Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 2. Девяностые
Артур посторонился, сделал пару шагов по направлению к Токареву — и что-то ему вдруг показалось… Сердце вдруг сбилось с привычного ритма. Тульский быстро обошел девушку, чтобы с другой стороны увидеть лицо, скрывающееся под неестественно растрепанными волосами. И он увидел лицо… Это была Светлана.
В первую секунду Артур не испытал никаких эмоций. В мозгу у него вдруг возникла такая картина: он пьет со Светкой кофе, они треплются о том, о сем… И он говорит ей: «Знаешь, Свет, тут у нас такой случай был, я на одно убийство выезжал и сначала даже обалдел, как девчонка убитая на тебя похожа была…»
Тульский медленно шагнул вперед, и Ткачевский передал ему радийное удостоверение убитой. Заторможено, как в дурном сне, Артур раскрыл бордовую книжечку… Все. Не попьет он больше кофе со Светкой и не покурит с ней. Все.
— Ну чего ты там вычитываешь? — с легким раздражением спросил Ткачевский. — В вестибюле всех переписал уже?
— Нет.
— Ну, а че стоим-то?
— Знакомая.
— Кто?
— Она.
— Блядь! — Ткачевский аж отвернулся. — Хорошая знакомая?
— Очень.
Тульский отвечал, как заводная кукла. Ткачевский помотал головой и махнул рукой Токареву:
— Палыч, срочно!
Василий Павлович поднял голову, потом похлопал по плечу какую-то плачущую девушку (судя по всему — из обслуги) и подошел к ним. Ткачевский кратко доложил суть услышанного, потом взял Токарева за локоть и начал что-то украдкой говорить ему на ухо совсем тихо.
— Согласен, — жестко сказал начальник розыска и повернулся к Тульскому: — Артур, ты едешь в отдел, спокойно садишься, формулируешь всю информацию у себя в голове, затем составляешь список известных тебе связей, всех обзваниваешь, чтобы к нашему приходу можно было соединить информации.
Тульский сделал какое-то неловкое движение, обозначавшее его несогласие — говорить он не мог, потому что перехватило горло.
Токарев сдвинул брови к переносице и гаркнул так, что все в зале замолчали, а только что прибывшие опера даже попятились:
— Товарищ старший лейтенант!!!
Артур заморгал и непонимающе посмотрел на начальника.
— Не слышу ответа!!! — Василий Павлович еще больше повысил голос, он уже практически кричал.
— Да… — еле разлепил губы Тульский.
— Не «да», а «слушаю, товарищ подполковник»! — в голосе Токарева неприятно зазвенела совсем не свойственная ему сталь.
— Слушаю, товарищ подполковник! — с ноткой истерики и вызова откликнулся Артур.
У Василия Павловича по скулам заходили желваки:
— Выполнять мои указания по работе над раскрытием убийства!!!
— Есть…
Тульский неловко развернулся, словно не на ногах, а на вареных макаронинах, и пошел к выходу.
— Артур! — окликнул его в спину Токарев.
Тульский оглянулся. Начальник розыска посмотрел ему прямо в глаза и сказал, маскируя участие, жестким и деловым тоном:
— Артур… Жесткая, безэмоциональная работа — это сейчас нужно прежде всего ее родителям. Горевать и охать будем потом — после того, как убийцу в камеру забьем. Вот тогда я лично с тобой выпью. А сейчас мне от тебя нужны собранность и профессионализм — хотя бы на «четыре с минусом». Ясно? Выполнять, Артур. Хорошо?
Словно сквозь вату, медленно и вязко до Тульского стало доходить, что Токарев прав.
— Я все сделаю, Василий Павлович.
— Ну и ладушки, — сочувственно, одними глазами улыбнулся Токарев.
…Только добравшись до отделения, Артур заметил, что по-прежнему сжимает в руке Светкино радийное удостоверение. Он трясущимися руками открыл сейф, вытащил оттуда закаченную бутылку водки, оторвал зубами пробку и налил, не глядя сколько, в немытую чайную чашку. Вкуса выпитой залпом водки он не почувствовал, жидкость прошла по горлу, словно вода…
…А в баре-дискотеке тем временем продолжалась работа — сразу после ухода Тульского Василий Павлович оглядел прибывший оперсостав, хлопнул пару раз в ладони и громко сказал:
— Работаем, работаем! Разбили посетителей на группы и работаем. Все, заслуживающее внимания — мне или Ткачевскому!
Вскоре прибыл следователь прокуратуры, и начался уже официальный, как положено, осмотр места преступления. Приехавший вместе со следователем эксперт ничего стоящего в такой атмосфере найти и не надеялся, но старался — как потом выяснилось, все-таки впустую. Прискакал и выдернутый из дома Степа Харламов — ему позвонили и рассказали про Артура — вот он и примчался с другого конца города (Степа жил у родителей жены на Московском проспекте). Харламов сразу начал искать глазами, за кого бы зацепиться. У входа на кухню он заметил небольшую стайку бандэлемента, выделявшуюся цепями, брюками-слаксами и шелковыми рубахами. Степан подошел к ним;
— Здорово, орлы!
— Здоровей видали, — откликнулся один, судя по всему, старший в троице. — Долго париться-то?
Харламов нахмурился и начал сам себя накручивать:
— Я поздоровался — это раз. А ты мне нахамил — это два! Поэтому лично ты будешь париться до утра — это три!
Степа действительно сначала хотел просто по-хорошему поговорить, потому что, по предварительной информации от коллег, по позам и настроению братков, понимал их, скорее всего, полную непричастность к этому убийству. Но Харламов никому никогда не позволял себе хамить безнаказанно. Лидер братков — поддатый и явно судимый в прошлом опасности не почуял и потому огрызнулся:
— А нас уже сосчитали, начальник.
— Ах, начальник? — засопел Степа и гаркнул ему в лицо. — Документы!
— Да на! — небрежно протянул ему паспорт «браток». Харламов открыл потрепанную паспортину и в утвердительной форме зло рявкнул:
— Осужденный Тимов, где отбывали наказание?
Тимов как-то весь подобрался и, удивляясь сам себе, отрапортовал:
— Учреждение Р-216 дробь 6, гражданин начальник!
— В каком отряде? — отрывисто и не глядя на Тимова, спросил Степа.
— В первом.
— Хозобслуга?
— Ну… было дело… — замялся Тимов, поскольку среди настоящих жуликов работа в хозобслуге, мягко говоря, уважением не пользуется.
— Вишь, как оно, — хмыкнул Харламов и вдруг заорал, брызгая слюной: Эта-ап! Слушай мою команду! На колени!!! Баулы перед собой, руки за голову, не разговаривать!!! Подбегать по одному! Говорить быстро — фамилия, имя, отчество, статья, начало срока, конец срока!
На них обернулись даже опера, большинство из которых уже давно знало коронный номер Степы, пришедшего в уголовный розыск из внутренних войск. Харламов любил вспоминать свою таежную службу.
— Ну что? — спросил Степан нормальным тоном притихшую троицу. — Люб вам такой базар?
Братки почуяли силу. Первым «кинулся в ноги» Тимов, а за ним загалдели и остальные:
— Все, хорош, начальник…
— Да мы — что видели — все скажем…
— Что мы, не понимаем — зазря девку загубили…
Тимов наклонился к Харламову и предложил:
— Пошли потолкуем… Пошепчемся… Я кое-что видел… Из уважения к тебе…
Степа кивнул, и они вышли на улицу.
— Меня Димой звать, — миролюбиво протянул руку Тимов.
Опер ответил рукопожатием:
— Степан.
Тимов закурил, помахал рукой, разгоняя дым, и объяснил-извинился:
— Ты извини, дело не в блатной идее, ты знаешь… Просто не сразу вжевали, с кем имеем дело…
Браток наморщил лоб, сосредотачиваясь, и продолжил:
— Короче — дело к ночи… Видел я, по-моему, эту суку… Не перебивай! Сейчас мне кажется, что видел. Тогда-то значения не придал. Короче, я тебе покажу одного насоса — он среди ожидающих в гардеробе. Так вот: он, короче, сидел с пареньком. Они мало знакомы, кажется… И обсуждали что-то — ну, не личное, а так… понимаешь? И потом этот паренек дурачиться с убитой стал. Но она его не знала — ну, по движениям понятно… Она тут дискотеку вела… Понял? Короче, я не видел, как, но… Он как-то ее к столику подтащил… И она раз — и с ними села, и он ее еще поцеловал так… взасос. Я еще подумал — ничего себе… даже не сопротивляется… ну, хотя бы для виду… Короче, когда он ее целовал, она уже того… на небесах была. Я так думаю. Это я сейчас для тебя вспоминаю. А тогда-то — все ж гудит, гремит, сверкает… Короче, я просто внимательный…
Харламов уже сделал стойку:
— Понял, Дима, понял! Описать сможешь?
Тимов неуверенно повел носом:
— Вот тут-то, короче… Вот если показать, то узнаю… Но… Но ты помнишь, какие тараканы в тюрьмах?
— В смысле?
— Ну, белые, понимаешь? От недостатка света…
— Альбиносы?
— Ну.
— И?
— Вот он — такой же. Нет, он не этот… не альбинос, но… Глаза такие — как будто на строгом червонец отмотал, а впереди — еще столько же. Они не вращаются. Ты где служил?
— В Архангельской.
— А я в Кировской отбывал, Омутинский район, поселок Восточный… Короче, у «особиков» такой взгляд бывает, понял?
