Владимир Колычев - Теневой король
– В смысле?
– Треть мне от центра отрежешь.
Вайс думал недолго.
– Договорились. Если отобьемся, если вытащишь меня отсюда, будет тебе нарез.
Он не хотел швыряться территориями, не для того в свое время отвоевывал их у того же Фомы. Но менты на коне, и они смогли превратить эти земли в ожившего медведя. Этого медведя надо снова убить, а потом уже делить его шкуру. И если Фома Вайсу в том поможет, почему бы ему не отдать кусок от нее? Ведь без него вообще можно остаться без шкуры. Все к этому идет. Или уже пришло…
Фарадею нравилась Лена. Маленькая, худенькая, не красавица, но черты лица нежные, милые. Грудь максимум второго размера, попка тощая, но, глядя на нее, Фарадею казалось, что ему давно уже надоели пышные формы. Да и не тянуло его сейчас на женщин, честно говоря. Слишком уж хреново, чтобы думать о сексе. И ту же Каролину он бы сейчас обложил матом, если бы она вдруг появилась здесь, чтобы его развлечь. А вот если бы Лена его приласкала, этому он был бы только рад. Хотелось, чтобы она запустила руку в его волосы и долго теребила их своими нежными пальцами.
Но Лена собиралась приласкать его другим способом. Раны горят в груди, нервы воют, и эту боль нужно заглушить. Поэтому Лена здесь. Сейчас она сделает ему обезболивающий укол, и ему станет легче…
Только руки у нее почему-то дрожат, и взгляд она отводит в сторону. Что-то неладно с ней. Или не только с ней?
– А ну-ка, присядь!
Он взял ее за руку, в которой она держала заряженный шприц, усадил на стул в изголовье своей кровати. Отвернув голову, Лена попыталась высвободить руку, но хватка у Фарадея даже сейчас крепкая.
– Ты же не хочешь, чтобы я вызвал охрану? – спокойно спросил он.
Лена встрепенулась, в смятении глянула на него. И шприц вывалился из ее руки, упал на край постели, откуда скатился на пол.
– Зачем охрану? – Голос у нее звонкий, мелодичный, будет очень жаль, если он погаснет навсегда.
– Вот я и говорю, зачем?
Плохо ему, очень плохо, но при этом он уже может говорить. Значит, организм успешно борется за выживание. Значит, когда-нибудь он отсюда выйдет как живой человек, а не как покойник – ногами вперед.
– У тебя, наверное, с деньгами проблемы, да?
– При чем здесь это?
– При том, что тебе деньги нужны, а они их предложили. И ты согласилась меня убить… Что там в шприце?
– Лекарство, – побледнела девушка.
– А если нет?.. Ты хоть понимаешь, что с тобой будет, если там не лекарство?
Лена обреченно уронила голову на грудь.
– А если во всем признаешься, то будешь жить, – сказал он. – Это я тебе обещаю.
– У меня брат бизнесом хотел заняться, – пришибленно пробормотала она. – Денег много занял…
– И прогорел, да?
– Да… Он должен много денег. А они мне их дали…
– Уже дали?
– Да. Сказали, что больше не придут, а просто убьют, если я не сделаю…
– Так что там в шприце?
– Инсулин… Много инсулина… Смертельная доза…
– Хороший ход, – усмехнулся Фарадей. – Инсулин не оставляет следов… Ты убить меня хотела, Лена. Ты это понимаешь?
– Да! – закрывая лицо ладонями, снова опустила голову девушка..
– Кто дал тебе деньги?
– Не знаю. Он не назвался…
– В лицо его запомнила?
– Да.
– Я обещал тебе, что ты будешь жить. Но не сказал, что ты будешь жить на свободе. Тебе придется ответить за свой поступок. Возможно, тебя посадят в тюрьму…
Он уже собирался вызвать охрану, когда дверь открылась, и в палату в сопровождении врача вошла уже знакомая ему женщина.
– Марина Германовна, рад вас видеть! – стиснув зубы от боли, скривился в беспомощной улыбке Фарадей.
– Вы уже можете разговаривать, Олег Андреевич? – обрадовалась она.
– Я даже могу ловить преступников, – взглядом показал Фарадей на Лену.
Медсестра зарыдала, кулаками размазывая слезы по лицу, но ему уже не было жаль девушку. Он мог бы даже убить ее, и совсем не важно, что совсем недавно испытывал к ней чувство, похожее на нежность.
– Шприц на полу, в нем лошадиная доза инсулина…
Он знал, как действует такая доза, и хотел просветить очаровательного следователя, но ему еще было больно говорить.
Марина Стельмах сама вызвала охрану, велела взять Лену под стражу, шприц уложила в пакет, чтобы отдать на экспертизу. А Фарадею пока сделали нормальный обезболивающий укол. Боль отступала слишком медленно, но лучше так, чем никак.
– Вот так, Марина Германовна, убить меня хотели… Вернее, добить. Мафия, как говорится, бессмертна. Я думаю, это Вайс меня добить хочет. Только я могу сказать, кто в меня стрелял…
– А Калерия?
– Калерия?.. – задумался Фарадей. – Вайс говорил про нее?
– Она была в квартире, когда все это произошло…
– Была. Более того, стреляла в меня… Вайс хитрый, он хотел, чтобы она меня убила. Хитрый и подлый… Представляете, втянул прекрасную женщину в грязное дело. Поставил перед выбором – или он ее убивает, или она стреляет в меня… Она, глупая, не понимала, что Вайс ее все равно убьет… Может, и убил… Я не знаю, где она, но, думаю, он увел ее с собой.
– Свидетели утверждают, что Аникеев не возвращался в квартиру…
– Да? Значит, это сделали его люди. Или вы думаете, он был один? Нет, где-то рядом были его люди.
– Но вместе с вашей сожительницей исчезли ее личные вещи. Думаю, она собрала их в дорогу…
– Умоляю вас, Марина Германовна! Сожительница – это грубо, даже жестоко. Калерия была моей гражданской женой. Мы жили в гражданском браке. В таком же, как и вы с Мишей… Я знал Мишина, когда-то мы пересекались по службе. Очень хороший оперативник, его всегда ставили нам в пример. Говорят, нет такой профессии – «хороший парень». Но именно такая профессия была у вашего мужа. Примите мои соболезнования.
– Вы знаете, что я жила с Мишей? – как-то подозрительно посмотрела на него Марина.
– Я же бывший сотрудник милиции, – в свою очередь удивился Фарадей. – У меня друзья в милиции. И в прокуратуре, кстати, тоже. Неужели вы думаете, что мне было неинтересно знать, кто занимается моим делом? Интересно. Поэтому мои друзья навели о вас справки…
– У вас очень влиятельные друзья. Спецназ вас охраняет…
– Это упрек? – внимательно посмотрел на следователя Фарадей.
Красивая она женщина, сочная, аппетитная, и он был бы совсем не прочь закрутить с ней роман. Хотя бы из деловых соображений. А именно этими соображениями и была сейчас занята его голова. Потому и смотрел на Марину так внимательно, пытаясь разглядеть в ней подвох.
Она возвращалась домой из отпуска в одном поезде с Вайсом. Возможно, между ними тогда возникли серьезные отношения. Сейчас она должна была ненавидеть Вайса, но вдруг до нее дошло, что не он виновен в гибели Мишина. Что, если у них любовь и Марина собирается развалить дело? Тогда ее нужно опасаться. А еще лучше перетянуть это одеяло на себя. Ведь внешне Фарадей ничем не хуже Вайса, даже лучше. И еще он как минимум так же крут. Будет здорово, если Марина влюбится в него. И для самолюбия приятно, и для дела хорошо.
– Нет. Это похвала… Аникеев – опасный преступник, и вас нужно беречь, – совершенно серьезно произнесла Марина.
– Я так понимаю, вам нужно провести опознание.
– Совершенно верно, – кивнула она.
– Но вы же не можете его сюда привести? И я не могу отправиться к нему.
– Мы проведем опознание по фотографии.
– Можете не утруждать себя. Я точно знаю, что это был Вайс.
– Тем не менее формальности должны быть соблюдены.
– Да, конечно… Кстати, мы не закончили разговор. Меня волнует судьба моей Калерии. Вы должны узнать у Вайса… э-э, у Аникеева, где она и что с ней стало… Мне больше не на кого надеяться, кроме как на вас, Марина Германовна. Я слышал, что вы отличный следователь, и почему-то совсем в этом не сомневаюсь… Мне даже кажется, что на месте Аникеева я бы не удержался и сознался бы вам во всех своих преступлениях.
– Вы совершали преступления? – удивленно повела бровью женщина.
– Если бы я был на месте Аникеева. А у него, поверьте, руки по локоть в крови. Мне про него столько рассказали…
– Вам не нужно быть на месте Аникеева, – перебила его Стельмах. – Вы будете полезны на своем, если ответите на ряд вопросов…
– Знаете, боль до сих пор меня не отпустила, в груди все горит. Может, это из-за того, что вы рядом. И раны болят, и дух захватывает, потому и горит все… Но я не отказываюсь выслушать ваши вопросы. И даже готов во всем признаться.
– В чем именно вы готовы признаться?
– В том, что вы мне очень нравитесь. Как женщина. И как следователь тоже.
– Обойдемся без комплиментов, – недовольным и строгим тоном произнесла Марина.
– Да, но больше мне не в чем сознаваться. В остальном я перед вами чист… Кстати, мои помыслы перед вами тоже совершенно чисты. Вы же не думаете, что я набиваюсь к вам в любовники после того, что произошло? Мне кажется, вы очень любили Мишу…
Марина пропустила его реплику мимо ушей.
