Валентин Курицын - Томские трущобы
— Дай ему, старина, стаканчик! Пускай отведет душу, — кивнул головой на Сеньку Александр.
Иван Панфилыч нехотя потянулся в шкафчик и достал графин.
— На, лопай, ненасытная утроба! — проворчал он.
Козырь трясущимися руками налил себе стакан и жадно опрокинул его. Немного погодя, повторил этот прием.
— Ф-у! Как-будто отошел! — сплюнул Сенька и уже бодро посмотрел на пройди света.
Тот улыбнулся. Сам он хотя и пил, но никогда не знал похмелья. Голова у него была железная.
— Поправился и ладно! — отозвался он. — Ты пришел как раз кстати, мне тебя нужно.
Козырь выпил еще, крякнул и пошарил у себя в карманах.
— Пусто! Все «кругляки» (рубли) спустил! Зато и погулял уж всласть! А теперь за дело надо приниматься! Собирайся сейчас. Пойдем с тобой на заимку.
Сенька удивленно посмотрел на Пройди-света:
— На какую заимку? — переспросил он.
— А вот придешь, там увидишь!
— Наши сборы невелики: лег — свернулся, встал — встряхнулся, — поднялся Козырь, берясь за шапку. — Табачку вот захватить надо на дорогу.
— Ладно, на дорогу возьмешь в лавочке.
Александр поправил опояску, взял рукавицы.
— Ну, оставайся, старина! Домовничайте, тут с Митькой. Идем, Козырь!
На дворе около крыльца стояла простая телега, запряженная одной лошадью. В телеге лежало несколько каких-то деревянных ящиков.
Александр взял вожжи.
— Садись, Семен, поедем!
Панфилыч запер за ними ворота… Телега затряслась по мерзлым выбоинам улицы.
— Снежку бы теперь хорошо, — заметил Козырь, тщетно стараясь сохранить равновесие при ежеминутных толчках телеги.
— Да… дорога скверная! — согласился Пройди-свет.
Часа через полтора езды по городским улицам они выбрались в поле.
Дорога была пустынная. Темные свинцовые тучи низко опускались на землю.
— Будет снег, — решил Козырь, оглядываясь.
Александр промолчал и стеганул лошадь. Он был, видимо чем-то озабочен.
— Ты умеешь стрелять? — спросил он после некоторого молчания.
— Как стрелять? — не понял его Козырь.
— Как! Из ружья, конечно, дурья голова!
Козырь обиделся:
— Чего лаешься! Вестимо дело умею.
Они замолчали. Телега въехала в бор. Дорога вилась здесь между вековыми соснами, темная зелень которых переплеталась и передавала мрачный колорит картины.
В воздухе замелькали снежинки. Становилось холодно.
— Далече до заимки, — поинтересовался Сенька.
Его, одетого в легкое коротенькое пальто, начинал прохватывать цыганский пот.
— Верст пять осталось, — кратко ответил Сашка.
— Жалко, не захватили мы с тобой водки: погода больно холодная! крякнул Козырь. — Авось не замерзну!
— Но, но, ты, чертова порода! — крикнул Александр на лошадей.
— Важный лес, — заметил Козырь, пряча озябшие руки в рукава пальто, прямо сказать. Тайга!
— Ну, тоже! Какая это тайга! — тряхнул головой Пройди-свет. — Вниз по Енисею, так вот там действительно тайга, есть такие места, где нога человеческая еще не бывала… а это что… Глушь, прямо в небо дыра… кедровник в три обхвата. Пихтач!!!
Козырь свернул папироску, чиркнул спичкой.
— А я тебя не спросил, где ты, по каким местам свой заработок устукал! — обратился к Сеньке Пройди-свет.
Сенька блаженно улыбнулся, вспоминая пережитое удовольствие.
— Везде помаленьку был! И у Никиты Рыжего и в других местах… Поколобродил вдоволь!
— С товарищами встречался?
— Знамо дело! Не один же пил! Тебя звал, так что-то ты загордился.
— Времени не было… Лишнего не сболтнул ничего спьяну?
— Ну вот… что я, малый ребенок!
Наконец путники наши добрались до цели своего путешествия.
На большой поляне, которую тесным кольцом обхватывал дремучий бор, глазам наших героев предстала заимка.
Старые, почерневшие от времени постройки, окружал плотный частокол, верхушки которого были обиты гвоздями. На дворе звонко залаяла собака, услышавшая приезжих… Александр выскочил из телеги и постучал кнутовищем в ворота. Лай собак достиг наивысшего напряжения.
— Ну, здесь ночным делом поживиться трудно, — заметил Козырь, обратив внимание на гвозди вверху частокола и на массивные ворота из вершковых плах.
— Кто стучится? — послышалось из-за ворот.
— Свои! Отворяй живее!
Ворота со скрипом отворились. Рослый широкоплечий мужик, без шапки, в тулупе, накинутом на плечи, цыкнул на собак и угрюмо проворчал:
— Заезжайте, что ли!
— Выпряги лошадь, парень, а мы пойдем в избу: надо согреться да перекусить чего-нибудь! Шагай за мной, Семен!
Они вошли в сени, разделявшие одноэтажный бревенчатый флигель на две части. Из одной половины доносилось громкое пьяное пение…
«Э-э-э… Жил я, ма-альчик…»
— Загуляли ребята без хозяина! — усмехнулся Александр, берясь за скобку двери…
25. Шайка собирается в поход
— Здорово, молодцы! — громко крикнул Александр, переступив порог.
В большой комнате с низкими, закопченным потолком и бревенчатыми темными стенами, на мгновение стало тихо. Сидящие за столом, их было четверо, повернули головы к двери.
На дворе уже темнело, два узенькие оконца слабо освещали комнату. В этом неясном отблеске сумерек, фигуры собутыльников — рослых как на подбор казались еще более внушительными и мрачными.
Один из них — рыжебородый мужик с лицом, изрытым оспой, в сером коротком бешмете, перетянутом ремнем, поднялся из-за стола и сделал несколько шагов по направлению к двери.
— Что, не узнали, ребята, своего есаула, — продолжал Сашка Пройди-свет, — сколько же без меня водки вылакали?
— Ах, ты, леший тебя задави! — хлопнул рыжий детина руками, — и впрямь не узнали!
— Богату быть, — заметил один из ребят.
— Ну-ка, товарищи, принимайте нас в вашу компанию! Угощайте — чем бог послал!
Пройди-свет разделся, и, оставшись в одном кожаном пиджаке охотничьего покроя, подошел к столу.
Козырь последовал его примеру.
— Компании почтение! — тряхнул он головой, косясь на стол, на котором его опытный взгляд усмотрел нечто весьма приятное для голодного и озябшего человека: наполовину опорожненную четвертную бутыль водки и целое стегно жареной баранины.
— Милости просим! — отозвались в один голос ребята и подвинулись, чтобы дать место вновь пришедшим.
— Вот, братцы, рекомендую вам нового товарища: ругают его Сенькой Козырем. Парень — ухо! Нож в брюхо или руку в карман — все содействовать может! — весело заговорил Пройди-свет, наливая себе стаканчик.
— Знакомых у тебя тут нет? — спросил Козыря Сашка, отрезая большой кусок баранины.
Козырь оглядел соседей.
— Как будто не предвидится… — пробормотал он.
— Не в одной тюрьме сидели! — хрипло рассмеялся один из парней, ростом косая сажень, кривой на левый глаз. Он протянул руку через стол и обратился к Сеньке. — Поздоровкаемся, братан!
Они обменялись рукопожатиями. Сенька, как человек, знающий «политичное» обхождение, поспешил тоже самое проделать и с остальными новыми знакомыми.
— Ну-ка, Филя, плесни ему чарку для первого знакомства!
Кривой налил Сеньке объемистый стакан.
— Пей, братан!
— Будьте здоровы! — и Козырь одним духом выпил предложенное.
Утолив первый голод, Пройди-свет закурил папироску. И деловым тоном осведомился.
— Ну, как у вас, все готово?
Рыжий утвердительно кивнул головой.
— Свинца хватило.
— Сотни три патронов зарядили…
— Достаточно будет!
— Вот что, ребята, — продолжал Пройди-свет, — кончайте водку, да слушайте меня: надо нам сговориться окончательно.
— Ладно! Кончили уж! — отозвались ребята. — В четверти-то дно видно!
— Сверим-ка давай часы, Федор! — начал Пройди-свет. — У тебя сколько?
Рыжебородый детина вынул из внутреннего кармана бешмета серебряные часу и щелкну крышкой.
— Без четверти шесть!
— Подведи на пять минут… Зажгите кто-нибудь лампу! — властным тоном приказал Сашка.
В преступном мире понятие о дисциплине, хотя бы и среди организованных шаек, почти отсутствует, и в обыкновенное время главарь шайки держит себя с остальными членами организации запанибрата. В тех случаях, когда предстоит работа, обсуждается план предприятия, власть атамана делается неограниченной.
Лампа была зажжена и все столпились около стола, на котором Пройди-свет разложил лист бумаги. Здесь был изображен план местности, который должен был служить театром операции шайки.
Разъясняя план, Александр говорил, обращаясь, главным образом к Федору, который был его первым помощником.
— Вот видишь! Здесь дорога делает поворот.
— Это около сухой осины, — заметил кто-то.
