Данил Корецкий - Когда взорвется газ?
От внезапно пришедшей мысли он вздрогнул. Может быть, это подставные? И «рыбаки», и старушка, и коза… Тогда понятно, почему за ним никто не гонится… Тайная слежка — вот как это называется! Значит, внутри какого-то тайного и непонятного враждебного плана скрывается второй, еще более тайный и непонятный план!
— От мужа покойного костюм остался… Висит в шкафу, ждет неизвестно чего, — сказала старушка и, как ему показалось, со значением указала сухонькой ладошкой в сторону вросшего в землю домика с белеными стенами.
Она дернула козу за веревку.
— Вертаемся домой, Муська, хватит гулять!
И снова внимательно посмотрела на погорельца.
— Пойдем, глянешь одежку. Може, сгодится.
Неужели заманивает в засаду?
Но в крохотном, пропахшем бедностью домишке никакой засады не было. Хозяйка достала из древнего шифоньера коричневый, звенящий орденами и медалями, допотопного покроя костюм. Судя по невыношенному шевиоту, надевали его очень редко.
Старушка приложила костюм к Черепахину, одобрительно кивнула.
— В самый раз. Пятьсот гривен найдешь? За электричество платить нечем, хотела Муську продавать, да жалко…
— Заплачу, заплачу…
Черепахин осторожно отстегнул награды, выкупался под слабыми холодными струйками щелястого дворового душа, вытерся больше похожим на простыню полотенцем и переоделся. Брюки оказались коротковаты, а пиджак узок в плечах, зато теперь Иван Сергеевич не привлекал внимания. Правда отмытые от сажи туфли были мокрыми, но это не бросалось в глаза.
В пятьсот гривен неожиданно оказалось включенным и угощение: жаренная на сале картошка и штоф крепкого хлебного самогона, который для перемерзшего и перенервничавшего Черепахина оказался очень кстати. Семидесятиградусный мутноватый напиток быстро согрел, расслабил и растворил тревогу, не оставлявшую его несколько дней.
Старушка уже не казалась соглядатаем, и рыбаки не были врагами, да и весь окружающий мир заметно подобрел. Жизнь постепенно налаживалась. Даже то, что его не преследовали, уже не казалось странным: за что его преследовать? Не за что. Вот потому и не преследуют!
Если следовать логике детективных фильмов, то Черепахин должен был заночевать у доброй старушки, на следующий день познакомиться с ее красавицей-внучкой, закрутить с ней роман, найти справедливость и разбогатеть. Но ночевать было негде: в маленькой спальне с трудом помещалась одна кровать, а в сенях спала Муська, которая хотя и была молодой и симпатичной, но вряд ли подходила для романтической связи. Да и запах от нее исходил довольно специфический…
Поэтому Черепахин распрощался с хозяйкой, вышел на улицу и отправился на остановку автобуса. Его попрежнему никто не преследовал.
На изрезанной перочинными ножами и отполированной сотнями задниц скамейке томились шесть женщин с ведрами и корзинами, наполненными яблоками, банками с консервированными огурцами, завернутыми в марлю шматками сала. Бойкая молодуха в цветастом платке везла двух живых уток. В сторонке лениво курили несколько мужиков. Иван Сергеевич незаметно осмотрелся, ища настороженный или хотя бы заинтересованный взгляд. Но другие пассажиры имели такой же замызганный вид и потому не обращали на него никакого внимания. Минут через сорок подкатил раздолбанный, скрипучий ЛАЗ.
Забившись в угол на заднее сиденье, он благополучно доехал до Лугани, потом, «проверяясь», как опытный шпион, из первого же телефона-автомата позвонил домой.
Жена сразу же сняла трубку.
— Алло! Алло! — нервно закричала она.
— Привет, Оля! Говори коротко. Меня не искали?
— Как не искали?! Обыск делали, весь дом перевернули! Два часа про какую-то пленку допрашивали! Что это за пленка такая?
— Когда это было? — перебил Черепахин.
— Да сразу, как ты в командировку уехал! — Ольга почти кричала.
— А сегодня? Сегодня меня искали?
— Нет… Сегодня нет. А что? Ты в командировке? Точно в командировке? — переспрашивала она. — Может, пока не стоит возвращаться?
— У меня все в порядке, — с трудом выговаривая слова, успокоил жену Черепахин. — Тебе лучше уехать. К кому-нибудь из братьев или к маме. Скоро все утрясется!
— Что у тебя с голосом? — вдруг закричала Ольга. — Ты что, пьяный?!
Черепахин положил трубку. Кто-то из знакомых оперативников как-то рассказал, что звонок из автомата отслеживается за полторы минуты разговора. И хотя Иван не думал, что домашний телефон прослушивается, лучше было не рисковать, объясняя бдительной супруге, что он не пьяный, точнее, пьяный, но не это сейчас главное…
Пропустив на всякий случай два автомата, из третьего он позвонил на работу. В офисе никто не отвечал. Тогда он набрал номер оператора Комова — ближайшего друга Пашки Савина.
— Расскажи, что происходит, Олег, только быстро!
— Ой, Иван Сергеевич! Вас выпустили? — изумился Комов. — Тут такие дела творятся! Савина убили, у нас обыск делали, всех допрашивали, офис опечатали!
— Кто убил, за что?
— Говорят — хулиганы. Но я думаю, это из-за денег. Он же как раз машину хотел покупать — «бэху» подержанную…
— Подожди, а откуда у него деньги?
— Сам не знаю! Мне долг отдал, костюм прикупил. Спрашиваю, а он все шуточками отделывался, говорил — уметь надо камерой зарабатывать! А вы где?
— Далеко. Уехал я, Олег. Сегодня меня не искали?
— Да нет…
— Будь здоров. Ребятам привет!
— А когда…
Но Черепахин уже положил трубку.
* * *— Что на тебе за костюм?! — ужаснулась Вероника, открыв дверь. — И почему ты такой грязный?
— Сейчас я чистый, — с трудом ворочая языком, ответил Иван Сергеевич, тяжело вваливаясь в квартиру. — А недавно был как поросенок… Ты бы сознание потеряла…
Прямо в прихожей он сел на пол и принялся раздеваться. Каждое движение давалось с трудом. Стресс помогал ему держаться в форме, но сейчас, когда он почувствовал себя в безопасности и расслабился, семидесятиградусный самогон конкретно долбил мозги.
— Меня никто не спрашивал?
— Да нет… Эту квартиру ведь никто не знает…
Будущая телезвезда Вероника Подтыко была растеряна. Она никогда не видела своего наставника в таком виде.
— А где ты был?
— Потом… Беги, набирай ванну!
Значит, не спрашивали… А дома и на работе очень даже спрашивали… Выходит, до конспиративного уютного гнездышка пока не добрались… Но это только вопрос времени…
— Все готово, Иван Сергеевич! — перекрывая шум льющейся воды, крикнула старательная ученица. — Иди, я тебя вымою!
— Не надо! — строго осадил ее учитель. — Сейчас не до глупостей!
Запершись, он лежал в горячей ванне с плотной высокой пеной, постепенно приходил в себя и лихорадочно обдумывал ситуацию. Пока ему сказочно везло. Но сколько это может продолжаться? Черепахин не разделял иллюзий Вероники насчет того, что про ее квартиру никто не знает. Водитель Василий Павлович и экспедитор Витек привозили сюда телевизор, ноутбук, журнальный столик, пару раз Василий Павлович завозил продукты… Как говорил Папа Мюллер: «Знают двое — знает свинья!» Если будут искать всерьез, то найдут и здесь… Но, похоже, что его никто не ищет… Может быть, Крайко понял, что перегнул палку, и решил спустить дело на тормозах?
Когда он вышел из ванной, гражданка Подтыко лежала на диване без одежды, в позе, не оставляющей сомнений в низменности ее намерений.
— Не время, Виагра, не время! — снова пресек идущий от души порыв Иван Сергеевич и включил ноутбук. — Есть более важные дела! Где наша учебная карта?
— Опять твой знаменитый фильм?
Поджав губы, Вероника встала, нашла флешку, протянула с недовольным видом.
— Но мы его смотрели сто раз! Сколько можно? Даже Феллини столько не смотрят!
— Не дерзи, Вероника!
Черепахин быстро вставил прямоугольную карту в маленькую прорезь на передней панели.
— Маслом кашу не испортишь, — сквозь зубы процедил он, включая просмотр.
Он много раз видел материал, но сейчас уставился на монитор с жадным интересом, как будто впервые знакомился с очень важной информацией, значимой лично для него. Собственно, так оно и было — Иван Сергеевич надеялся найти отгадку происходящих в последние дни событий.
Но чуда не произошло, все то же самое: большой, огороженный бетонным забором и изрядно захламленный двор, толстая труба, изогнутая буквой «П», чтобы погасить внезапный скачок давления, женский голос за кадром:
— После ремонта вновь вышла на полную мощность Луганская газовая станция, которой сегодня исполняется ровно двадцать пять лет…
Вентили, манометры, насосы, компьютерный монитор, крупным планом лицо пожилого оператора с окладистой бородой на пол-лица…
— Совсем молодым пришел на станцию оператор Скворцов, двадцать пять лет пробежали незаметно, и теперь он старейший сотрудник, щедро передающий свой опыт молодежи, — бодро вещает за кадром дикторша.
