Сергей Зверев - Крот против оборотня
– Антон, можешь говорить? – послышался в трубке голос Борисова.
– Да-да, конечно.
– Что там у тебя за музыка орет? Ты в ресторане, что ли?
– Да, конечно.
– А-а, с этой, с француженкой? Ну-ну! Бабник! Теперь слушай и делай умное лицо. Валери Роба, тридцати двух лет, является экспертом по средневековому искусству и сотрудничает с большим количеством фирм, фондов, музеев по всей Европе. Я бы назвал ее свободным художником и консультантом. Мы осторожно попробуем привлечь Интерпол для определения ее личности, может, у них есть на нее что-то. Главное, учти: у нее за плечами Сорбонна и дюжина солидных контрактов. Не удивлюсь, что она миллионерша или аферистка. Будь осторожнее, на рожон не лезь. И не спугни ее чем-нибудь. Есть у меня впечатление, что эта дамочка – личность темная…
Антон слушал, делая скучающее лицо. Сейчас он закончит разговор, а потом извинится и скажет, что звонила тетушка, которая отправила ему по почте пару банок варенья и очень беспокоится, как он их получит. Наверняка такой бред пройдет лучше всего. Не стоит опять врать про чиновников и деловые встречи. Если уж играть лопуха, так до конца. И тут Антон поймал на себе совсем другой взгляд француженки. Было в нем что-то хищное, опасно-хищное. Или это мартини совершает такие метаморфозы с восприятием?
В музей Антон забежал в четыре вечера. Пришлось предварительно позвонить Анне, хотя очень хотелось сделать сюрприз.
Славина, облаченная в шерстяную безрукавку, протянула ему руку, и Антон ощутил холод ее пальцев. Кондиционер в кабинете работал на всю катушку. Сразу как-то ощутилась собственная мокрая спина в результате пробежки по солнцепеку.
– У вас тут… бр-р-р, – со смехом поежился он. – Слушайте, Аня, а покажите мне украшения Анны Киевской. Хочется окунуться…
То, как Анна повернулась, Антону не понравилось. Она неторопливо и как-то демонстративно подошла к стене и нажала кнопку на пульте. Кондиционер затих и с шипением автоматически закрыл крышку воздуховода. Что-то было не так. И лицо женщины вдруг изменилось. Постарело, что ли.
– Аня, что случилось? – спросил Антон и, подойдя к ней, взял ее за руку.
– Видите ли, Антон, я не могу вам показать эти украшения, – не глядя ему в глаза, ответила Анна. – Экспозиция готовится к отправке во Францию и…
– Аня, я знаю про хищение. Знаю и о том, что экспозиция свернута из-за этого и что отправка задерживается.
– Откуда? – испугалась Славина.
– Ну… мало ли, – пожал плечами Антон. – Я же писатель, связи имею в различных кругах. И потом, это же моя тема, как же мне не узнать. Что, много похитили? И как это удалось? Ведь у вас же тут все так строго, надежно.
К большому удивлению, Анна опустила голову еще ниже, позволила усадить себя на стул и стала рассказывать. Она рассказала о подмене, которую сама и обнаружила, о том, что никто теперь не понимает, как все произошло, и подозревают чуть ли не всех.
– Да, неприятная история, – пробормотал он, продолжая держать Анну за руку.
– Неприятнее всего, что подозревают всех. И меня, и… других. А мы ведь… даже ни намеком!
– Ну, перестаньте вы так себя изводить. Я верю, что все вскроется, злоумышленников найдут и никто невинно не пострадает. Подложил кто-то очень хитрый какие-то побрякушки…
– Вы не понимаете, – возмутилась Анна, – это не побрякушки. Это кто-то готовился заранее, копии изготавливал. Хорошие копии, мастерские. Их ведь очень быстро не изготовишь.
– Аня, а за какой срок можно было сделать эти копии? Пусть даже и работая очень быстро. Неделя, две?
– Думаю, что и за месяц сложно. Это ведь какая работа…
Анна продолжала рассказывать, какая это сложная работа, а Антон мысленно уже высчитал, что выставка в России находилась всего три недели. Получалось, что копии заказали раньше, чем украшения выставили в музее. Вот тебе и неожиданный вывод о том, что копии провезли следом, чтобы подменить именно в России. Предполагалось, что у нас безалаберная страна и безалаберный народ? Ну, спасибо, ребята! Мало того что подставили перед французской стороной, так еще и унизили.
– Вот интересно, – возмущенно заметил Антон, – с французской стороны ведь тоже специалисты, а проморгали! И эта их юрист, Валери! Как ее… Валери Роба! Такая деловая, а лопухнулась.
– Ты ее знаешь? – вдруг спросила Анна, неожиданно обратившись к Антону на «ты».
Увидев его реакцию, она смутилась и снова опустила глаза. Ему показалось, что сейчас она даже заплачет. Надо как-то выходить из этой ситуации, да еще не потерять наладившегося контакта, иначе Анна замкнется в себе, и тогда все, конец потоку информации. Такой момент!
– Если честно, то я о ней не очень высокого мнения, – торопливо стал убеждать Славину Антон. – Она, по-моему, и специалист неважный. Не знаю уж, какой она там юрист, а вот в ювелирном деле разбирается слабо. И в истории тоже. Я с ней проговорил пять минут, и мне стало скучно. То ли дело…
– Извините, Антон, я… Я назвала вас «на ты». У меня просто в голове сумбур какой-то, вы не обращайте внимания.
– А может, мы и перейдем «на ты»? – тихо предложил Антон, глядя в глаза Анны.
Она в ответ только неопределенно дернула плечом. Надо было спасать положение.
– Нет, правда! Аня, мы же почти друзья, у нас такие доверительные отношения сложились, я вас понимать начал…
– Хорошо, – неожиданно и без всякого перехода согласилась Славина. – Друзья так друзья. У меня еще никогда не было в друзьях писателя, да еще пишущего на близкую мне тему. Пошли!
Анна встала и выжидающе посмотрела на Антона. Он поспешно вскочил и старательно заморгал глазами, разыгрывая нерешительность и неловкость. Они спустились в полуподвальное помещение и пошли длинным коридором, в котором окна отсутствовали, а были только железные двери. Войдя в маленькую комнату с низким потолком, Анна включила свет. Под потолком загорелся странный светильник в двойном стеклянном колпаке, видимо, пожаробезопасный. Вдоль стен тянулись стеллажи, полки, какие-то подставки с номерочками и табличками. Анна подошла к одному стеллажу и вытащила оттуда небольшую картину размером примерно сорок на семьдесят сантиметров. Отбросив кусок специальной пленки, закрывающей полотно, она поставила картину перед Антоном и отошла на шаг назад.
Сначала он не совсем понял, что это за женский портрет и почему на него надо смотреть. Анна Киевская? Дочь Ярослава Мудрого? Но на портрете вовсе не рыжая женщина, и одежда ее как-то не сочетается с представлениями о Древней Руси. А может, это… И тут он узнал ее, пробормотал:
– Удивительно… такое сходство. Это что за портрет? Старинный? Или это стилизация, нарисованная где-нибудь на Монмартре уличным художником?
– Это не Валери, – покачала Анна головой, – хотя сходство есть, и я совершенно случайно заметила его две недели назад, когда готовила предложения по экспозиции европейской живописи пятнадцатого века.
– Любопытно.
– Любопытно, – согласилась Анна, отходя и всматриваясь в портрет. – Мы еще спорили о возможном авторстве. Дело в том, что точно неизвестно, кто написал портрет. Эксперты расходятся во мнении, хотя в литературе встречается упоминание, что на портрете изображена дочь голландского дворянина Луи де Беркена.
– Голландец? Но Валери ведь француженка?
– А кто сказал, что это Валери или кто-то из ее предков?
– Но сходство!
– В жизни бывает еще и не такое. И все равно это не доказательство.
– А предположить, что это прапрабабушка Валери Роба нельзя? – спросил Антон, разглядывая полотно.
– Ты говорил, что Валери слабо разбирается в ювелирном искусстве, – напомнила Анна. – Так вот, де Беркен известен тем, что он был не просто знаменитым ювелиром, он еще и изобрел технологию огранки твердых минералов, и прежде всего алмазов. А авторство этого портрета многие искусствоведы приписывают Андреа Вероккьо.
– А кто это?
– Хороший вопрос для писателя, специализирующегося на раннем Средневековье! Андреа Вероккьо, а настоящее его имя Андреа ди Микеле ди Франческо Чони, – это выдающийся флорентийский скульптор, живописец, архитектор, ювелир и музыкант.
– Прямо Ломоносов! – блеснул Антон своими познаниями.
– Да, довольно разносторонняя личность. И в каждом жанре он утвердился как мастер и новатор. Он никогда не повторял сделанного предшественниками, поэтому его руку не сложно узнать.
– М-да, – кивнул Антон. – Известный ювелир из Италии вполне мог знать известного ювелира из Голландии. И тем более написать портрет его дочери.
Он хотел еще добавить, что потомок известного ювелира вполне мог знать и известных ювелиров современности, в том числе и Сергея Иннокентьевича Чебыша, но промолчал, лишь заметил, слегка поежившись:
