Татьяна Полякова - Большой секс в маленьком городе
– А есть что обсуждать? – съязвила я, но тут же устыдилась. – Последнее время мы только этим и заняты. Мне кажется, что мы слегка поднадоели друг другу.
– Может, ты просто боишься? – вздохнул он.
– Я сейчас с ума сойду, – невежливо перебила я. – Ты решил, что должен меня спасать, а я в спасителях не нуждаюсь. Налицо непреодолимые противоречия, самое мудрое в таком случае оставить друг друга в покое.
Но ты упрямый сукин сын, а я дура. В результате мы упорно продолжаем действовать друг другу на нервы.
Он поднялся и шагнул ко мне.
– В спасителе ты не нуждаешься, а в любимом человеке?
– Ты себя имеешь в виду? – все же усомнилась я, и тут он потряс меня до глубины души острой критикой в свой адрес.
– Я дурак. В самом деле дурак... Я решил быть мудрым и терпеливым, чтобы ты успокоилась, все поняла и оценила. А надо было взять тебя за руку... – Он в самом деле взял меня за руку, второй ухватил за шею и принялся целовать. Надо полагать, по сценарию в этом месте мне надлежало разрыдаться от счастья, приникнуть к его груди и уж более от нее не отлипать, создавая трудности самой себе и ему.
Я попыталась высвободиться, но не тут-то было. Тагаев твердо решил, что, раз баба дура и сама не знает чего хочет, надо брать инициативу в свои руки. Где-то это правильная позиция, а главное, действенная. Девушка я молодая, одинокая, и увлечься не грех, особенно если по соседству расположился такой тип, как Тагаев. Хочется ему меня спасать, пусть спасает: от одиночества, от драконов или просто от скуки, какая разница, раз уж мужики так устроены? Мы слились в объятиях, но где-то на границе моего сознания блуждала мысль, что такое поведение мне выйдет боком, раз уж к этому моменту мне было доподлинно известно:
Тагаев вроде меня – простоту не жалует и любит все усложнять. Но, был грех, увлеклась. При этом я оправдывалась тем, что секс полезен для здоровья и если его кот наплакал, то со здоровьем нелады, а здоровье надо беречь, то есть укреплять. Что я и делаю в настоящий момент.
Часам к четырем, блаженно потягиваясь, я склонна была согласиться с тем, что жизнь прекрасна. Таковой она мне виделась часов до девяти утра. В девять позвонил Дед, я не так давно уснула и потому была нелюбезна с ним.
– Жду тебя к десяти, – сказал он, а я ответила:
– С ума сошел... – И сунула голову под одеяло, и все бы в моей жизни было хорошо, но звонок разбудил Тагаева.
– Дед? – спросил он.
– Ага.
Он поцеловал меня в плечо и без перехода поинтересовался:
– Ты переедешь ко мне или предпочитаешь, чтобы это сделал я?
Мне очень хотелось спать, мозги были вялыми, а извилины выпрямлялись в знак протеста, оттого сказанное поначалу лишь озадачило меня. Я спросила:
– Зачем?
– Зачем люди живут вместе? – терпеливо поинтересовался Тимур – Разные могут быть причины. – Я села, откинулась на подушку, уже подозревая, что уснуть мне больше не удастся. – К примеру, деньги. У меня они есть – и у тебя их навалом. Следовательно, эта причина не подходит. Вторая, распространенная причина: все так живут, то есть людям положено жить парами. Но мы индивидуалисты и потому не уподобляемся большинству. Есть еще чудаки, которые желают иметь детей.
– Ты хочешь услышать, что я тебя люблю? – заботливо осведомился Тагаев.
– Нет, не хочу, – замотала я головой. Он поднялся и натянул штаны, наверное решив, что такие важные вопросы с голым задом не обсуждаются.
– Почему?
– Ты настырный парень и иногда бываешь очень убедителен. Человек способен на ужасные глупости просто из упрямства.
– Сигареты в доме есть? – спросил Тагаев.
– Ты не куришь, – напомнила я.
– Я спросил, есть ли в доме сигареты, а не интересовался твоими комментариями по этому поводу.
– Сигарет в доме нет. Я слабое существо и боюсь искушений.
Тагаев скривился, прошелся по комнате и, подойдя к кровати, навис надо мной.
– Ну, обманул тебя какой-то подонок. И что? Теперь мужики всего мира должны расплачиваться за это?
– О чем ты? – забеспокоилась я, кляня на чем свет свои недавние мысли о здоровье. О здоровом образе жизни, то бишь о здоровом сексе, и речи нет, сплошная психология.
– О твоем Лукьянове, – сказал Тимур. Я тяжко вздохнула.
– Да бог с ним. Старое не поминай всуе...
– Ты чего-то ждешь?
Вот так вопрос.
– От жизни? Конечно. Долгих лет и счастливой старости.
– Надеешься, что он вернется? – Это было слишком. Я опять вздохнула и сказала с печалью:
– Тимур, иди к черту. – Он запустил в меня своей рубашкой, а я вздохнула в третий раз:
– До чего вы, мужики, выпендрежники. Если женщина с утра ежесекундно не требует жениться на ней, вы чувствуете себя обманутыми. Давай выпьем кофе и побежим по своим делам... У меня эти убийства, как заноза в заднице...
– Значит, все-таки надеешься? – хмыкнул он, застегивая рубашку, стоя перед зеркалом. – Твой Лукьянов о тебе вспомнит, позовет, и ты, конечно, побежишь. А если не вспомнит?
– Дался тебе этот Лукьянов, – начала канючить я. – Что за глупость, в самом деле?
– Кто он, твой Лукьянов? Киллер. Просто мразь, которая убивает за деньги. А от меня ты нос воротишь.
Черт возьми...
Я нахлобучила подушку на голову и жалобно попросила:
– Заткнись, а? Сил нет больше слушать эту глупость. Ты лучше всех, и никакой Лукьянов с тобой не сравнится. Хочешь, переезжай ко мне хоть сегодня.
Уверена, дня через два дури в тебе поубавится и ты съедешь сам, причем без всяких разговоров.
– А если нет? – приблизившись, спросил он, глаза его смотрели холодно, челюсти он сжал так, что его и без того тяжелый подбородок стал напоминать булыжник.
– Хорошо, – вздохнула я. – Я поняла. Ты меня любишь. Преданно и беззаветно.
Выражение его глаз изменилось, на мгновение мне показалось, что в них мелькнула боль, но они тут же посветлели от ненависти. Меня вдруг поразила странная повторяемость событий, только тогда вот так смотрела я и мою грудь распирало от боли и ярости.
– Я люблю тебя, – спокойно сказал Тагаев, хотя далось ему это спокойствие нелегко. – Я за тебя жизнь отдам.
А я засмеялась, настолько все показалось мне нелепым, и его слова, в точности как мои тогда, и этот полыхающий в глазах огонь, оттого я совершенно не удивилась тому, что произошло дальше. Тимур сжал пальцы в кулак и заехал мне в челюсть. Если бы он отвесил мне пощечину, оно бы понятно, но он ударил по-мужски, как бьют врага. Головушка моя соприкоснулась со спинкой кровати, и никакая подушка меня не спасла. В ушах раздался звон, и в глазах потемнело, хорошо хоть башка не треснула как арбуз, кулачище-то у него впечатляющий.
– Надеюсь, ты не в обиде, – улыбнулся он, от этой улыбки мне стало даже хуже, чем от удара.
– Извини, – пискнула я, предварительно проверив, все ли зубы целы. – Мой смех относился не к твоим словам, а... долго объяснять... – Хрен тут что объяснишь, сплошные дежа-вю... Мне вдруг стало жаль Лукьянова, нелегко ему тогда пришлось. Объясняются в любви и чего-то от тебя требуют, на словах-то вроде нет, но ведь чего-то требуют, уже одним тем, что объясняются. А тебе ни сказать, ни дать нечего.
– Придет день, и рядом с тобой никого не останется. Разве только Сашка, но ему, бедному, просто деваться некуда. – Тимур вышел и хлопнул дверью.
– Ох, горе горькое, – вздохнула я, поднимаясь.
Выждала время и уж тогда спустилась вниз.
Сашка сидел в холле и выглядел грустным.
– Быстро гулять, – прикрикнула я. – У меня дел по горло.
* * *Уныло семеня за Сашкой по дорожке парка, я предалась самобичеванию. В основном досталось моей слабой плоти, которая на смогла удержаться от искушения. Что за манера спать с кем попало? Мало мне проблем? Одно хорошо: Тагаев ушел, громко хлопнув дверью, следовательно, в моей жизни он больше не возникнет, он парень гордый, а нет человека – нет проблем. Со своим чувством вины я уж как-нибудь справлюсь.
Но, несмотря на эти оптимистические мысли, на душе было пакостно. Очень хотелось что-то сделать, глупое и ненужное. Например, позвонить Тимуру. Останавливало меня одно: позвонить-то я могу, да вот что скажу парню? Но так как от желания совершить нечто идиотское меня прямо-таки распирало, я поехала в контору Деда и честь по чести написала заявление о своем восстановлении в прежней должности, благо место это до сих пор пустовало. Дед видеть меня не пожелал, правда заявил по телефону: «Я рад, что ты вняла доводам разума». Знал бы он, как ошибался в отношении моей бедной головы, разумом там даже и не пахло.
Зато Ритка мне невероятно обрадовалась и, пока я выводила на бумаге: «Прошу принять меня...» и все такое прочее, сопела над плечом, а потом аккуратно положила заявление в папочку.
– Что там с убийствами? – тут же спросила она. – Вчера в троллейбусе ехала, народ такое болтает... Жуть!
– Езди на такси, – посоветовала я.
– Значит, ничего не раскопала? – Я хмыкнула и покачала головой.
