Татьяна Полякова - Деньги для киллера
Для начала я поднялась к Гоше. Открыла мне Вера Сергеевна. Гоша был дома и, как оказалось, маялся с перепоя. Я прошла в комнату, он поднял голову, поздоровался и застонал.
— Полюбуйся, Маргарита, — сказала Вера Сергеевна, — пить затеял. Мало мне его бандитства, так он еще и алкоголиком стать решил.
— Ма, чего ты? Иди чай поставь, все-таки гости.
— В городе не иначе как месячник повального пьянства, — заметила я.
— Ладно, хоть ты не добивай.
— Не буду. Вот что, Игорек, придется тебе лечь в больницу.
— Чего? — привстал он, выпучив глаза.
— В больницу, говорю, придется. Организуем тебе язву или гастрит. Очень правдоподобно, лежишь ты зеленый, дружки поверят.
— Ты издеваешься, что ли? — рухнул он на подушки.
— Тут дело такое: ваши ребята нас с Сонькой с кладбища прихватили, Бог знает, зачем. Добрые люди помогли от них избавиться…
— Так это вы были?
— Ага.
— Говорил я тебе, мотать надо из города.
— Мотать никак нельзя, я уже объясняла.
А вот тебе в больницу надо. Рахматулину выходка твоего Брауна не понравилась, и он обещал с ним поквитаться. Соображаешь? Совершенно не хочу, чтобы ты пал случайной жертвой междуусобной войны.
— Ты о себе подумай.
— Я и о себе. Тебя не будет, кто мне поможет? Нет, давай в больницу, ты все ж таки на моих глазах рос, и мама твоя мне все равно, что родная.
Он вздохнул:
— Грет, давай уедем.
— В больнице ты в безопасности и под рукой. В случае чего поможешь. А помощь мне скоро понадобится.
— Да как я в больницу попаду? Я ж здоров, как бык! С похмелья туда не положат.
— Тебя положат. У меня подруга зав отделением. Я сейчас от себя позвоню, а ты постарайся быть при смерти. Чтобы все натурально, для мамы и дружков.
Надевая в прихожей плащ, я сказала озабоченно Вере Сергеевне:
— Что-то не нравится мне Игоречкино состояние. не похмелье это. На желудок жалуется.
— Правильно, какой желудок выдержит.
— Не в первый раз ему с похмелья страдать, а тут что-то… присмотрите, в случае чего — ко мне, у меня подруга терапевт, очень хороший врач.
— Думаешь… А вдруг аппендицит… Он ведь уколов до смерти боится. Игоречек, тебе, может, чайку горячего? — Веру Сергеевну неудержимо тянуло к постели сына.
Я торопливо исчезла. И стала звонить Наталье.
— Неприятности у парня, — пояснила я, — схорони на недельку.
— Привози. Устроим ему обследование.
Через час прибежала Вера Сергеевна, насмерть перепуганная.
— Маргарита, совсем ему плохо, надо «скорую» вызывать.
— Не надо «скорую», попадет к какому-нибудь коновалу… попросим Сережку с первого этажа, он нас в Красный Крест отвезет.
Через час Гоша получил кровать в палате под номером 10, переоделся в спортивный костюм и тапочки и пошел меня провожать.
— В палате три старикана, я здесь долго не выдержу.
— Потерпи. На кладбище хуже.
— Ты хоть заходи, ладно?
— Два раза в день, утром и вечером.
— Все шутишь.
— Позвони дружкам, чтоб знали, что ты при смерти. Пока.
И я отправилась домой. В окне терапевтического отделения маячил Гоша, выглядел он совершенно больным.
Звонок телефона поднял меня в половине второго ночи. По этому парню можно сверять часы.
— Привет, детка.
— Слушайте, а нельзя звонить днем? Ночью я обычно сплю. Опять же вам при такой луне положено быть волком, нелегко, наверное, набирать когтистой лапой номер?
— Как мой подарок?
— У вас проблема. Срочно обратитесь к психиатру.
— Ты пытаешься убедить меня, что не очень боишься?
— Я не очень боюсь. Человек смертей.
Мне на голову может свалиться кирпич, я могу заболеть СПИДом, кто сказал, что вы — хуже?
Он засмеялся тихо и довольно противно.
— Жду не дождусь, когда мы познакомимся поближе.
— Вы со мной играете, зачем? — спросила я, потому что в этих звонках не было смысла, если он, конечно, не психопат.
— Играют ради удовольствия.
Значит, психопат.
— Я вас знаю?
— Я любой из твоих друзей.
— Значит, вы просто развлекаетесь.
— Не совсем. Ты должна кое-что для меня сделать.
— Что же?
— Найди мои деньги.
— Я? — Ну вот, а говорят, что идиотизм болезнь не заразная. В городе начинается эпидемия.
— Конечно, у тебя получится.
— Да вы спятили. Как вы себе это представляете? — начала злиться я, потому что одно дело Сонька, и совсем другое шизонутый киллер, у которого по ночам обострение.
— Подумай. Может быть, тебя немножко поторопить?
— Нет, — заверила я, — я все поняла. Буду стараться изо всех сил. Честно.
Он хохотнул и повесил трубку. А я швырнула телефон. Он пострадал совершенно безвинно. Потом я пошла в кухню, выпила стакан молока и зарыдала. Мне хотелось, чтобы приехал Глеб. Но если бы он приехал, я бы его выгнала. Кажется, мне не оставляли выбора. Плохой день.
Сонька пришла часов в десять, тихая и задумчивая. Меня это начинало беспокоить.
Она села в кухне и принялась разглядывать паутину в углу.
— Надо уборкой заняться, — устыдилась я. Сонька почесала одну ногу об другую и вздохнула.
— Хочешь банан? — спросила я.
— Нет. Бананы опасны. Сегодня утром я встала и на одном подскользнулась.
Это навело меня на множество мыслей.
— А ты где спишь? В холодильнике?
— На диване. Пока. Может, скоро придется спать в холодильнике. — Сонька опять почесалась, вздохнула и спросила:
— У тебя менты были?
— Нет, — насторожилась я, — а что?
— А у меня были. Целых два. То есть сначала один, потом другой.
— По какой надобности?
— Убийство расследуют. Славкино. Один пришел и говорит: мы вас повесткой вызывали. Прикинь? Я ему объясняю, что у меня ключ от почтового ящика уже лет пять как потерялся. Газет не выписываю, а писем мне писать некому — сирота я.
— Он заплакал?
— Нет. Вопросы задавал.
— Какие?
— Всякие. Про Славку: с кем дружил, на что жил, где бывал, кому задолжал.
— А ты?
— Отвечала. Что знала. Может, найдут, а? Жалко Славку.
— Может.
— Один ушел, другой пришел.
— Кто?
— Да мент. Говорю тебе, ходят друг за дружкой. Я говорю ему, был недавно ваш товарищ, а он мне: у него, мол, свое дело, а у меня свое. У Славика вашего был медальон такой заметный, откуда он?
— А ты?
— Говорю, откуда ж мне знать? Может, в карты выиграл, а может, свистнул где.
— Ты документы у него проверила?
— А то. Что я, дура какая? Проверила и все в записную книжку списала. Один мне визитку оставил. Хочешь посмотреть?
— Не хочу.
— Ну и как хочешь. А второй про тебя спрашивал. Сказал, с подружкой вашей поговорить мне надо. А вот телефончик свой не оставил.
— Ну и что?
— Ну и ничего, — Сонька помолчала, пялясь в стенку, — беспокоюсь я.
— О чем?
— О менте.
— О, Господи. Чего о нем беспокоиться?
— Я, может, вообще беспокоюсь. Вот много думать стала, с непривычки голова болит, а я все думаю да думаю. Добром это не кончится.
— И о чем ты, к примеру, думаешь?
— Говорю, о менте.
— Дался тебе мент. Он следствие ведет, ему положено вопросы задавать.
— А вот скажи, Греточка, зачем менту волосы красить?
— Седину, что ли?
— И вовсе не седину.
— Постой, что-то я не пойму.
— А чего понимать: липовый мент. Про тебя спрашивал, телефон не оставил, и волосы у него крашеные.
— А ты, случаем, не загибаешь?
— Авторитетно заявляю, как человек, начавший свою трудовую деятельность парикмахером.
— Удостоверение, говоришь, видела? А позвонить не догадалась?
— Догадалась. Есть такой.
— И чего ты тогда меня в тоску вгоняешь?
Сонька вздохнула и по-прежнему пребывала в задумчивости. Я пошла на работу, а Соньку отправила к Гоше в больницу: следовало придать ему силы терпеливо переносить вынужденное заключение, не то он, не ровен час сбежит. С Сонькой мы договорились встретиться позже. Но меня задержали на работе, и на встречу я катастрофически опаздывала, потому и поехала на такси.
Сонька должна была ждать меня возле кинотеатра.
— Здесь остановка запрещена, — сказал таксист, — я к универмагу проеду.
Тут я заметила Соньку: она томилась возле телефона, как видно, собираясь звонить мне. Я открыла окно, намереваясь ее окликнуть, но кое-что привлекло мое внимание, точнее кое-кто. Окликать Соньку мне разом расхотелось, потому что крупный рыжеватый парень, усердно читающий объявления, следил за ней. Не могу сказать, что меня это удивило, дела вокруг нас происходили такие, что чему хочешь изумляться разучишься. На охрану это было не похоже, да и не до охраны сейчас Витьке, свою бы голову уберечь. Оставалось только гадать, кому мы понадобились.
— Вы не могли бы меня подождать? — попросила я шофера.
— Долго?
— Как получится. — Он как будто удивился, сказал:
— Пожалуйста, деньги ваши.
Я вышла из машины и направилась к Соньке по противоположной стороне улицы, стараясь, чтобы она меня не заметила, и рыжий, конечно, тоже. Вошла в магазин, встала возле стеклянных дверей и принялась наблюдать. Сонька звонила по телефону.
