Чарли Уильямс - Мертвецы
Дверь Сэл была приоткрыта. Я толкнул ее и вошел.
Сэл я увидел первой. Она стояла в углу, плотно запахнув халат на груди, и выглядела скорее усталой, чем испуганной. Она посмотрела на меня так, будто пыталась мне что-то сказать, только я не смог понять, что именно.
Второе, что я заметил – мельком, – биту для крикета, летящую мне в лицо.
Потом я не замечал ничего.
– Не двигайся.
Я чуть шевельнул головой.
– Блэйк, не двигайся. Я вызвала «скорую».
– На хуй, блядь…
– Не разговаривай.
Я открыл глаза. Все было какое-то мутное и болталось вокруг меня как грязная вода, это мне не понравилось. Но я узнал голос Сэл и поэтому был спокоен. Передо мной возникло ее лицо вверх тормашками.
– Ты вызвала «скорую»? – спросил я.
– Да. Я решила, что ты умер. Лежи спокойно.
– А на хуя ты вызвала «скорую», если решила, что я мертв? – Я попытался сесть. – На хуя жмурику «скорая»?
Сэл попыталась уложить меня обратно, но я не дал. Она скрестила руки на груди и смотрела на меня, сложив губы в куриную жопу. – Ты никогда не делаешь то, что я говорю. Говорю тебе, не шевелись – ты шевелишься. Говорю, лежи спокойно – ты садишься.
– Прости, милая.
Она держалась несколько секунд, потом оттаяла. Нежные слова всегда творили чудеса с Салли. Она обняла меня и сказала:
– Блэйки. Что происходит? Ты ведь был таким храбрым.
Я обнял ее в ответ, но руки у меня напряглись.
– Че?
– Ты снова зассал, Блэйк. Они мне рассказали. Вот чего. – Она показала на мою голову и скорчила гримасу. – И вот. – В этот раз она показала на руку, сквозь рукав сочилась кровь. Не так много, в обморок не упаду, но щипало сильно.
– И-ты им поверила? – У меня онемела голова, и что-то еще было не так. Я потрогал больное место, потом посмотрел на свои пальцы. Кровь. Я снова пощупал голову, думая, как же они умудрились засунуть биту для крикета мне в череп. – Какого хуя они сделали с моей головой?
– А во что мне было верить, а? Зачем им это говорить, если это неправда? Какого хрена ты вообще с ними шляешься? Я думала, ты их ненавидишь.
– Я не говорил, что ненавижу.
– Говорил.
– Нет. Я говорил, что не хочу с ними связываться.
– Какая, хрен, разница.
– Есть разница.
– Нет.
– Есть.
– Нет, ебаный в рот. И че за хуйню они сделали с моей головой? – Я встал. Ноги были ватные, будто я весь день в качалке дергал вес больше собственного. Но добраться до зеркала я все-таки смог. – Че они сделали, блядь?
– Тише ты. Там у соседей ребенок.
– Ребенок? Да срал я на этого ребенка, что с моей головой?
– Я вызвала «скорую».
– Не нужна мне «скорая».
– Нужна.
– Хуйня. Я в порядке. Отмени, блядь, вызов.
– Почему? Посмотри на свою голову. А что, если у тебя мозг повредился или что-то?… – Она замолчала, прикусила губу и отвела взгляд. – Извини.
Сначала я не понял, о чем это она. Потом я вспомнил: я ж шизак. Ну, так считали почти все в Мэнджеле. Даже Сэл.
Ебанутое ссыкло.
– Отмени ебаный вызов.
– Прекрати, блядь, материться. – Она, тяжело дыша, отошла к окну. Когда она снова заговорила, голос у нее был намного спокойнее: – Я не могу. Смотри, они уже там.
– Скажи, что это был ложный вызов.
– Блэйк, а твоя голова?
– Скажи им, блядь.
Когда она вышла за дверь, я уставился в зеркало. Честно говоря, я себя ваще не узнал. Вы бы тоже себя не узнали, если б с вами такое случилось. На макушке выросла шишка, похожая на очень большое и очень волосатое яйцо. Если бы у меня не было столько волос, все было бы лучше. Но с этим я ничего не мог поделать, разве только начать носить шляпу. Я расстегнул рукав и закатал. Похоже было, будто меня подрала кошка. Кожа на предплечье была расцарапана и кровоточила. Но я заметил, что кровь смешана с еще какой-то темной херней, типа чернил. И царапины вдруг приобрели форму.
У меня в животе все кишки сжались.
Я пошел на кухню и поливал руку водой, пока не смыл всю кровь. И я увидел все четко. На руке было набито ЧМО. Почерк я сразу узнал. Таким же было написано СЬЮЗАН на руке у Джесса. Я попытался смыть чернила, но это было бесполезно. Они мне эту хуйню на всю жизнь написали.
Я услышал, как на улице кричит Сэл. Ей там ебли мозг по поводу растраты средств совета. Но ебать Сэл мозг по любому поводу очень большая ошибка. Вы не узнаете, что такое ебать мозг, если не попытаетесь сделать это с Сэл.
Я пошел назад и снова уставился в зеркало. Теперь я не видел ни шишек, ни татуировки. Только глаза. Я чувствовал, как они меня прожигают, они требовали, чтобы я ответил, до чего я, блядь, дошел? И как я позволил вырубить себя вот так, за нечего делать?
Но, знаете, у меня был ответ. Я тоже мог посмотреть и сказать, как я допустил, что со мной начала твориться такая фигня. Насколько я понял, я снова связался с Мантонами. Я поднимался по лестнице, точно зная, что наверху меня ждет какая-нибудь дрянь. И она ждала. Меня уделали по полной программе. Но я хотя бы все еще дышал.
Иногда пацану просто приходится получать по морде.
Зато я теперь смогу спокойно ходить по городу, не прислушиваясь к каждой хрустнувшей веточке. Если только они не узнают про База. Но что-то не похоже, что они узнают. Учитывая, что труп исчез, и все такое.
Вообще я уже начал думать, а не был ли тот разборняк с Базом просто сном или чем-то таким. Трупа нет, и он не появляется. Может, я и не убивал этого мудака. Может, это была просто иллюзия.
А что, если доктора все-таки правы? Я-то всю дорогу думал, какой я умный и как я хорошо их наебал. Но может быть, они все правильно поняли. Может, они действительно решили, что я шизак. И меня это вполне устраивает. Уж лучше быть психом, чем зеком. Или жмуриком.
Я сделал глубокий вдох, снова посмотрел в зеркало и пообещал себе кое-что.
– Ну, надеюсь, теперь ты счастлив, – сказала Сэл, появляясь в дверях. – Посмотри на себя. У тебя башка похожа на волосатую лампочку. А что они написали тебе на руке?
Я быстро опустил рукав рубашки.
– Я не хочу, чтобы легавые совали сюда свой нос.
– Я вызывала не легавых. Я вызвала…
– Какая, хуй, разница.
– Что ты хуйню порешь? Легавые тебе голову не починят.
Я посмотрел на нее в зеркало.
– Мне больше не нужны неприятности, Сэл. Хватит с меня неприятностей. Теперь я буду сидеть тише воды и ниже травы. Надо идти проторенной дорогой, и чтобы никто тебя с нее никуда не увел.
Она тоже посмотрела на меня, потом ушла на кухню и долго громыхала там чем-то. Потом вернулась.
– А как же я, а? Как насчет того, что долбаные Мантоны вели себя тут, как у себя дома? С этим-то как? – Она распахнула халат, показав мне лобок. – Я рассекала перед ними без трусов и надеялась, что они будут вести себя нормально и оставят меня в покое. Как с этим быть? А? – Она встала между мной и моим скорбным отражением. Ее дыхание пахло водкой и табаком – один из моих любимых запахов, так уж вышло. – Так как насчет меня?
– Ну, – сказал я, потирая шишку. – Наверно, ты бы мне уже сказала, если б они с тобой что-то сделали.
– Блэйк… – Ее глаза наполнились слезами. Честно говоря, я ее слегка пожалел. Я не винил ее в том, что она так расстроилась из-за какой-то разборки. И не винил ее, что ее честь для нее была важнее моей шишки и слова «чмо» у меня на руке. Я подошел к ней, чтобы обнять. Она отодвинулась от меня.
– Где прежний Блэйк?
Я посмотрел в зеркало, закатил глаза и улыбнулся. Ладно, пусть себе треплется.
– Где тот мужик, который просто брал людей и вышвыривал их на улицу? Где тот мужик, который мог вырубить любого чувака просто потому, что тот нарывается? Где тот мужик, который не боялся никого, в особенности легавых и Мантонов.
– Его нет уже какое-то время, Сэл.
– Знаю. – Она прошлась, цокая каблуками, до кухонной двери и обратно. – Я знаю. Кажется, он пропал примерно тогда же, когда мы с тобой стали встречаться.
– Но не поэтому…
– Знаешь что, Блэйк? Мне насрать, поэтому или нет. Теперь мне на это насрать. И на татуху твою насрать. И на шишку у тебя на голове. Мне насрать на твои проблемы. И на тебя, блядь, тоже.
Я снова посмотрел в зеркало и попытался раствориться в тех глазах. Если бы только у меня получилось… Если бы я смог исчезнуть в собственной башке и никогда оттуда не выбираться.
– Блэйк! – Теперь она орала, слюна брызгала мне в лицо. Я не люблю, когда на меня плюются. Я вытянул правую руку и оттолкнул ее. Она упала на спину, и я мельком глянул к ней под халат, хотя сейчас лучше б ей было ничего мне не показывать. Она быстро одернула халат и встала, не глядя мне в глаза.
– Извини, любимая, – сказал я. – Просто ты плевалась…
Но она ушла на кухню. Я чуть-чуть подождал и пошел за ней, но она вышла оттуда, как только я зашел. Открыла входную дверь и сказала:
– Вон.
– Да ладно тебе…
– Пшел. Вон. – Она теперь не кричала и не плакала, ничего такого. Это уже прошло. А когда наступает такой момент, мужик уже ничего сделать не может.
