Семен Резник - Амазонка

— Джузеппе, отведи его в камеру.

— Но, сеньор инспектор, в чем меня обвиняют!? — закричал Лопес.

— Поверь, парень, в очень серьезном деле. Посиди в камере и подумай, в каком. Мне кажется, ты знаешь, откуда дует ветер…

— А ну пошли! — угрожающе зарычал сержант.

После того, как Лопеса увели, Купер еще долго сидел за письменным столом, выкуривая сигарету за сигаретой и осмысливая каждое слово, сказанное Лопесом: «Очевидно, он знает гораздо больше, чем сказал. Иначе как объяснить, что он сдвинул время? Если он подсыпал яд в стакан с соком около девяти, то все логично. Ему надо было сдвинуть время. Ведь экспертиза установила, что мальчик отравлен около восьми. Боб Чейз, эксперт, не мог ошибиться. В это время Лопес уже, видимо, покинул кухню; в это время Тереза начала разносить сок по комнатам. Постой! Постой! — едва не воскликнул Гарри, — ведь он не мог знать, какой стакан достанется Джонни?! Не мог! Он не мог незаметно подсыпать яд на кухне, значит, Николас или кто-то другой подсыпал яд уже в комнате мальчика. Это сильно уменьшает подозрение в его причастности к преступлению», — подумал Купер и включил диктофон. Он вновь прослушал запись беседы с Лопесом. Потом встал и зашагал по комнате.

«Неужели это слепой случай, и яд подсыпали на кухне, дабы пострадал другой член семьи Прессов? Если это так, то преступление — месть сенатору… Но, если жертвой должен был стать именно мальчик, тогда яд, однозначно, подсыпали не на кухне».

Купер вдруг представил Лопеса, крадущегося по коридору в комнату мальчика. Но тогда его мог кто-то увидеть. Он подумал, что следует еще раз опросить всех обитателей этого дома.

Выходя из кабинета, он столкнулся в дверях с Мартином Суаресом.

— Ты куда? — спросил тот.

— Надо, по делу, — махнул рукой Купер.

— Может, вернешься? У меня с собой отличное виски, раздавим… — он вынул из внутреннего кармана пиджака небольшую плоскую бутылочку.

— Хотелось бы, но дел невпроворот, — с сожалением произнес инспектор и вышел.

Уже сидя в машине, он подумал, что если Лопес подсыпал яд, а это случилось около восьми, то почему он не уехал немедленно, а ждал еще два часа? Зачем? Разве так поступают убийцы? Может, Лопес покинул дом Переса значительно раньше десяти? Кстати, это легко установить. Следует лишь хорошенько допросить домашних. Купер перебрал еще несколько версий, но каждая имела большой изъян. Раздосадованный, он завел машину, и тут ему пришло в голову, что возможно, существовал какой-то другой человек, который запросто мог проникнуть в дом сенатора. А вот загадочного Энрико можно исключить из круга подозреваемых, ибо в момент совершения преступления его не было на вилле.

Опытный следователь останавливается на версии, лишь когда убеждается, что она верна на 99 процентов. И Купер всегда следовал этому правилу. Еще он полагал: если убийство совершил не Николас, то, чтобы направить следствие, по ложному пути, лучшей кандидатуры просто не найти. «Этот парень воистину «темная лошадка»», — подумал Купер. — Его криминальные наклонности могли использовать… Но кому насолил сенатор?» — Гарри не заметил, как подъехал к вилле, и удивился, как быстро добрался. Глянул на часы — ехал минут сорок.

Как и он ожидал, вся прислуга в этот час была дома. Среди нее оказался незнакомый старик с холеным лицом, в отличном элегантном костюме. Купер отвел старика в сторону и обратился к нему:

— Простите, но в прошлый мой приезд вас не было, не правда ли, сеньор?

— Да, да… тогда я был болен, — глотая слова, произнес старик. Купер не понял: волнуется тот или всегда так разговаривает:

— Вы служите здесь, сеньор…

— Фабрицио Терри, сеньор инспектор. Я о вас слышал от домочадцев. Почти двадцать лет я служу у сеньора Переса. Начинал еще при покойном Джузеппе Пересе, отце сеньора Переса! — губы его сложились в гордой улыбке. — Жена моя давно умерла, а я доживаю век один, — голос его дрогнул.

— Вы здесь живете? — спросил Купер и подумал: вот такие, пожилые и одинокие, прикипают всей душой к своим хозяевам. Этот старик должен быть в курсе всех домашних передряг.

— Вас тогда не было, когда это случилось с мальчиком?

— Нет, сеньор инспектор, — на глаза старика навернулись слезы: — Я очень любил его. Он был мне как внук.

— Да, жалко Сеньора Переса. Но я хочу вам задать один вопрос: вы знаете сына Лолиты Торес?

— Николаса? Конечно! — удивился старик.

— Меня интересует ваше мнение о нем.

Я… я не знаю. Но парень он бойкий… выпить любит. А что, сеньор инспектор, он что-то натворил?

— Часто он ночевал здесь? — ушел от ответа Купер.

— Я бы сказал, редко. Раза три-четыре в месяц. Когда хозяина нету, — неуверенно произнес старик.

— Он что, боится сеньора Переса?

— Нет… но тут другая причина. Я не хотел бы говорить на эту тему, — замялся старик.

— Хорошо. А как он относился к другим обитателям дома?

— Да никак. Разве только к своей матери относился хорошо и еще…

— Что еще? — спросил Купер. Старик замялся. — Ну, а к мальчику? — произнес инспектор, не меняя тона.

— Что к мальчику? — не понял старик.

— Как относился Николас к мальчику? Дружил с ним?

— Нет. Он с ним не общался, — сказал Терри уверенно.

— Ну, ладно, сеньор Терри, вы мне очень помогли. Теперь позовите Лолиту Торес, я хочу поговорить с ней наедине.

— До свидания, сеньор инспектор, — старик слегка поклонился и ушел.

«Он что-то не договаривает. Может, стоило сильнее на него надавить?» — подумал Купер и ощутил уже знакомое чувство тревоги, преследующее его в этом доме. Он подошел к окну и глянул в сад: все дышало в нем райским спокойствием, между деревьев блестела голубая гладь бассейна. Но тревога, зародившаяся только что, не проходила.

Раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите!

— Здравствуйте, можно войти? — это была Лолита.

— Здравствуйте, входите, — она прошла и села в предложенное ей кресло.

— Сеньора Лопес, я хотел бы поговорить о вашем сыне.

— Боже, что произошло? Он опять что-то натворил? — испугалась кухарка.

— Опять? Вы сказали: опять. У него что, раньше были проблемы с законом? — сделал удивленное лицо Купер.

— Клянусь, сеньор инспектор, это его друзья! Друзья! — она громко всхлипнула. — Они избили кого-то… но мой Николас с того времени совсем другой. Несколько раз эти подонки снова хотели вовлечь его в свои темные дела, но он послал их… — на глаза старушки навернулись слезы.

— Ваш сын все это вам рассказал?

— Да.

— Одного из них я видела: раньше он приезжал с Николасом. Красный небольшой шрам на лице… говорит, как будто нос заложен.

— Хорошо, сеньора Лопес. В последний раз, когда приезжал ваш сын, он заходил на кухню?

— Конечно, он там завтракал… — удивилась кухарка.

— Вы не помните время?

— Около семи или в начале восьмого.

— А ваш сын говорит, что завтракал около девяти.

— Возможно… может, я перепутала… — Лолита заметно растерялась.

— А после завтрака ваш сын ушел в подсобку?

— Да, — не слишком уверенно произнесла кухарка.

Купер встал и прошелся по комнате:

— Спасибо, сеньора, я узнал все, что хотел узнать. До свидания!

Следующая вошла Тереза Ставински. Купер предложил ей сесть.

— Сеньора Ставински, я хотел бы, чтобы вы подробно описали тот день, когда это случилось с мальчиком, то есть разложили по полочкам, час за часом. Вот вы проснулись… — он умолк.

— Как всегда, в шесть двадцать.

— Ну, а дальше?

— Ну… ну приняла душ и зашла на кухню.

— Все это, очевидно, заняло у вас минут сорок… Итак, вы вошли на кухню. Там был кто-нибудь еще?

— Да, кухарка, Лолита. Она возилась у плиты. Я уже это все вам рассказывала, — Тереза на мгновенье задумалась. — Потом пришел ее сынок, Николас. Позавтракал.

— И когда это было?

— Думаю, около семи.

— А сок к этому времени был разлит?

— Сок?! — недоуменно произнесла Тереза. — Не помню.

— А когда ушел Николас?

— Где-то около восьми.

— А вы выходили из кухни в промежутке от семи до девяти часов?

Тереза что-то прикинула в голове:

— Конечно. Я разносила апельсиновый сок. Я всегда это делаю незадолго до завтрака хозяев.

«Конечно, яд в сок могла влить и Тереза, когда несла сок, и Лопес, побывавший в комнате мальчика», — подумал Купер.

— Когда вы принесли сок, мальчик спал?

— Да.

— А дверь была открыта?

— Джонни никогда не запирал на ночь дверь.

— Ваш приход не разбудил его?

— Нет, он крепко спал.

— А как вы относитесь к хозяевам и их детям? — спросил Купер, чем заставил экономку смутиться.

— Хорошо. Я уважаю сеньора… и сеньору. И, когда это случилось с Джонни, я очень переживала, — сказала она.