Анатолий Афанасьев - Анатолий Афанасьев Реквием по братве
Катя Иванова, если она была Катей Ивановой, напротив, ела с отменным аппетитом, пробовала все подряд — салаты, приправы, закуски, — не отставала от него в питии, при этом успевала развлекать его неумолчным щебетанием, похожим на любовное цоканье голубки, подманивающей ухаря-партнера. Разгораясь нежным румянцем, светясь веснушками и завораживая бездонной сумрачной чернотой глаз, она, словно доброму дядюшке, подробно рассказала о телепередаче, где ему предстояло выступать. Она не сомневалась, что благодаря своей мужественной, интеллигентной внешности, острому уму и музыкальности Тагир Ганидович легко затмит всех остальных участников, и не скрывала, что это очень для нее важно. Она много сил вложила в передачу, да и вообще, если говорить начистоту, сама ее придумала. Все остальные шоу в этом роде, включая и таких монстров, как «Поле чудес», «Угадай мелодию», «Любовь с первого взгляда» и даже замечательное «Про это» — в сущности, уже устарели, день ото дня теряли рейтинг, и причина, по ее мнению, была в том, что все они слизаны с одной американской кальки. Чтобы поразить воображение вымирающего россиянина, требовались какие-то более сильные средства, соответствующие уровню его деградации. По замыслу новая передача сохраняла столь прельстительный для россиянина набор: блеск американской мечты о сумасшедшей халяве, звон монет, обнаженная натура, бредовые диалоги, но была в ней изюминка, которая позволяла надеяться, что новое шоу переплюнет все прежние, а возможно, станет вровень с латиноамериканскими сериалами. А именно — возможность личного общения с миллионерами, причем не только для непосредственных участников, приглашенных в студию, но и для зрителей, сидящих у экранов. Победители заочных конкурсов будут вызываться в Москву и принимать подарки прямо из рук членов «Клуба деловых людей», а не от всем опостылевших телеведущих. Но и это не все — внимание, Тагир Ганидович! Девушки-призеры, доказавшие свое право на большое человеческое счастье, получат шанс провести с полюбившимся им героем передачи ночь любви.
Черный Тагир не все понимал из того, что рассказывала Катя Иванова, но в этом месте насторожился.
— Как — ночь любви? Вдруг она уродина, зачем буду с ней спать?
— Дорогой Тагир, — успокоила девушка. — На телепередачах все призеры подбираются заранее. К вашим услугам будут самые красивые девушки страны.
— Если будут мальчики? С ними тоже спать?
— Только по вашему желанию, — уверила Катя, посулив туманным взглядом вовсе запредельную негу. Тагир почувствовал, что терпение его на исходе.
— Еще хочешь чего-нибудь кушать? — спросил одеревеневшим голосом.
— Ой, — сказала Катя, проведя по животу округлым, плавным движением — бедного Тагира кинуло в дрожь. — Больше не влезет. Но ведь мы заказали мороженое. Вы куда-то спешите, дорогой?
— Зачем спешить? Куда спешить? Кушай мороженое, пожалуйста, — обреченно вздохнул бек и потянулся за графинчиком с ромом. Девушка подняла рюмку.
— Можно тост, Тагир Ганидович?
— Говори, зачем спрашиваешь.
Лаская его взглядом, раскрасневшаяся, с растрепанной прической, желанная, как сто тысяч гурий, подвинулась к нему ближе.
— Хочу выпить за вас, милый Тагир. Вы сегодня одарили меня праздником — никогда этого не забуду. Словно в сказке ІНахерезады побывала. Про вас говорят — то, да се, удачливый бизнесмен, покоритель сердец, великий воин, — наверное, это все правда, но я увидела нежного, деликатного рыцаря с сердцем ребенка. Спасибо, мой господин. Живите долго на радость тысячам людей, которых облагодетельствовали…
— Молодец, девочка, хорошо сказала. За тебя тоже пью. Давай скорее поедем продолжать праздник.
Катя поставила на стол пустую рюмку.
— Поехали, витязь. Куда прикажете… Я сама вся горю… Позвольте отлучиться на минуту?
Тагир сидел за столом опустошенный, растроганный. На губах мечтательная улыбка. С досадой взглянул на появившегося Аристотеля. Повар вошел боком, в руке бутылка без этикетки, запечатанная сургучом.
— Тебе чего? — буркнул Тагир, погруженный в мечтания.
— Извини за беспокойство, бек… Вино из Бургундии. Прислали с оказией ящик… А где, простите, ваша прекрасная дама?
— Опять девочками интересуешься, Ари?
Повар топтался в нерешительности.
— Я подумал про колдуна, хотел взять адрес. Может, правда поможет? Под нож ложиться неохота.
— Нож не страшно, — возразил Тагир. — Хуже удавка. Что скажешь про девушку, Ари? Хороша, да?
Грек закатил масляные глаза к потолку.
— Слов нет, бек. Чудо. Только она не наша, чужая. Поостерегись, бек.
— Что хочешь сказать? — удивился Тагир.
— Прости, бек, но она не шлюха.
— Как не шлюха? А кто же? Царица Савская?
Повар присел на краешек стула, что при его весе было трудно.
— Она не из вашего круга, господин Тагир. Возможно, даже не из нашего времени. Я знаю. У моей покойной дочери были такие же глаза, всегда печальные. И когда смеялась — тоже. Девочка не смогла жить в этом мире, потому что была настоящая, а наш мир искусственный. Он весь сделан из полуфабрикатов и электроники. Поэтому я верю, что если у нее знакомый колдун, то это настоящий колдун, а не экстрасенс.
— Что мелешь, Ари? Она же с телевизора. Из самого грязного притона.
— Наверное, она оттуда, но я так не думаю.
Озадаченный странными речами грека, Тагир не сразу заметил, что прошло пять минут и десять минут, а Катя Иванова все не возвращалась. Он ощутил легкое беспокойство.
— Ари, позови кого-нибудь из моих людей.
Повар с поклоном удалился, оставя нераспечатанную бутылку на столе. Через минуту в кабинете возник охранник Махмуд, опытный, надежный парень.
— Махмуд, где девочка? В сортире?
Охранник удивился.
— Почему в сортире, хозяин? Она уехала.
— Как уехала?
— Вы же сами послали.
По сузившимся глазам босса Махмуд уловил, что допустил какую-то промашку, и съежился, отступил к двери.
— Куда я ее послал? — тихо спросил Тагир.
— Переодеться. Вы велели ей переодеться в Красную Шапочку. Я подумал…
— Ты отдал ей ключи от машины?
— Отдал, хозяин.
Тагир медленно налил рома в бокал, медленно выпил. У него не укладывалось в голове, что рыжая, болтливая сорока с медовым языком так нагло, подло его кинула. Но если это так… если это так, она пожалеет, что родилась на белый свет.
— Ты записал номер машины, Махмуд?
— Конечно, хозяин.
— Завтра я должен знать, кто она и где живет. Ты понял, Махмуд?
— Сделаем, это нетрудно, — с облегчением ответил охранник. — Но поверьте, досточтимый, мы же не могли…
— Пошел вон, собака! — распорядился бек.
ГЛАВА 2
Это было семь лет назад…
На перемене ее перехватил Федька Захарчук, отвел к окну. Отвратительный тип: наглый, коварный, рожа сальная, немытая — и глаза слезятся, как у вечно обкуренного. Но — работодатель, распорядитель услуг. Упулился на Тину, точно она голая.
— Ну что, киса, сегодня пойдешь?
У Тины душа обмерла. Готовилась, настраивалась — вот-вот это должно произойти, а когда услышала, когда увидела Федькину скабрезную ухмылку, опять заколебалась. Но отступать нельзя. Сама напросилась.
— Пойду, хорошо.
Подружки с любопытством глазели от соседнего окна: догадывались, зачем ее отозвал центровой. Все трое давно в Федькином списке.
— К пяти сможешь?
— Ага.
Федька пожирал ее глазами, зачем-то ухватил за плечо. Она с негодованием отбросила его руку. Захарчук нагнулся, дыхнул перегаром.
— Киса, только не темни. Ты действительно ни с кем ни разу?
— Феденька, тебе никто не говорил, что ты кретин?
Детина радостно заухал.
— А ты прикольная… Ладно, пиши адрес.
Таина достала блокнот, куда заносила понравившиеся ей словечки и мысли, как великих людей, так и одноклассников, и аккуратно записала под Федькину диктовку: отель «Спорт», Ленинский проспект, номер дома такой-то.
— Федь, он хоть молодой?
— Тебе какая разница, — неожиданно взъярился сводник. — Отработаешь, возьмешь два куска — и канай. Сотню отдашь мне. Еще есть вопросы?
— Нет вопросов, милый.
— Гляди, Тинка, если наколешь…
— Пошел ты!
— Тогда чао, родная.
Двинул прочь по коридору — каланча с тугим, обтянутым джинсами задом. Шелупонь из младших классов рассыпалась перед ним, как орешки. Завуч Иона Андреевич уважительно пожал ему руку, как равному. «Господи, — подумала Таина. — Куда катится человечество?»
Вернулась к подружкам — те ее утешили.
— Когда-то все равно надо начинать, — заметила Лика Терехова, кобылица давно объезженная. — Лучше раньше, чем позже. Ты и так, Таек, заневестилась, вся школа ржет.
— Мазь дам, — поддержала Галка Строева. — Помажешь — и ничего не бойся. Ни капельки больно не будет.
