Будет больно, приятель! - Георгий Юрский
Но в тот самый момент, когда Даниил задумался о смене работы, тяжело заболела мать. Она до последнего не ходила к врачу, объясняя постоянный кашель недолеченной простудой, а когда пошла — выяснилось, что рак легких уже на четвертой стадии. Она никогда не курила, но врач пояснил Дане, что из трех наиболее распространенных форм рака легких только один достоверно вызывается курением. Следующие полгода стали самыми страшными в жизни Смирнова. Наркотических обезболивающих было не достать, как раз прокатилась волна громких арестов врачей за пару утраченных ампул морфия. Обычные обезболивающие не давали матери облегчения. Сиделку нанять было не на что, а Полина наотрез отказалась ухаживать за свекровью. Днем Даниил делал свою работу, вечером мчал к матери, чтобы отпустить соседку и дальше за ней ухаживать. Спать было невозможно, так как кашель матери перемежался стонами. Вопрос с морфием удалось решить, пощекотав местного наркоторговца Рому. Он, покатавшись по городу в качестве задержанного, немного напрягся и начал угрожать, намекая на какие-то высшие договоренности. Смирнов был совсем не в настроении чего-то пугаться и двинул ему раза два в печень. Это помогло. Рома понял, что опер отмороженный и что речь идет о небольшом количестве доз. Быстро перековался. Но морфий морфием, а состояние матери было крайне тяжелым, она не могла ни говорить, ни есть, при этом все время кашляла, порой кровью.
Болезнь близкого человека, да еще в такой форме, — всегда испытание. Так вышло, что родители Даниила были атеисты. Перед свадьбой родственники жены его насильно покрестили, чтобы обвенчать, но веры толком он так и не обрел. Религиозность Полины и ее родителей Дане казалась слегка искусственной. Они соблюдали пост и часто ходили в церковь, но охотно говорили гадости о других людях, не спеша им помогать. Да и пример с Даниной матерью, за которой Полина отказалась ухаживать, был показателен. Поэтому утешиться в церкви у Даниила не получилось. К психологу пойти он не додумался, хотя «Клан Сопрано» смотрел с удовольствием.
Выручали друзья-собутыльники. Их советы были по-своему мудрыми, но со своим подтекстом: «не переживай ты так, выпей»; «все мы смертны, давай лучше выпьем»; «а может, ей там лучше будет, наливай» и так далее. Ключевым было слово «выпить». Конечно, это были не друзья в полном смысле этого слова. Иногда Даниил не понимал, есть ли у него друзья вообще. Он был довольно общителен, но количество людей, с которыми он общался, не переходило в качество.
Между Даней и Полиной тогда пролегла первая трещина. Жена демонстративно сконцентрировалась на дочери, объясняя это ее частыми болячками. Но было очевидно, что это только повод. Полгода до смерти матери они практически не жили вместе, и любовь, казавшаяся нерушимой, вдруг перестала быть таковой.
После похорон он вернулся в семью, но что-то в нем надломилось. Привычка выпивать с приятелями сохранилась, работа способствовала желанию забыться. Полина его пилила, но этим все и ограничивалось.
Однажды в их отделе произошло ЧП. «Старшие братья», как в полиции именовали ФСБ, взяли начальника отдела с поличным на взятке. Деталей Даниил не знал, так как не был допущен к секретам, но свою порцию «охоты на ведьм» получил. За неделю до задержания начальник по телефону попросил его разобраться с каким-то возвратом вещественных доказательств. Там не было ничего криминального, но телефон начальника уже стоял на прослушке, и к Дане пришли с обыском. Он воспринял это с юмором, но жену накрыло. Все трудности небогатой семейной жизни с сотрудником МВД она терпела, исходя из постулата о некой защищенности. Им и вправду помогал статус Даниила. Их дочь приняли вне очереди в детский сад. Буянящие соседи по подъезду быстро успокаивались после легкого внушения от Смирнова. Хозяин соседнего с тестем дачного участка передумал строить сарай, залезающий на их территорию, — один раз увидел зятя в форме, подумал немного и, вы не поверите, передумал. Еще и общий забор подновил за свой счет. Обыск разрушил все иллюзии Полины о своем особом статусе. Хотя эфэсбэшники зашли вполне культурно, но сделали это в шесть утра. Это был шок. Оперативники службы «М» (подразделение, контролирующее силовиков) сразу поняли, что оборотни в погонах в хрущевках не живут, но, служба есть служба, битый час ворошили детские игрушки и белье.
Неприятности Даниила на этом закончились, но отношения с женой разладились совсем. Любая задержка на работе приводила к поджатым губам, а запах алкоголя — к скандалу. Тут грянул Крым с последствиями, неофициальный запрет на выезд сотрудников МВД за границу, и очередная поездка Полины в Турцию закончилась длинным сообщением. Букв в нем было много, а смысла мало, но стало понятно, что вместе им не жить. Даня смирился. Вскоре они развелись, договорились о воскресных посещениях дочери и на этом прекратили общаться. Оперская сущность Даниила все-таки заставила его выяснить все обстоятельства. Все было банально. Успешный молодой бизнесмен начал задумываться о семье, поехал со своей мамой (тут Смирнов немного позубоскалил) в Турцию, там встретил красивую барышню с уже с беспроблемным ребенком. Курортный роман перерос в серьезные отношения.
Ревности особой Даниил не испытывал, переживал за дочь, но внешне все было пристойно, так что он отпустил ситуацию. Маша вела себя не по годам мудро, не акцентировала свои отношения с отчимом, и воскресенья они проводили весело, безо всякого напряжения.
Еще пару лет Смирнов проработал в полиции, но юношеские идеалы уходили все дальше, а новых стимулов не появлялось. Опыт с приходом ФСБ не надломил Даниила, но напоминал о том, что любое его действие может быть истолковано против него. Так что, когда бывший сокурсник по фамилии Петров позвал его бороться с коррупцией в таможне, он немедленно согласился.
Глава 2
Добравшись до работы и вбежав в здание таможни, Даниил сразу пошел в кабинет к начальнику. Тот, не прекращая телефонного разговора, шепотом сообщил Даниилу, что он поедет проверять подмосковный склад. Смирнов не очень любил выезды за санкционкой, так как сама идея изъятия и уничтожения хороших продуктов казалась ему бессмысленной. Но работа есть работа, и он
