Татьяна Степанова - Звезда на одну роль
— А тебе не приходила мысль, что убийцей был он сам? — осенило вдруг Катю. — А теперь кто-то узнал про него из их родственников, друзей — сейчас ведь есть способы узнать через частных детективов и вообще, узнал и решил с ним расквитаться? Может, для него киллера наняли?
Никита задумчиво кивал в такт ее словам.
— Ты хорошо знала этого Лавровского? — спросил он наконец.
— Я его видела всего однажды. Как раз перед тем как...
— Когда?
— В субботу вечером. Он выступал у поэтов в «Стойле Пегаса». Это такой клуб на Тверской, — объяснила Катя.
— Вы с ним разговаривали?
— Да.
— И что?
— Ничего. Он выглядел обеспокоенным, и только. "Кстати, ему кто-то звонил прямо в клуб насчет какой-то работы.
Колосов оторвал от календаря листок и что-то записал.
— А Красильникову ты знала хорошо, — сказал он утвердительно.
— Мы встречались несколько раз в общих компаниях, а также в театре в Лаврушинском переулке — в «Рампе».
— Она что, была хорошей актрисой?
— Пластичной. Борис Бергман, режиссер, ее всегда выделял.
— И она была довольна своим положением?
— То есть? Я не понимаю, Никита.
— Ну, не высказывала ли она желания что-то изменить в своей жизни, куда-нибудь уехать? Переменить место работы?
— Последний раз я ее видела три месяца назад. Тогда она работала в «Рампе» и выглядела вполне довольной. Но, может быть, все изменилось? Это я сейчас и пытаюсь узнать.
— У кого? — спросил Колосов.
— У своих знакомых, у знакомых их знакомых, тех, кто знал о Красильниковой больше моего.
— Интересные мы люди, Катя...
— Что?
— Интересные, говорю, люди. Ты заметила, наши с тобой ровесники живут в каком-то вакууме. В основном смотрят видео. Не телевизор, не радио слушают, нет — от новостей и так голова пухнет. Вроде с кем-то дружат, общаются, а о друзьях-приятелях своих ничего, ну, ничегошеньки не знают. Куда-то ходят, что-то видят, а потом даже не могут вспомнить, где были, что видели...
Катя притихла. Колосов снова прошелся по кабинету, потыкал клавиши машинки.
— Да, в общем, дело весьма необычное. Начиная с мелочей, — вернулся он к прежней теме. — Начиная от орудия — этого металлического предмета с острым концом, пробивающего тело насквозь, как тряпку, и кончая необъяснимым отсутствием на трупах некоторых частей одежды, которые вроде должны там быть. Хотя это — не система.
— Система? Чья? — эхом откликнулась Катя.
— Если бутовская находка действительно его первая жертва, то в этом случае начинал он несколько иначе. Девица была оставлена им в полном неглиже.
— Голой?
— Угу. Труп женщины, частично скелетированный, полностью обнаженный. Его просто зарыли в снег. И только когда снег в марте подтаял, труп явил себя свету. Ну вот, теперь ты знаешь ровно столько, сколько и я, Катерина Сергевна.
— Ровно столько? — Она смотрела на него недоверчиво.
— Слово! — В зеленых глазах Никиты вспыхнул знакомый огонек.
— А зачем ты мне все это рассказал?
— Ты же все равно от меня не отстанешь.
— А если серьезно?
— А если серьезно... Дело это мне очень даже не нравится. Очень. Ты вот говорила — маньяк... Черт, может, это и маньяк, а может... Чертовщина какая-то. И что-то во всем этом не стыкуется, да... И тот, кто лезет во всю эту кашу не из снобизма, а из идейных соображений, по крайней мере, не должен делать это с завязанными глазами. Тем более ты. Не забывай: четыре его жертвы — женщины.
— Я не блондинка, Никита. И, как видишь, не миниатюрная.
— Я рад за тебя. — Он позвенел ключами в кармане куртки. — Домой подвезти?
— Сейчас оденусь.
У ее дома на Фрунзенской он вышел из машины и предупредительно открыл дверцу. Катя выбралась из салона. Во дворе, словно в трубе, свистел ветер. С неба сыпалась снежная крупа. Зима огрызалась напоследок, несмотря на дневное солнце.
— А ты-то где живешь? — спросила Катя.
— Есть тут одно местечко.
— В центре?
— Да.
— Это недалеко?
— Недалеко.
— Бензина тебе на этот раз хватит?
— Хватит. Даже еще останется.
— Спокойной ночи, Никита.
Он круто повернулся, обошел машину и сел за руль. Она направилась к подъезду, открыла дверь, оглянулась. Белые «Жигули» дважды мигнули фарами. Колосов говорил «до свидания».
Глава 13
АКТ ЛЮБВИ НА ВОКЗАЛЬНОЙ СКАМЕЙКЕ
Долгожданное событие произошло вдруг, само собой. В воскресенье вечером Данила, пропадавший где-то все выходные, зашел в комнату Мастера к Верховцеву и сказал:
— Я ее нашел, Игорь.
— Ее?
— Да.
— Ты уверен? — Верховцев убавил звук в магнитофоне — Фредди Меркьюри пел «The Show Must Go On» — «Шоу продолжается».
— Я уверен, — заверил Данила. — Это как раз то, что нам нужно.
— И где ты нашел ее?
— На Павелецком вокзале.
— На вокзале? — Верховцев поморщился. От запаха духов, пропитавших воздух, неожиданно запершило в горле.
— Дно, Игорь, увы. Самое дно. Но она прежде видела лучшие времена. — Данила уселся на полосатый диван и вытянул ноги. — Ну и устал же я!
— Ты действительно уверен, Данила?
— Разве я тебя прежде подводил?
— Нет.
— Ну тогда я предлагаю тебе ее посмотреть.
— Что, прямо на вокзале? — Губы Верховцева кривились.
— Думаю, что там будет удобнее всего. Если я привезу ее сюда и она вдруг тебе не понравится, то... — Данила сделал энергичный жест.
— Кто она?
— Девочка двадцати двух лет. Глупенькая, розовая. Кажется, из Липецка.
— Из Липецка?
— Или из Тулы, я особо не уточнял.
— Когда она приехала в Москву? — спросил Верховцев.
— Два года назад. Она нашла объявление в газете:
«Набор хореографической труппы в Штаты». И решила сделать карьеру в Новом Свете.
— И?
— И попала в одну дырочку, темную и вонючую, где-то на Божедомке, — усмехнулся Данила. — Этакий полукустарный стриптизик. Но она оказалась способной ученицей греха. Знаешь, какой у нее был коронный номер? Золотой дождь.
Верховцев хмыкнул брезгливо.
— Тут мастерства особого не надо.
— Не скажи, Игорь. Она в Липецке, или там в Туле своей, шесть лет занималась в драматической студии при местном театрике. Кое-что в нашем деле понимает.
— Шесть лет для «Золотого дождя»? Шесть? Платили ей хорошо за это?
— Темнит. Ну а в общем, сейчас это уже не важно.
— Почему?
— Она на игле, Игорь. Давно и крепко. Ей сколько ни дай, все уйдет в шприц.
— Ты еще хуже не мог найти? — спросил Верховцев, голос его дрогнул. — Ты что, нарочно меня дразнишь?
— Нет, ты послушай...
— Ты хочешь привезти эту тварь сюда? Эту суку, эту б.., сюда?! В эти стены? К нему?! — Голос Верховцева неожиданно сорвался на визг.
— Да послушай ты меня! — тоже повысил тон Данила.
— Я послушай? Тебя?! Да дай тебе волю, ты.., ты все испоганишь, все превратишь в дерьмо! Все мои мечты! Мои сны, всего меня! — Верховцев вдруг с размаху ударил кулаком по магнитофону. В том что-то щелкнуло, звякнуло — и Фредди запнулся на полуслове.
— Успокойся! Ты что? Ты же не понял ничего. — Данила поднялся с дивана. Он никак не ожидал от Верховцева столь бурной реакции. — Я не собираюсь тебя дразнить. Эта девочка, она.., она в общем ничего, способная. Ты сам убедишься, когда увидишь ее. Только надо капельку терпения, немножко дрессировки — и все пойдет как по маслу. Я же с ног сбился, всю Москву обыскал, кого только не видел, где не бывал! Но она — то, что надо, я клянусь тебе! Она очень похожа на.., словом, в ней есть то, что ты ищешь, есть, понимаешь? А вокзал... Мы же ее заберем оттуда на эти дни. Я ее поселю на первом этаже, вымою, сам лично мочалкой отскоблю. Ты, если хочешь, и видеть-то ее не будешь все это время. Только сначала посмотри все-таки, убедись, а потом уж на сцене... Ну какая тебе разница, что она такое в реальной жизни, когда на сцене она сделает то, что нам надо?! А она сделает это! Клянусь. Сможет.
Верховцев, не мигая, смотрел на Данилу — тот не на шутку разволновался, матово-бледное лицо его пошло красными пятнами.
— Ты будешь сожалеть, если твоя уверенность не подтвердится, — сказал он глухо.
— Я знаю, но сначала ты должен ее посмотреть. Верховцев встал, помассировал одеревенелый позвоночник.
— Как ее зовут?
— Анна. Фамилию тебе тоже назвать?
— Фамилию? — Верховцев усмехнулся. — Разве им нужна фамилия? Она у них бывает?
Данила облегченно вздохнул: он знал, какой острый риф только что обогнул на своем утлом кораблике под черными парусами.
— И где же ее искать на этом Павелецком? — осведомился Верховцев.
— Это.., это не совсем на вокзале... Там место есть одно рядом. Они там живут.
— Они?
— Ну, эти, доходяги.
— Бомжи?
— Да.
— О Господи!
— Игорь, ну я прошу тебя!
Верховцев застонал и закрыл лицо руками. Сутулые плечи его, облаченные тонкой шелковой рубашкой, судорожно вздрагивали. Данила вышел из комнаты на цыпочках.
