Владимир Колычев - Теневой король
– Все сказал? – с непроницаемым лицом, но с дрожью в голосе спросила Марина.
– Если по части личных отношений, то да.
– Теперь послушай меня! – Она с трудом сдерживала волнение. Чувствовалось, что Вайс обидел ее своим откровением.
Может, Марина любила только своего Мишу и знать никого больше не хотела, но прежде всего она – женщина, и у нее на ментальном уровне заложено желание нравиться мужчинам. Возможно, где-то в глубине души ее грела мысль, что Вайсу она не безразлична. И вдруг оказывается, что это вовсе не так…
Но это была всего лишь игра с его стороны. На самом деле она очень ему нравилась, даже более того. Только нельзя это показывать. Роль несчастного влюбленного унижает его в ее же глазах. Не из тех она женщин, которых трогают любовные дифирамбы в свою честь. Таких женщин, как она, может покорить только сильный и недоступный мужчина. Может, Вайс и ошибался в своих суждениях, но в его выборе была и другая логика. Не причастен он к убийству Мишина, и Марина должна это как можно скорее понять. Для этого ей нужно отбросить в сторону личный мотив, и Вайс ей в этом помогает. А все другие побуждения не выдерживают никакой критики, и когда эмоции остынут, Марина сама дойдет до истины.
– Слушаю, – с легкой иронией произнес Вайс.
– Это Миша так считал, что ты в меня влюбился. Он сказал мне, что ты можешь убить его из-за меня.
– Он хотел тебе польстить, – отрезвляюще-холодным тоном отреагировал Вайс.
– Может быть. Но еще он сказал, что ты мог обвинить его в своих бедах.
– Я знаю, от кого все мои беды. И твой Миша всего лишь плясал под дудку этих людей. Так же, как пляшешь ты. Но я же не собираюсь тебя убивать.
– Можешь попробовать. Руки у тебя развязаны, охраны нет, – язвительно усмехнулась Марина.
– Ты считаешь меня диким зверем. Но при этом не побоялась зайти в эту клетку. Пардон, в кабинет… Могла хотя бы о наручниках позаботиться… Можешь думать обо мне все что угодно, но твоего Мишу я не убивал. Я здесь ни при чем, и ты должна это понимать…
– Речь не о Мише, речь о Фарадееве. И я уже поняла, что у вас был очень веский мотив свести с ним счеты.
– Был. Фарадеев убил Цимбала, убил Платова. Гринков за решеткой, причем по липовому обвинению. И я здесь…
– И ваше обвинение липовое? – с ядовитой насмешкой посмотрела на него Марина.
– Это не важно.
– А что важно?
– Важно разобраться во всех этих хитромудростях. Я бы даже сказал, в хитрогадостях. Это в твоих же интересах. Тебя используют втемную, и чем быстрей ты это поймешь, тем лучше для тебя…
– Ты стрелял в Фарадеева. Я точно знаю, что ты в него стрелял.
– Я в этом не признаюсь.
– Но ты же в него стрелял, пытался его убить. Я это знаю, и ты это знаешь. Мы оба знаем. Поэтому ты и выкручиваешься, наговариваешь на Фарадеева…
– Он действительно убил Цимбала. И Платова.
– Допустим, все так, но это не давало тебе право убивать его…
– Я не убивал.
– Да, ты не смог его убить… Мой тебе совет: чистосердечно во всем признайся, это значительно смягчит твою вину.
– Но ужесточит наказание.
– Вот видишь, ты уже готов принять его, – едко усмехнулась она.
– Ты говоришь про свидетелей, но ничего не сказала про Калерию.
– Кто это такая?
– Сожительница Фарадеева.
– Да, я заметила в его квартире следы женского присутствия. Но про Калерию слышу впервые, – призналась Марина. – Она была в квартире в тот момент, когда ты стрелял в Фарадеева?
– Не стрелял я в него… Ты должна найти эту женщину. Она знает, что Фарадеев убил Цимбала.
– Я не занимаюсь убийством Цимбала.
– Но ведь кто-то занимается.
– Да, следователь Иноземцев.
– Вот и помоги ему. Или тебе не велено ему помогать?
– Только давай без сарказма! – поморщилась Марина.
– Ловлю тебя на слове.
– Я думаю, нам лучше обращаться друг к другу на «вы».
– Друг к другу обращаются друзья.
– Хорошо, будем обращаться как враг к врагу.
– Но я не хочу видеть в тебе врага!
– Хотите вы этого или нет, гражданин Аникеев, но мы с вами находимся по разные стороны баррикад.
– Да, но есть еще и третья сила. И она наваливается сверху. Я говорю о Фарадее, обо всех, кто с ним. Это они убили Мишина. И с вами, Марина Германовна, могут поступить так же…
– Зачем кому-то меня убивать?
– Затем, чтобы подставить моих людей, которые остались на воле. Вас убьют, а на меня все свалят – якобы я сделал заказ. А может, на Фому свалят. Скажут, что он вас заказал, чтобы мне помочь. Тогда на Фому обрушатся…
– Про какого Фому вы говорите?
– Про авторитетного, который западную братву держит. Мы с ним как бы по разные стороны, но, похоже, у нас одна общая беда. Сначала Фарадей справится с нами, потом возьмется за него. Все очень серьезно. Очень…
– Может, пусть лучше Фарадеев занимается… э-э, охранным бизнесом? – в раздумье спросила Марина. – Он бывший милиционер, капитан…
– А его бывший начальник – майор, – усмехнулся Вайс. – Начальник уголовного розыска Пугач. По какой статье он привлекался? Что там – грабеж, разбой?
– Откровенно говоря, я не в курсе, – нахмурилась она.
– А ты подними дело, посмотри. А заодно поинтересуйся, куда подевался Пугач со своими операми, когда дело закрыли. Где он пропадал? Где столько денег набомбил, чтобы притон в городе открыть? Или про притон ты тоже не знаешь? Кафе «Пигаль» на Свердлова, лучшие девочки в городе. И самые дорогие… Этот Фарадей со своим Пугачом – еще те волчары…
– Если так, то ты ничем не лучше.
– Ну да, я ментом не был, мне доверия нет. А Фарадей ментом был. Поэтому пусть лучше он Краснополь держит… Думаю, нам с вами больше не о чем разговаривать.
– Но вам придется со мной разговаривать. Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать.
– Буду. Но только из уважения к вам.
– И желательно говорить правду.
– Разумеется… И адвоката я позову, если вы не возражаете.
С появлением Нерестова разговор окончательно перетек в официальное русло бумажного протокола. На все вопросы следователя Вайс отвечал четко и лаконично: «нет», «ничего не знаю», «я здесь ни при чем»… Может, Марина и очень ему нравилась, но срок мотать из уважения к ней он не хотел. Впрочем, отрицание вины не освобождало его от ответственности, и на следующий день после допроса он все равно отправился в следственный изолятор.
Глава 7
Душно в камере, смрадно и тесно. И неудивительно, что народ здесь такой злой. И на Вайса все смотрят как на врага. И без того битком набито – по два-три человека на шконку, а тут еще лишнюю задницу ветром занесло… Но это хорошо, если арестанты смотрят на него волками только из-за одной тесноты. Гораздо хуже, если этих здоровенных лбов преднамеренно собрали против него. На эту мысль наводила и сама обстановка, и то, что в камере Вайс не увидел ни единого знакомого лица. А ведь он лично знал почти всех бойцов Цимбала. Их должно быть много в изоляторе, но здесь, похоже, никого.
Зато воровские бойцы на месте. Худой, нездорового вида смотрящий с воровским парусником на груди, четыре амбала с тиграми, быками и прочей агрессивной живностью на голых торсах. Лица прокуренные, дубленые, затемненные холодными лагерными ветрами, изрезанные ранними морщинами и шрамами. Глаза, воспаленные от жары и едкого табачного дыма, взгляды мутные, злобные. Только из-за стола пока никто не поднимается. Чаевничает блатота: большая кружка с чифирем в центре дубка, алюминиевая миска с карамельками-грохотульками, сало тонко нарезано, хлеб крупными ломтями. Прочие арестанты на шконках теснились, но за просторным столом никого из посторонних, только свои.
– Здорово, братва!
Вайс вспомнил, чем ответили ему на такое приветствие в камере предварительного заключения. Но там был постановочный спектакль, а здесь «быки»-уголовники реальные, и, если смотрящий спустит их с привязи, неизвестно еще, чем все закончится.
– Понимаю, что баня здесь у вас. Так я и не хотел брать билет в вашу парилку. Менты, суки, навязали. Иди, говорят, посмотри, как в аду живут. А я им говорю, в аду черти живут, а на тюрьме – реальная братва.
– Откуда ты такой взялся, балабол? – спросил детина с крупной деформированной головой. Видно, пьяный акушер у его матери роды принимал.
– За балабола ответить можно, – не зло, но предостерегающе посмотрел на него Вайс.
– Чего? – агрессивно дернулся «бык».
Но Вайс даже не дрогнул. Он смотрел на него взглядом бездушного забойщика скота, и в какой-то степени это подействовало на детину. Возможно, он ощутил себя в шкуре натурального быка, которого запросто могут забить на колбасу. Так что продолжения атаки не последовало. Впрочем, смотрящий мог дать команду «фас», и злобный детина с удовольствием бы набросился на Вайса.
– Ты кто такой? – низким сиплым голосом спросил смотрящий.
– Вайс я.
– Фамилия Вайс? – заметно напрягся блатарь.
– Нет, братва меня так зовет. Братва моя здесь на крытом, с ментами у нас рамсы, потому шухер большой в городе…
