Ирина Горбачева - Москва-Ростов-Варшава
Как-то Люба увидела, как из дому вышел мужчина, пришедший с матерью. Он подошёл к большой машине с прицепом, запрыгнул в кабину. Громко зафыркав, громадина двинулась с места. Из подъезда вышла мать.
– Ваня, ты никуда выходи. Жди меня здесь. Я пойду с мамкой в магазин, а то опять всё на водку потратит.
Люба выбежала из сарайчика и пошла следом, за матерью. Мать подошла к мужчине, похожему на цыгана, который стоял около легкового автомобиля на площади у магазина.
– Барон, ну Барончик, дай на один раз. На, возьми, сколько есть, я потом отработаю, – униженно просила она его о чём-то.
– Отвяжись, чего ты мне эту мелочь суёшь. Ты сколько уже мне должна? Увидев, как мать сунула Барону несколько купюр, Люба бросилась к ним и повисла на её руке.
– Мама, мамочка, не надо! Ваня кушать хочет!
Мать, отвесила ей хлёсткую затрещину и оттолкнула дочь в сторону. Люба горько заплакала. Барон с улыбкой наблюдал за происходящим.
– Слышь? Чего ребёнка обижаешь? Дочка, какая у тебя уже взрослая. И что, ещё не работает?
– Барон, побойся Бога! Куда ей работать, она ещё дитё. Ну, дай одну дозу, пожалуйста.
– А чего не дать, дам. Тебя как зовут, красавица? – обратился он к Любе.
– Любкой её звать. Мала она ещё, говорю тебе, – мать Любы била мелкая дрожь.
– Ну, мала, значит мала. Иди отсюда, – Барон сел в машину, собираясь уехать.
– Барон, миленький, сдохну, помоги, – женщина схватилась за дверцу автомобиля.
– Не велика потеря. Чего стоишь? Иди отсюда, кому сказал.
– Ладно, ладно. Чего ты хочешь?
– Я хочу? Ты что, женщина? Это ты хочешь. Тебе доза нужна.
– Дай, я всё сделаю…
– Отдай ей деньги, – Барон кивнул головой на Любу, – иди девочка, купи себе, что хочешь.
Не понимая, о чём говорят взрослые, Люба выхватила деньги у матери и побежала в рядом стоящий магазин.
Барон вытащил из бардачка автомобиля маленький пакет с белым порошком. Покрутив им у лица женщины, он отдал его ей.
– Так сколько теперь ты мне должна?
– Отдам, всё отработаю, Барончик.
– Отработает она! Ты себя видела? Кому ты нужна? В общем, слушай меня! Завтра я приеду к тебе, чтобы дочь твоя была дома. Получишь ещё порцию. А там, посмотрим.
– Барон, как же это? Она же…
– Смотри, тогда верни долг и о дозе забудь.
– Хорошо, хорошо, всё сделаю.
– Иди, иди уже.
На следующий день, мать прибежала неизвестно откуда, растерянная, встревоженная. Накричав по обыкновению на детей, она приказала сестре остаться дома.
– Хоть бы полы вымыла, или подмела что ли, кобыла выросла, толку никакого! Я сейчас с Ванькой уйду, а ты прибери квартиру. Поняла? Чтобы из дома не выходила!
Одарив Любашу напоследок затрещиной, она схватила Ваню за руку и поволокла его в сарай. Ваня, как всегда расположился на топчане, а мать, ломая и теребя свои руки, с нетерпением выглядывала в окно.
– Мама, возьми сухарик, – тихо сказал Ванечка, протягивая высушенный кусок чёрного хлеба.
– На кой он мне! Сам ешь! – резко отдёрнув его руку, раздражённо ответила мать.
– Ну, где же они?! – постоянно повторяла она, вышагивая вдоль стены сарая и косясь на маленькое грязное оконце. Её бил озноб. Губы превратились в две тёмные полоски. Она куталась в старую, тонкую кофту, но озноб её не отпускал.
– Слава Богу, явились! – прилипла она к окну. Ваня тоже глянул в окошко. Он успел увидеть – к их дому подъехала грязная легковушка. Из неё вышли двое мужчин, которые оглянувшись по сторонам, вошли в дом. Мать резким движением руки оттолкнула сына от окна. Ванечка больно ударился о стену, не понимая, почему мама его постоянно толкает и бьёт.
– Чего тебе тут смотреть, грызи свои сухари и радуйся, сегодня пельмени у вас будут! – прохрипела она.
– Ну, вот сегодня будут пельмени, – подумал Ваня, забившись в уголок сарая и боясь опять попасть под горячую руку матери. Он отошёл от матери сел, подобрав ноги под себя, и закрыл глаза. Так мечтать интересней. Ему представлялось, как с Любашей они заходят в магазин и тётка продавец, уже не спрашивая, что они будут покупать, даёт им две буханки чёрного хлеба, которого можно будет наесться досыта и две пачки пельменей. У малыша забулькало в пустом желудке. Испугавшись, что этот звук услышит мать, он открыл глаза.
Посидев немного и набравшись храбрости, он спросил мать:
– А чего ты не идёшь домой? А где Любаша? – умозаключая, что если мужчины в доме, то там должна быть мама, он с сестрой Любой в сарайчике, а на ужин пельмени.
– Заткнись! Сиди уже, молчи! – растирая руки, и то, садясь на топчан, то вскакивая с него, нервно выкрикнула мать.
– Господи, что они так долго?! Хотя бы один вышел! Халявщики, – причитала она синими губами. Ваня никак не мог понять, почему всё изменилось, что тут делает мама и почему она всё причитает, то и дело, рыкая на него.
– Наконец-то, – сказала мать, глянув в окно. Ваня увидел, как один мужчина вышел из хибары и пошёл по направлению к сарайчику.
– Наконец-то, ну, и ладно, ну, и хорошо, – защебетала мать, подходя к двери сарайчика.
Не успела она открыть дверь шедшему мужчине, как он сам распахнул её и вдруг с силой ударил мать кулаком в лицо. Кровь фонтаном брызнула во все стороны сарайчика. Мать упала на земляной пол, на некоторое время, потеряв сознание. Ваня оторопел от ужаса. Ничего не сказав, мужчина вышел из сарая и подпёр дверь стоявшей рядом палкой.
Немного придя в себя, мальчик бросился к матери. Растормошив и услышав её стон, он кинулся к двери. Она не открывалась, тогда он подскочил к окну. Мать, еле поднялась с земляного пола и, покачиваясь, подошла к Ванечке.
– Отойди, – прохрипела она, вытирая кровь, шедшую из разбитого носа.
– Ты что гад, делаешь! – вдруг закричала она из последних сил, – ты же обещал! Меня же всю выворачивает! Слышишь, гад! Ну, на один разик хотя бы дай! Сволочь! Обещал же!
Ваня, ничего не понимая, смотрел в окно. Он видел, как мужчина, который ударил мать, подошёл к старому дивану. Собутыльники матери давно вынесли его на улицу, потому что в нём находилось такое количество блох, что жить с ними стало просто невыносимо. В руках дядьки была канистра, которую он взял из багажника машины. Оглядываясь по сторонам, мужчина облил старый диван бензином.
– Ты что имущество портишь?! – загорланила мать, – не твоё, не трожь!
Но тут появился второй мужчина, который нёс на руках сестру Ванечки. Её головка со спутанными волосами и рука безвольно раскачивались в такт шагам мужика.
– Вы чего удумали?! Ишь, чего удумали! – горло матери стянуло спазмами, и от этого его крик казался хрипом. Она с силой стала стучать в грязное окно сарая. Ударив ещё раз кулаком по маленькому окну, она разбила давно треснутое стекло и порезала руку. Не обращая внимания на кровь, она била и била по нему, стараясь освободить окошко от остатков стекла.
Ваня испуганно смотрел, то на мать, то в окно. И вдруг он увидел, как мужчина нёсший сестру бросил её на диван. Нога Любаши свисала с его края.
Закуривая сигарету, мужик ногой поправил детскую ножку, да так, что туфелька Любы отскочила в сторону. Его напарник облил девочку бензином и бросил на диван пустую канистру. Первый, не докурив сигарету, оглядываясь по сторонам, кинул её на девочку.
Второй мужик швырнул в пламя недокуренную сигарету и, сплюнув себе под ноги, подобрал детскую туфельку и, бросив её в костёр, пошёл вслед за своим подельником. До матери Ванечки дошла суть происходящего. Она скрестила окровавленные руки на груди и молча, смотрела сквозь разбитое окно на пылающий костёр. Ваня плакал, не понимая происходящего, теребил её за платье и, всхлипывая, просил:
– Мама, мамочка, пойдём, пойдем скорее!
Мать стояла, как каменная статуя, глядя на бушующее пламя, не обращая внимания на плачущего сынишку. Так, не проронив ни слова, она вытащила из разбитого оконца треугольник лопнувшего стекла и вдруг, резким движением руки, полоснула себя по горлу. Сильная струя крови попала на лицо Вани. Мальчик поднял голову и увидел, как у стоящей матери фонтаном бьёт кровавый поток. Фонтан пульсировал, и от этого, казалось, что кровь лилась ещё быстрее. Ваня не успел убрать руку, которой держался за кофту матери, и женщина упала прямо на мальчика. Ваня оцепенел от ужаса, не мог пошевелиться, он только чувствовал на груди липкую горячую кровь матери.
Когда двери сарая открыли откуда-то набежавшие люди, машины с изуверами уже не было. Соседи перевернули мать на спину и увидели под ней полностью окровавленного ребёнка. Безжизненное тело матери они оставили в сарае, а мальчика вынесли на улицу.
Толи от перенесённого шока, толи от удушающего запаха горевшей плоти и запаха материнской крови у Ванечки кружилась голова, лицо его стало серым, как придорожная пыль на дороге. Ваня словно был без сознания. Его отвели в квартиру.
Какая-то женщина из соседнего дома обмыла мальчика и уложила в постель в комнате матери. Вскоре подошли следователь и толстый с красным лицом поселковый участковый. Следователь, смахнув пыль со стула сел за стол и разложил свои бумаги.
