицом. Ты очень много знаешь.
— И вы хотите, чтобы я поделилась этими сведениями?
— Эти люди убийцы…
— Не в этом дело, — перебила я. — Ты забыл одну существенную деталь: я ничего не помню. Ничего. Мне разворотили всю башку, кололи какую-то дрянь, я чуть не загнулась в их поганом подвале, но они ничего не добились. Я не помню, Вадим. Обрывки то ли снов, то ли воспоминаний, я не в состоянии связать их воедино. Кроме головной боли, никакого результата. Ты можешь не верить, они тоже не верили и очень старались меня разговорить, но толку от этого не было.
— Успокойся. Я верю. Возможно, ты действительно так ничего и не вспомнишь, а возможно, нам повезет. Тебе и мне. Мы должны попробовать.
— Что ж, — усмехнулась я, — валяйте.
— Ты не поняла. Никто не собирается тебя принуждать.
«Да неужто?» — хотелось расхохотаться мне, но вместо этого я взглянула в глаза Вадима открыто и честно (по крайней мере, я на это рассчитывала).
— Хорошо. Допустим, я согласна. Как ты думаешь вернуть мне память?
— Начнем с самого простого. Расскажи обо всем, что случилось с тобой с момента нашей последней встречи.
Рассказ не потребовал слишком много времени. Вадим внимательно слушал, наблюдая за мной.
— Мне очень жаль, — сказал он тихо, когда я закончила.
— Мне тоже, — кивнула я.
Он вздохнул, глядя мне в глаза и как будто прикидывая, стоит говорить или нет, видимо, все-таки решил, что стоит, отвел глаза и заявил:
— В Екатеринбурге ты сказала мне, что ждешь ребенка.
— Да, — насторожилась я.
— Его отец человек, который выдавал себя за твоего мужа? Андрей Шульгин или Стас… не знаю…
— Разумеется, это он, — начала злиться я.
— Возможно, тебе будет не так горько узнать…
— Не тяни, — повысила я голос, сообразив, что собираться с силами он будет очень долго.
— Ты… мне неловко говорить об этом… Слишком много испытаний, чтобы сохранить ребенка.
— Наверное, — зло хмыкнула я. — Впрочем, мой предполагаемый муж утверждал, что он родится двухголовым.
Вадим кивнул, как будто соглашаясь, и, подумав, сказал неуверенно:
— Если я правильно понял врача, детей ты иметь не сможешь.
Я немного посидела истуканом, пялясь в одну точку, потом перевела взгляд на лицо Вадима. Он выглядел совершенно несчастным. Это показалось мне забавным. То, что мой ребенок умер, так и не родившись, к сожалению, меня не особенно удивляло, а скорбь Вадим слегка переигрывал. К тому же иметь дело с беременной бабой — дело хлопотное, особенно для госслужбы. В конце концов, не каждый способен проводить допрос с пристрастием в такой ситуации.
— Может, мне оставить тебя на некоторое время? — осторожно спросил Вадим.
— Да, пожалуй, — согласилась я.
Когда он вновь появился в комнате, о моем несостоявшемся материнстве мы больше не говорили.
— У нас есть досье на твоего отца, вдруг что-нибудь натолкнет тебя…
— А мое досье у вас есть?
— Да, — помедлив, сказал Вадим. — Хочешь взглянуть?
— Хочу.
— Хорошо. Завтра оно будет у тебя.
— Почему завтра?
— Потому что сегодня ты должна отдыхать. И никаких вопросов.
— Один вопрос все-таки есть.
— Одним вопросом дело не кончится, уж я-то знаю. Имей терпение. А пока отдыхай. Через полчаса принесут завтрак.
— Значит, сейчас утро? — улыбнулась я.
— Боюсь впасть в сентиментальность, не то бы обязательно ответил: утро новой жизни.
Конечно, я не верила его словам, ни тогда в Екатеринбурге, ни тем более сейчас. Но, во-первых, другого выхода как поверить (или сделать вид, что верю) просто не было, во-вторых и в главных, я хотела кое-что узнать, а узнать это кое-что я могла только с помощью Вадима, то есть службы, которую он представлял. Поэтому я покорно легла в постель, съела принесенный медсестрой завтрак, а потом попыталась составить подобие плана.
Когда Вадим появился вновь, я сидела в кресле возле окна и с едва заметной улыбкой на губах смотрела на розы. В моих глазах была тихая грусть. Должно быть, поэтому Вадим замер у порога, с умилением взирая на эту картину, наверное, он надеялся, что я замечу умиление, как я надеялась, что он заметит тихую грусть. Я могла держать паузу до бесконечности, первым проявил себя Вадим, он кашлянул, а когда я повернула голову, улыбнулся.
— Привет.
— Привет, — ответила я и нахмурилась.
— Плохое настроение? — забеспокоился он.
— Отличное. Я не вижу охраны.
— Один охранник постоянно в доме. Тебе не стоит беспокоиться о своей безопасности, этот дом невозможно связать с нами, и твои враги на него никогда не выйдут. — Это показалось мне занятным, я посмотрела в лицо Вадиму и усмехнулась. Могу поклясться, он смутился. — Ты имела в виду что-то другое? — нерешительно добавил он.
— Точно, — засмеялась я. — Я присматриваюсь, как можно смыться отсюда.
— Смыться? — Он вроде бы удивился, а потом нахмурился:
— А куда?
— Что, плохи мои дела? — Я продолжала улыбаться, наблюдая за ним.
— Честно? Хуже не бывает. Насколько мне известно, бывшие соратники зачислили тебя в черный список под номером один.
