Николас Николсон - Призрак Фаберже
Произнеся эти слова, Александра недовольно посмотрела на великую княгиню Марию Павловну, которая была известна своим космополитизмом. В глазах присевшей в реверансе княгини читалась откровенная неприязнь. Повернувшись к своим золовкам, императрица подставила им щеку для поцелуя, назвав каждую по имени.
Потом улыбнулась хозяйке дома, показав красивые ровные зубы.
— Мы ведь будем одни? — с надеждой спросила Александра. Голос ее звучал немного печально.
— Боюсь, что нет, ваше величество, — ответила Сиси, подводя императрицу к лестнице. — У меня в гостях великие княжны, почти все ваши фрейлины и кое-кто из недавно представленных ко двору.
Поднимаясь по лестнице, Сиси показывала государыне семейные портреты и подарки царской семьи. Вдруг она заметила, что Александра стала задыхаться, и на лице ее выступили красные пятна. Похоже, у императрицы серьезное нервное расстройство.
Наверху Сиси, озабоченная состоянием государыни, спросила ее о самочувствии и, нарушив этикет, предложила стакан воды.
Императрица с улыбкой отказалась, махнув рукой в сторону Голубой гостиной.
Два ливрейных лакея распахнули двустворчатую дверь, и все дамы присели в глубоком реверансе.
— Ее величество императрица, — провозгласил дворецкий, ударив в пол длинным жезлом, предназначенным для такого рода церемоний.
Проходя мимо гостей, Александра Федоровна приветствовала их, кивая головой и покачивая перьями на шляпе. Дамы провожали ее любопытными взглядами. Императрица долго не показывалась при дворе, и все были поражены тем, как она постарела.
Сев за стол, Александра с трудом перевела дух — подъем по лестнице дался ей нелегко. Она завела обычную светскую беседу о погоде, строительстве церкви в Царском Селе и здоровье царских детей, старательно избегая любых острых тем.
Сиси разлила чай.
— О, настоящий английский чай, — сказала императрица, отпив глоток из чашки. — Я люблю наш русский чай, но этот возвращает меня в детство.
Александра грустно улыбнулась, вспомнив свою умершую бабушку, королеву Викторию. Ее незримое присутствие внесло скорбную ноту в беззаботный застольный разговор. Сиси была рада, что императрице понравился чай. Испуганный лакей заваривал его под пристальным наблюдением царской охраны, следившей, чтобы туда не подсыпали яду. Странно, что его удалось подать горячим.
Почувствовав неловкость, императрица решила сменить тему разговора и взяла со стола Снегурочку.
— Какая прелесть! — воскликнула она, вертя статуэтку в ухоженных руках.
Взглянув на дверь, Сиси увидела, что гувернантка вывела к гостям детей. Ольга с огромным бантом в волосах была прелестна. Олег в матросском костюмчике и с новым фотоаппаратом на шее тоже выглядел молодцом. Сиси сделала гувернантке знак, чтобы та подвела детей к столу.
— Это ваши крошки? — улыбаясь, спросила императрица и поставила фигурку на край стола. Девочка сделала реверанс, мальчик поклонился. У Сиси отлегло от сердца.
— Посмотрите, какой у меня аппарат, — сказал по-русски Олег, протягивая его государыне.
— У цесаревича точно такой же «Кодак». Ты нас сфотографируешь? — спросила Александра Федоровна тоже по-русски, но с сильным английским акцентом.
Кивнув, мальчик поднял камеру.
Сиси заметила, что лицо императрицы приняло скорбное выражение. Она улыбнулась сыну.
Послышался щелчок затвора.
Глава 5
Саша все же опоздал на работу. Проделав утомительный путь из Гринвича, он быстро забежал домой и помчался в офис, где нашел на столе записку: «Есть ли новости? Не забудь, что сегодня в 9.30 совещание по маркетингу. А.».
Да, новости действительно были. Саше не терпелось рассказать Анне все, что он узнал у своих стариков.
Взглянув на часы, он схватил блокнот и ручку и побежал на совещание.
Войдя в комнату, где пару дней назад он впервые увидел Снегурочку, Саша оглядел присутствующих. Здесь были начальники отделов, директора и президент компании Джон Бернхэм. У Саши сердце ушло в пятки. Бернхэм недолюбливал молодых сотрудников и подчас устраивал им жестокие взбучки. На то было две причины: во-первых, они здесь не задерживались и до нового сезона дотягивали лишь единицы, и, во-вторых, его раздражала их кипучая энергия, которой так не хватало его собственным детям.
Саша незаметно сел в углу и, взглянув на Анну, беззвучно проговорил: «У меня новости». Улыбнувшись, Анна жестом пригласила его сесть за стол.
— Все здесь? — нетерпеливо спросил Джон, раскрывая свои папки и не поднимая глаз на сотрудников.
Собравшиеся пробормотали что-то невнятное, и совещание началось с привычной процедуры — оглашения списка умерших.
— Кто-нибудь знал Джекоба Голдберга, того судью, что умер позавчера?
Подала голос Джейн Стоук из отдела обслуживания клиентов:
— Я училась у Барнарда и его дочери Синди. Она вышла замуж за Дэвида Файна, который работает в большой юридической фирме.
— «Уайт энд Кейс», — шепотом подсказала Лена Мартин, адвокат «Лейтона».
— Я была у них на День благодарения, — продолжала Джейн. — Весь дом заставлен мебелью девятнадцатого века в стиле Людовика XV, но, насколько мне помнится, там были отличные картины барбизонцев.
— Их продали у «Сотби» в 1990 году, — с сожалением заметил Грег Шоу из отдела живописи девятнадцатого века. — Они, вероятно, потянули на приличную сумму — благодаря японцам рынок тогда был здорово разогрет.
Джон вздохнул:
— Что-нибудь еще? Драгоценности?
— Она собирает Дэвида Уэбба — сообщил Гастон де Мирон-Латур. — Небольшие вещицы, тысяч на восемьдесят в год.
— Хорошо, хорошо, — перебил его Джон. — Двигаемся дальше. Еще кто-нибудь умер? Нет? Прекрасно. У Анны из русского отдела появилась интересная вещь. Прошу вас, Анна.
Встав из-за стола, Анна достала пачку цветных фотографий Снегурочки и стала развешивать их на стендах.
— Дело происходит в 1913 году, — начала она с мелодраматическим придыханием. — Надвигается война в Европе и революция 1917 года в России. Князь Озеровский заказывает у Фаберже чудесную статуэтку русской сказочной девушки Снегурочки и дарит ее своей жене. Во время революции след ее теряется, долгие годы о ней ничего не известно, и вот на прошлой неделе статуэтка неожиданно появляется у нас в «Лейтоне».
Присутствующие взволнованно зашептались. Надо отдать должное Анне, подумал Саша, она всегда знает, как расшевелить скучающую аудиторию.
— Это самая значительная находка за последние десять лет, — продолжала Анна. — И лучшая из фигурок Фаберже. Она никогда не экспонировалась, не выставлялась на торгах, и ее фотографии не появлялись в прессе. Однако у нас имеется фото, подтверждающее ее принадлежность семье Озеровских. И кого, вы думаете, можно увидеть на этом фото? Последнюю русскую императрицу, — улыбнулась Анна. — Это уникальная вещь, абсолютно доселе неизвестная. Как только наш специалист найдет в Петербурге счет от Фаберже, у нас появится неоспоримое доказательство ее подлинности. Это звездный лот — собственный каталог, внимание прессы и все такое.
— А какова ее оценочная стоимость? — поинтересовался Джон.
— По самым скромным подсчетам — от трехсот до пятисот тысяч, возможно, больше. При удачном раскладе, может быть, даже миллион. Я понимаю, что пока это не лот, но статуэтка заставит прессу заговорить о нас. А когда мы соберем все документы, «Кристи» со своими сомнительными царскими драгоценностями просто отойдет в тень, — закончила свой монолог Анна.
— А почему вы думаете, что какие-то там документы вызовут больший интерес, чем тайна, которой окутано это колье? — с раздражением спросил Джон. — Мы ведь продаем антураж, а не музейные экспонаты, черт возьми.
— У нас на руках все козыри. Романовы никогда не скажут, их ли это драгоценности. И никаких свидетельств их происхождения за пределами России не существует. Мы же имеем кое-что получше, — улыбнулась Анна. — Это наш Саша.
Все посмотрели на застывшего от смущения Сашу. Он чувствовал себя как щенок, сделавший лужицу на кресле и застигнутый на месте преступления.
— Почему вы считаете Сашу козырной картой? — поинтересовался Джон.
Анна сделала Саше знак, приглашая поделиться с присутствующими новостями. Он начал говорить, стараясь, чтобы его речь звучала не менее уверенно и авторитетно, чем у его начальницы.
— Вчера я показал фотографию своему деду. Он прекрасно помнит эту фигурку. По его словам, она была заказана моим прадедом для моей прабабки Цецилии. Фотографию же сделал мой дед.
— Правда? — с интересом спросил Джон. — Он до сих пор помнит эту вещь? Удивительно, что сохранился прямой свидетель. Как твоя фамилия, сынок?
— Меня зовут Александр Озеровский, — просто ответил Саша. Он был уверен, что Джону прекрасно известно, кто он такой.
