Кирилл Казанцев - Роман строгого режима
— Говори, — потребовал хозяин.
— Оба утверждают, что это был… Корчагин… — с такой натугой, словно он закатывал камень в гору, выдавил майор.
— Кто? — не сразу сообразил Леонид Константинович.
— Ну, Корчагин… Алексей Корчагин… Помните, его посадили девять лет назад…
Леонид Константинович вспомнил. Он не выдал своего волнения — самообладания хватало, но скулы напряглись, натянулась кожа, стала обретать землистый оттенок.
— Пузыкин, ты что курил? — фыркнул хозяин. — Корчагин чалится на зоне. Он отсидел половину срока, и что-то мне подсказывает, что из зоны он не выйдет НИКОГДА. Уж я об этом позабочусь…
— Он уже вышел, Леонид Константинович… — Пузыкин втягивал голову в плечи. — Корчагин сбежал из зоны полтора месяца назад — проходила информация по каналам нашего ведомства…
— Вы охренели? — зашипел хозяин, делая звериные глаза. — Почему мне об этом не доложили?
— Так это… — окончательно раскис майор. — Вроде погиб он при побеге… Свалился в речку с высокого обрыва, тело унесло… Там невозможно было выжить, Леонид Константинович, работники оперативной части все проверили… Мы решили вас не беспокоить по пустякам…
— Идиоты… — схватился за голову Рудницкий. — Какие же вы идиоты… Стоп. — Он опомнился, под черепом у элегантного господина завертелся мыслительный процесс. — И эти двое покалеченных уверены, что их отделал не кто-то, а именно Корчагин? Ты же говоришь, они избиты до полусмерти, с головой не дружат…
— Они уверены, Леонид Константинович… Он с ними говорил, прежде чем нанести увечья… Гаврилов и Осипчук узнали Корчагина — хотя он сильно изменился… Не думаю, Леонид Константинович, что оба ошибаются — он отделал их по отдельности, каждого — в своем доме… Он связал жену Гаврилова, все происходило у нее на глазах — она помнит тот процесс, тоже полагает, что это был Корчагин… И это еще не все, Леонид Константинович… — Пузыкин побелел, словно боялся, что его сейчас ударят (возможно, не напрасно боялся). — Те два инцидента… ну, когда на озере изувечили Кабана и его пацанов, а также случай с людьми Клопа, которых нашли в машине далеко в лесу… Имеются основания утверждать, что это также работа Корчагина. Он рядился под юродивого бродягу, его не раз засекали местные жители… Он просто использовал грим и накладные шрамы, никакой он не уродец… Леонид Константинович, по городу уже ползут слухи о том, что Корчагин вернулся, люди перешептываются…
— Та-ак… — зловеще протянул Рудницкий, и майор полиции невольно вытянулся по швам. Но хозяин поразмыслил и решил отказаться от показательной порки: не время. — И что же ты хочешь сказать, милый мой Пузыкин, — что Корчагин вернулся, чтобы мстить? Он объявил нам войну?
— По всему выходит так, Леонид Константинович… Он расправился с прокурором, с судьей — с теми людьми, которые упекли его за решетку… Он не остановится, Леонид Константинович. Имеется информация, что на зоне Корчагин время не терял — он усиленно качался, контактировал с заключенными, кое-что понимающими в единоборствах… по ночам с ним занимался некий Коврович — чемпион страны по боям без правил, осужденный за двойное убийство…
— Ладно, будет ему война, — скрипнул зубами Рудницкий. — Работай головой, Пузыкин, ты ведь сидишь на своем посту не за трусость свою, а за то, что временами у тебя работает голова. Думай, как его поймать. Охрану особняка я усилю, сюда он не проникнет, если только мышью не прикинется. Кто у него на очереди?
— Простите, Леонид Константинович, — бледные челюсти Пузыкина заиграли румянцем. — На самом деле у Корчагина в этом городе не так уж много врагов… До рядовых милице… полицейских работников, которые делали ему больно, он, разумеется, опускаться не будет. Следователь Гульберт умер несколько лет назад. Остаюсь лишь я… И вы, Леонид Константинович, — с убитым видом закончил Пузыкин.
— На этом месте я должен испугаться? — усмехнулся Рудницкий и стиснул кулаки. — А ты, Пузыкин, выбирай, пожалуйста, слова. Не выросла еще та ромашка… Где он может отсиживаться?
— Где угодно, Леонид Константинович. Наряды полиции прочесывают горы и окраины Аргабаша. Проверяют всех, кто не зарегистрирован в этом городе…
— Кретины, — поморщился Рудницкий. — Под боком зона отдыха, тут бродит масса незарегистрированного народа! Вы мне всех отдыхающих распугаете! Никакой навязчивости, Пузыкин. Работать по-тихому. Живо давай расклад, кто у Корчагина остался в этом городе. К кому он неровно дышит? Кто ему небезразличен?
— Тема проработана, Леонид Константинович, — оживился майор. — И список составлен. Во-первых, эта дурочка в психушке…
— Думаешь, он к ней пойдет? — сморщился Рудницкий. — Но что с нее взять, с этой калечной, слепой и ущербной?
— Это психология, извините, Леонид Константинович, — возразил Пузыкин. — Корчагин был по уши влюблен. Возможно, он еще не растерял своих чувств. Он просто обязан — хотя бы для «галочки»…
— Ну, допустим. Кто еще?
— Он может пройтись по своим корешам. Но тут проблема. Один из означенных корешей работает на вас…
— Знаю, — усмехнулся хозяин. — С этим парнем у него не выгорит. Дальше.
— Другой лежит в психушке — бесов гоняет, третий спился, уже не человек…
— Да уж, посиделки у друзей Корчагина не привлекут… — задумчиво пробормотал Рудницкий. — Есть кто-то еще? — и насторожился, заметив, как гаденько заулыбался майор полиции.
– Мать Корчагина умерла, но остался отец, – доверительно сообщил Пузыкин. – Проживает в Айтау, в занюханной хибаре. Сомнений нет, что Корчагин его уже посетил. Родителей посещают в первую очередь – так мне думается… Но уверен, что вторично он к отцу не придет. Для него это слишком рискованно. Что нам мешает прибрать родителя, доставить в изолятор, окружить охраной? Земля полнится слухами, а мы им только поспособствуем. Корчагин узнает, что его отца держат за решеткой и избивают каждый божий день. И будут избивать, пока сынуля не сдастся правоохранительным органам. Держу пари, этот черт сентиментален, он явится, сообразив, что прокололся.
— Может и прокатить, — пожевав губами, допустил Рудницкий. — Так работай же, Пузыкин, работай, чего мне в рот заглядываешь? Благодарности ждешь?
Районная полиция в эти дни работала, как никогда. Сумерки клубились над селом Айтау, когда два полицейских «УАЗа», прибывших из Аргабаша, прижались к обочине и тихо встали. Обе машины были под завязку набиты сотрудниками правоохранительных органов. Сотрудники ППС деловито спешивались, крались цепью до ближайшего переулка. Брать объект приказали без помпы, по всей полицейской науке — как особо опасного преступника. Люди не шумели, не курили. В доме старика Корчагина за кустами облепихи горел свет. Хрустнули штакетины в ограде — полицейские проникали в образовавшийся проем, рассредоточивались по участку. Несколько человек побежали, петляя между грядками, в обход строения, встали под окнами. Двое метнулись к летней кухоньке, трое подались к крыльцу.
«Почему такая конспирация? — недоумевали сотрудники. — Всего лишь взять за глотку доходягу-старика — отца «маститого» террориста. Не много ли чести? Начальство явно перемудрило».
Заскрипели ступени, прогибались под ногами — эти сомнительные поверхности были не с очень твердым покрытием. Со звонким треском переломилась доска, провалилась пятка, и молодой сержант завизжал от боли, когда ее зажало в узком коробе. К черту конспирацию! Полицейские взлетали на крыльцо, кто-то пнул по двери тяжелым ботинком, но дверь была не заперта — распахнулась, издав душераздирающий скрип. Трое работников вломились в дом, растеклись по тесным помещениям, которых здесь было очень немного: скромная горница, спаленка с одной кроватью, еще одна комната непонятного назначения, забитая «резервным» хозяйственным хламом. Похоже, старика в доме не было — какого черта? Вышел в туалет? На летнюю кухню? В горнице горел свет, значит, он где-то рядом. Обескураженные полицейские перерывали дом. Старик мог спрятаться, услышав грохот на крыльце. Один возился под кроватью в спаленке — там было много разных вещей, темная ниша, а фонарик очень кстати сломался. Другой воевал с досками и тазиками в комнате непонятного назначения. Долговязый старший сержант, набычившись, озирал горницу, в которой горела экономная лампочка. Спрятаться здесь было негде. Окна закрыты. Разве что в шкафу… Он подлетел к старинному «славянскому» шкафу, пережившему нескольких владельцев, распахнул дверцу, приготовив на всякий случай дубинку. Отступил, разочарованный. Богатством гардероба нынешний хозяин похвастаться не мог. Он споткнулся обо что-то, глянул под ноги. Сбился половик — старший сержант откинул его носком ноги. Он споткнулся о крышку подпола, которую криво положили в створ! Ехидная ухмылка перекосила физиономию стража порядка. Теперь понятно, куда мы так шустро подевались… Воображения у «полисмена» хватало, а вот IQ определенно исчислялся одной цифрой. Он предпочел не задумываться, как можно спрятаться в подвале, закрыться за собой, а потом постелить половик. Он сел на корточки, сдвинул крышку, решив не звать товарищей — сам поймает этого старца. Он не слышал, как над головой сдвинулась аналогичная крышка — но уже на потолке, объявились две ноги и стали медленно спускаться. Чердак в этом доме был крохотный, но был. Приставную лестницу заблаговременно удалили. Сержант различил вверху многозначительное покашливание — и подпрыгнул, одновременно задирая голову. Собственно, это от него и требовалось. Две ноги обхватили его за горло, сжали стальной удавкой. Физиономия копа посинела, глаза налились кровью. Он брыкнулся пару раз, испустил что-то свистяще-шипящее и обмяк. Шума избежать не удалось. Грузное тело свалилось на пол. За ним скользнуло гибкое тело, приземлилось почти бесшумно.
