Виктория Платова - Хрустальная ловушка
Звягинцев присел на корточки перед столом и выдвинул ящики.
— Э-э, — возмутился было Ахмет. — А гдэ ордэр на обыск?
— Где-где… В Пентагоне.
Васька всегда печатал свои опусы в двух экземплярах. Первый оставлял себе (чтобы, не дай бог, не покусились на авторские права!), а второй отправлял по назначению. Это было своего рода незыблемым ритуалом. Рукописи занимали два ящика: за все время сочинительства начинающий беллетрист Василий Сикачинский накропал восемь романов. «Кровавое воскресенье» должно было стать девятым.
В ящиках Звягинцев насчитал все восемь первых экземпляров, включая «Танго мертвеца».
Вот только «Кровавого воскресенья» нигде не было. Ни пятидесяти страниц, ни одной. Ни первого экземпляра, ни второго.
Это страшно не понравилось Звягинцеву.
Безалаберный в жизни, Васька был педантом во всем, что касалось рукописей. Первый экземпляр должен лежать там, где должен. И этот порядок вещей неизменен.
Но первого экземпляра «Кровавого воскресенья» не было.
Звягинцев вдруг подумал о том, что вчера было именно воскресенье.
Почему он об этом вспомнил?..
Отъезд Васьки выглядел тухловато, его нельзя было ничем объяснить. Да еще важная новость, с которой Васька рвался вчера к нему в комнату… Все-таки нужно было открыть. Теперь Звягинцев пожалел, что не сделал этого. Чтобы отогнать от себя невесть откуда взявшиеся мрачные мысли, Звягинцев снова воззрился на Ахмета: с Васькой он разберется потом.
— Ну ладно, с этим все понятно. Уехал в город и тэ дэ, — Звягинцев произнес это вслух и вдруг отчетливо понял, что Васька никуда не мог уехать. — А где все остальные-то?
— Влад сам знаэш гдэ. И Юрик тожэ.
Звягинцев вздохнул: значит, Позднякова так и не нашли.
Впрочем, это и так ясно. Если бы поиски увенчались успехом, его бы выдернули из номера — живого или мертвого.
— А Иона?
— К нэму гости.
— Понятно. Ты когда последний раз видел Ваську?
Ахмет наморщил безмятежный лоб и задумался.
— Вчэра утром. Он обещал Казбэку снаряжение подобрать.
— Это еще кто такой?
— Плэмянник. Отдыхает здесь.
— Ну и как? Подобрал Васька ему снаряжение?
— Конэчно!
— А потом куда он делся?
— Слушай, Палыч! Ну что ты ко мнэ пристал? Я сам только к утру вэрнулся. Кромэ записки, ничего нэ видел.
Мысль о Васе Сикачинском почему-то не давала покоя Звягинцеву, она терзала его не очень здоровое, заплывшее жиром сердце.
— Значит, Влад и Юрик все еще роют… А где твоего племянника найти?
— Нэ знаю… Катаэтся, навэрное.
— Ну хорошо. Выздоравливай, Ахметка! Пошел я…
…Последующие два часа Звягинцев безуспешно пытался разрешить загадку Васькиного внезапного уезда, больше похожего на бегство. От этого можно было отмахнуться, но две вещи настораживали его: во-первых, исчезновение обоих экземпляров рукописи. И во-вторых — его отчаянные попытки пробиться к Звягинцеву на протяжении вчерашнего дня.
Он ненавязчиво, чтобы, не дай бог, не вызвать нездорового ажиотажа, опросил всех, кого можно было опросить. Большинство сходилось на том, что видели Ваську в самых разных местах вплоть до шести вечера. Портье Сергей, который дежурил вчера, вспомнил, что еще утром Васька взял у него ключ от «Каменного мешка» («И так и не вернул, сволочь, а это уже почти должностное преступление»). Сергей сменился в полночь, и на вахту заступил Иван. А вчера утром Васька приходил с каким-то мальчиком, кажется, племянником Ахмета…
Звягинцев отправился в гостиницу, к Ивану. Собственно, с Иваном уже можно было не говорить, когда он неожиданно увидел то, что совершенно не рассчитывал увидеть.
Ключ от «Каменного мешка», мирно висящий на своем месте.
Звягинцев хорошо знал этот ключ: несколько раз Васька таскал его в «Каменный мешок», чтобы хотя бы попытаться подобрать Звягинцеву снаряжение («Стыдно, Палыч, жить в горах и даже не иметь понятия о том, что такое лыжи!»). Но ничего из этой затеи не вышло.
Звягинцев не спускал глаз с ключа: педант Серый сказал ему, что ключ Васька не вернул, хотя портье дежурил до полуночи. Из «Розы ветров» вышли вчера только две машины: грузовичок «Газель» и джип кого-то из постояльцев. Но обе они покинули базу до восьми вечера.
Конечно, можно предположить, что Васька решил спуститься к «Приюту орла» — большому курорту, расположенному несколько ниже «Розы ветров». Оттуда даже ходил рейсовый автобус. Но это вообще выглядело самоубийством: ночью, на лыжах, в полной темноте…
Ни «Газель», ни джип еще не вернулись. Но если все-таки Васька и уехал на них, то кто повесил ключ от «Каменного мешка» на свое место?..
"Это старость, — подумал Звягинцев, — самая настоящая старость. Мерещится черт знает что и абсолютно на пустом месте: болезненная мнительность, какие-то странные фобии. Или это вылезает подсознание, оскорбленное и ушибленное многолетней работой в милиции? Или все те мелкие делишки, которые ты вел всю жизнь, теперь мстят тебе, вгрызаясь беззубым ртом в подсознание?
Кой черт. Пал Палыч Звягинцев, ты же никогда не был аналитиком, лавры всех этих умников в следственных кабинетах и хлыщей, прикуривающих свои сигареты от зажигалок жертв преступлений…
Нужно провериться у психиатра".
Но для того, чтобы провериться у психиатра, нужно было спуститься вниз, в большую жизнь. В ту жизнь, которая забрала у него единственного сына. А этого Звягинцев не хотел категорически.
А пока нужно найти этого самого Казбека, племянника любвеобильного черкеса. И Звягинцев отправился к бугельному подъемнику, ведущему на спуск для новичков. У подъемника в соломенном кресле-качалке и такой же соломенной шляпе сидел Арик Штиллер.
Арик Штиллер был достопримечательностью «Розы ветров». В прошлом году, в межсезонье, Арику исполнилось восемьдесят лет. Скромный юбилей отметили в узком кругу приближенных. Для этого Арика вместе с его качалкой перенесли в банкетный зал ресторана, где ему были преподнесены дорогие горнолыжные очки и торт, довольно точно воспроизводящий ландшафт у «Розы ветров». При этом взбитые сливки имитировали снег, а сам комплекс зданий достойно представляли медовые коврижки. Про тишайшего немца Арика ходили легенды. Поговаривали, что в войну он был егерем знаменитой дивизии «Эдельвейс», отличным горнолыжником и снайпером, снял не один десяток зазевавшихся русских солдатиков, и сам Геринг наградил его Железным крестом за храбрость. Но с Кавказа вместе с «Эдельвейсом» почему-то не ушел, остался здесь и прожил десяток лет на ледниках. А потом прибился к одной из турбаз. В самом конце его длинного пути маячила «Роза ветров», где он и собирался умереть.
И даже место себе присмотрел — в распадке, недалеко от гостиницы.
Арик эти чудовищные мифы об «Эдельвейсе» не поддерживал, но и не опровергал. Он мирно доживал свой век у бугеля, собирая у «чайников» билеты на подъем.
— Привет, Арик, — заорал Пал Палыч на ухо Штиллеру. — Как жизнь молодая?
Арик пожевал губами, что означало: «Привет, жизнь молодая движется по накатанной колее: никаких слаломных завихрений».
— Ты Ахметкиного племянника знаешь?
Это был праздный вопрос: престарелый Штиллер обладал феноменальной памятью на имена и лица, даже случайные.
— Казбек? — Арик так же аккуратно сцеживал слова, как и кормящая мать — молоко. — Поднялся недавно.
— Покажешь, когда на новый зайдет?
— Покажу.
…Ждать пришлось недолго. Спуск для новичков был самым коротким: что-то около пятисот метров. И через двадцать минут Арик ткнул скрюченным пальцем в маленькую фигурку, хромающую к подъемнику.
Племянник Ахмета был точной, хотя и уменьшенной копией своего дяди: сейчас он плелся в кильватере двух молоденьких лыжниц, тоже направляющихся к подъемнику; на лице тринадцатилетнего Казбека была написана явная заинтересованность этими яркими бабочками в красных комбинезонах. У самого бугеля Звягинцев перехватил мальчишку.
— Ты Казбек?
— А что?
— Ты мне нужен. Отойдем.
Малолетний Казбек бросил тоскливый взгляд на нимф, и Звягинцев сжалился:
— Ладно, успеешь еще накататься. Рассказывай.
— Чего?
— Про Васю.
— А что — про Васю?
— Он тебе снаряжение подбирал?
— А что?
— Вопросы здесь задаю я! — рявкнул Звягинцев.
— Ничего я не сделал…
— Давай по порядку: дядя попросил Васю, чтобы он подогнал тебе лыжи, правильно?
— Ну.
— И вы пошли подбирать лыжи. Правильно?
— Ну.
— Он тебе их подобрал. — Звягинцев уже начал терять терпение.
— Ну.
— И что было дальше?
— Ничего.
Дохлый номер. Звягинцев даже вспотел, достал из кармана пальто носовой платок, больше похожий на грязную банкетную скатерть, и промокнул им лоб. «С абстрактным мышлением у пацана дело швах. Попробуем пододвинуть его к конкретике».
— Значит, подбирать лыжи вы отправились утром, так?
