Дорожный снайпер - Николай Иванович Леонов
– Это личное, – откашлявшись, глухо ответил он.
Гуров постучал кончиком шариковой ручки по бланку и строго спросил:
– Вы осознаёте, где сейчас находитесь? Здесь не может быть никаких делений на личное и общественное… Мы подозреваем вас в убийстве, Валентин Семенович. – Лев заметил, как Хораковский вздрогнул всем телом, но продолжил с прежним нажимом в голосе: – Да-да, в убийстве. А точнее, в нескольких убийствах. Если не хотите усугублять собственное положение, советую быстро и честно отвечать на все мои вопросы. И желательно, чтобы я не усомнился в вашей искренности, молодой человек. В противном случае мы имеем полное право как минимум арестовать вас на семьдесят два часа. До выяснения обстоятельств. Хотите узнать, что такое следственный изолятор?
– Не хочу… Пожалуйста! Я ни в чем не виноват… Чем угодно клянусь вам!..
Валентин все-таки не выдержал и разрыдался. Горько, по-детски, шмыгая носом и размазывая ладонью слезы по щекам. Гуров переглянулся с напарником. Крячко скривился и отрицательно покачал головой. Подхватив с пола чашку кофе, он поднялся со стула и переместился к приоткрытому окну кабинета. По его мнению, оказывать на парня дополнительное психологическое давление уже не имело смысла. Сделав очередной глоток, Стас сосредоточился на своем айфоне, набирая ответное сообщение на экране. По губам его скользнула довольная улыбка. Гурову она была хорошо знакома. Крячко так улыбался только тогда, когда речь заходила о какой-нибудь новой красотке в его бесконечной коллекции. Лев вновь перевел взгляд на Хораковского и мягко проговорил:
– Давайте без клятв, Валентин. Лучше рассказывайте. Что вы делали на том мосту?
– Я следил за Ольгой, – сквозь слезы выдавил парнишка.
– За какой Ольгой?
– За моей девушкой… Ну, вернее, она не совсем еще моя… Мы только начали встречаться… Я так думаю. У нас было всего два свидания. На втором я хотел ее поцеловать, но не решился… Собирался пригласить ее на третье и уж тогда… А тут этот Лев Альбертович…
– А это кто? – удивленно поднял брови Гуров.
– Наш преподаватель по сольфеджио. Каюмов Лев Альбертович. Ему уже под пятьдесят где-то, а он до сих пор любит поволочиться за молоденькими. Как тот петух из анекдота. – Поток слез Хораковского приостановился. Он всхлипнул и продолжил: – Все никак не нагуляется. Что за фигня? Я не могу этого понять. У каждого человека непременно должна быть своя половинка, и раз уж ты нашел ее, так держись… Зачем кидаться на всех подряд?…
– Эй! А если поиск половинки затянулся? – подал голос Крячко.
– О чем вы? – искренне изумился Валентин. – Ее не нужно искать. Ее нужно чувствовать. А точнее, почувствовать всего один раз…
– Это юношеский максимализм, парень. Чтобы понять, тот это человек или не тот, надо пройти с ним через все этапы. Визуальное восприятие, общие сферы интересов, ментальный контакт и, наконец, сексуальная совместимость…
– Полковник Крячко! – осадил раздухарившегося напарника Гуров. – Давайте вы на время отложите ваш урок полового воспитания и позволите мне закончить беседу…
– Да, пожалуйста, полковник Гуров, – беспечно махнул рукой Станислав. – Я вообще никаким воспитанием не занимаюсь и не собираюсь этого делать. Просто внес кое-какие коррективы.
– Спасибо… Так что произошло между этим Каюмовым и вашей девушкой, Валентин? – спросил Лев и сделал очередную пометку в протоколе.
– Надеюсь, что ничего, – шмыгнул носом начинающий саксофонист. – Меня ведь… задержали раньше, чем я успел их увидеть… Лев Альбертович пригласил Ольгу на ужин.
– В ресторан?
– Да?
– В какой?
– Этого я не знаю, – растерялся Хораковский. – Честное слово, не знаю.
– Тогда почему вы следили за ними именно на Гусыкином мосту? – вновь нахмурился Гуров. – Стало быть, вы знали, по какой дороге они поедут?
– Да. Но это связано не с рестораном, а с домом, где живет Ольга. На Пеструхиновой… У нее строгие родители. Ольга должна ежедневно возвращаться домой не позднее половины двенадцатого. А попасть на Пеструхинову можно только по Затонской, по той, что как раз проходит под Гусыкиным мостом. Вот я и пришел на это место, чтобы увидеть, как Лев Альбертович будет отвозить Ольгу домой к половине двенадцатого. Если бы они не проехали, то… значит, она забила на родительские правила и… И с ним… Мне даже думать о таком неприятно.
– Как фамилия Ольги?
– Зачем вам?
– На случай, если придется проверять вашу версию, Валентин, – пояснил Лев.
– Но… мне бы не хотелось… чтобы она узнала…
– Повторяю еще раз. Подозрения в убийствах с вас не сняты. Ведется расследование. Так что оставьте сантименты.
– Непряева. Ольга Непряева, – покорно сообщил студент консерватории. – Она учится на виолончель. Проживает, как я уже и сказал, на Пеструхиновой. Дом восемь.
Гуров записал.
– Квартира?
– Квартиры нет. Это частный дом. Оля из состоятельной семьи, и это еще больше осложняет наши возможные отношения. Я-то босяк. Родители – обычные инженеры. Оба. А Ольга… Только я прошу вас… Умоляю!.. Можно как-то поаккуратнее? Без упоминания моего имени, например. Мне ведь с этим жить. Она – моя половинка.
– Откуда тогда столько недоверия к своей половинке? – хмыкнул Крячко. – Нездорового недоверия, я бы сказал.
– Но ведь она еще не знает, что уготована мне судьбой, – вскинулся Хораковский. – И до этого момента способна наделать множество ошибок. О которых впоследствии будет сожалеть.
– Смотри-ка! На все у него есть ответы. А зачем лицо под капюшоном скрывал?
– На всякий случай. Вдруг бы меня заметили. Сама Ольга или кто-то из ее подруг…
– А футляр для саксофона?
– Я нес в нем бинокль. Посчитал, что прятать его под футболкой или курткой будет слишком «палевно».
– Все продумал! Прямо Штирлиц какой-то! – подойдя к парню, похлопал его по плечу Стас.
На столе у Гурова зазвонил телефон. Он снял трубку, молча выслушал невидимого собеседника, вернул ее на прежнее место и посмотрел на Хораковского:
– Ваши родители будут тут через двадцать
