Сейтё Мацумото - СЕЗОН ДОЖДЕЙ И РОЗОВАЯ ВАННА
— Отлично! Ну и что же Хамада? — Гисукэ, устроившись поудобнее, так и впился взглядом в своего помощника.
— Мэр сказал, этого делать не надо, такая информация для предвыборной кампании не подходит. Ну и юлил всячески, пытался уйти от моего вопроса. И мина у него при этом была кислая-прекислая.
— И это наш болтливый мэр, которого хлебом не корми, только дай поговорить!
— Да, да! Он совсем скис, а у меня прямо-таки и вертелось на языке: молчите, потому что ещё не договорились по этому вопросу с председателем городского собрания… Но я воздержался.
— Правильно сделал, что воздержался. Имя Мияямы ещё рановато произносить. Не то они учуют, что мы пытаемся раскопать.
— Когда я собрался уходить, он проводил меня до самой двери и ещё раз попросил ничего не писать относительно его проектов на следующий срок. Подчеркнул, что сам он по этому поводу не сказал мне ни полслова. Мне кажется, он был очень обеспокоен… Да, ещё он просил передать вам, господин директор, привет.
— Спасибо… Да-а, мэр Хамада для борьбы не создан. Малодушный он, трусоватый даже… Видно, хозяин «Дзинъя» болтал не без причины. Слухи-то могут оправдаться. Мэр не хочет конфликтовать с Мияямой, вот и запер рот на замок.
— Да, мой вопрос застал его врасплох. Не готов он к ответу.
— Это уж точно! Дело принимает интересный оборот…
Гисукэ Канэзаки пришёл в возбуждение, лицо его порозовело. Сложив на груди руки, он устремил взгляд в пространство. Мысль уже работала, вовсю. Необходимо срочно выработать дальнейшую тактику. Костьми лечь, но не допустить, чтобы Мияяма стал мэром! Уж он развернулся бы на этом посту! Этот прохвост и сейчас ведёт себя нагло: нарушил договорённость о смене по истечении половины срока заместителя председателя городского собрания. И сам уже который срок председательствует. Царёк, да и только! И всё ведь ему мало, мэром захотел стать! Ишь какие амбиции… Нет, просто необходимо накрутить ему хвост как следует!
Гисукэ Канэзаки всегда чувствовал, что рано или поздно придётся дать решительный бой Мияяме. Видно, это время настало.
— Послушай, Гэнзо, — он перевёл взгляд на Дои, — такое, значит, дело… С мэром ты поговорил, реакцию его усёк — это очень ценно, но полной ясности всё же нет. Надо копать дальше. Походи-ка по ресторанам, послушай, что говорят, порасспрашивай — только по-умному. Если в «Дзинъя» что-то знают значит, слухи не миновали и других заведений. Что касается расходов, выпивка там и прочее, то не сомневайся — я оплачу.
— Может, мне с «Дзинъя» и начать? — Гэнзо поднял мутные глаза на Гисукэ.
— Как хочешь. Хозяева больше ничего не скажут. Ты попробуй поговорить с официантками, с прислугой. Тамошняя старшая официантка, возможно, кое-что слышала.
— Это у которой подбородок выступает?.. — Очертания губ Гэнзо чуть-чуть изменились, он, кажется, изобразил нечто вроде улыбки. — Больно она разбитная, но я попробую…
— А я завтра, пожалуй, съезжу в Кумотори. В этом городе находится провинциальное управление.
— В командировку, значит?
— Да. Встречусь с руководством провинциального комитета, попытаюсь прозондировать почву. Председатель комитета, депутат парламента Инагаки, сейчас в Токио. Ничего, я побеседую с его заместителем — председателем провинциального собрания Ёситоки Тадокоро, который поддерживает Мияяму. Может быть, ещё с кем-нибудь. Давненько, мол, не виделись, заехал вас поприветствовать, поболтать… Ну и конечно, всё, что услышу, буду мотать на ус.
— Господин директор, они же не поверят, что вы просто так заглянули. Могут насторожиться.
— Такая опасность, конечно, есть. Но надо рискнуть.
— Кажется, неподалёку от Кумотори есть горячие источники?
— Есть. Совсем рядом. Источники Намицу.
— Господин директор, что я хочу сказать… — Гэнзо Дои вдруг понизил голос, словно опасаясь, что за фусума кто-то подслушивает. — Если вы один поедете в Кумотори, это будет выглядеть очень подозрительно. Они, ну, эти из провинциального комитета, сразу прознают и насторожатся ещё до встречи с вами. Там ведь всё руководство дружки-приятели Мияямы?
— Почти все, включая Тадокоро.
— Вот видите! Вряд ли вам удастся что-нибудь выведать.
— Всё может быть. Главное, у меня в Кумотори нет никаких дел. Наше сакэ «Дзюсэн» там не очень популярно. Там вотчина сакэ «Фуку-но-инэ», что производится на севере провинции.
— Вот я и говорю… А вы не связывайте поездку с коммерцией. Может же человек поехать отдохнуть, развлечься…
С женщиной, например. Устройте праздник, ну, банкет, что ли, и Тадокоро пригласите. Нормально будет выглядеть: мол, человек воспитанный, вежливый и ведёт себя вежливо. Никто ничего не заподозрит.
— С женщиной… Это, пожалуй, мысль, но… — Гисукэ чуть запнулся. — Понимаешь, Гэнзо, нет у меня таких склонностей…
— Ну и что? Ведь ради политических целей. Попробуйте…
— Да ты меня не подбивай! И женщины подходящей нет у меня на примете.
— А если О-Маса из «Дзинъя»?
— О-Маса?
— Ну да! Я заметил, господин директор, она с вами очень даже ласково держится. Думаю, если вы её пригласите на горячие источники, она с радостью согласится. Говорят, женщины из таких заведений с лёгкостью принимают подобные предложения.
На лице Гисукэ Канэзаки отразилась целая гамма чувств: растерянность на какое-то мгновение сменилась мечтательным выражением, но оно тут же уступило место разочарованию — словно перед ним мелькнула какая-то диковинная птица, которую он не смог поймать.
— Нет! — резко сказал он и покачал головой. — О-Маса не подходит. Бывший муж держит её под наблюдением, а за ним стоит оябун. Да я тебе рассказывал. Опасно с ней затеваться.
— Разошлись же они. Чего же надо этому якудза[10]?
— Кто его знает… Во всяком случае говорят, что он никого к ней не подпускает… Помнишь, вчера в «Крауне» к нашему столику подошёл Киндзи Коянаги, оябун «Врат дракона»?
— Да, вы меня с ним познакомили. Смуглый такой, невысокий, но, видать, здоровенный. А что? Держался он очень учтиво. Не похож вроде на главаря якудза.
— А якудза всегда так держатся. Вежливость, учтивость входят в их кодекс. Но не надо обманываться: так они демонстрируют свою силу. Кстати, вчера была и прямая демонстрация. Ты тогда исчез… Да-а, Коянаги мужик здоровенный. Третий дан по каратэ. Он дал мне пощупать свои бицепсы. Сталь, честное слово! Если бы ты не ушёл, он бы и тебе дал потрогать… Между прочим, куда ты подевался?
Гисукэ Канэзаки наконец задал вопрос, который у него с самого начала вертелся на языке.
— Да я пошёл домой. По дороге встретил знакомого, он затащил меня к себе. Давай, говорит, выпьем. Ну а я не очень-то могу… Опьянел я в общем…
Гисукэ не очень-то ему поверил, но придираться и выяснять не стал. В конце концов, частная жизнь Гэнзо Дои его не касается. Вокруг кабаре всегда порхают ночные бабочки. Можно сказать, что публичные дома, располагавшиеся когда-то на соседних улицах, уже возродились.
— Утром звонила твоя жена. Я сказал ей, что ты очень поздно задержался на работе и заночевал у меня. Она просила позвать тебя к телефону, а я говорю: он уже ушёл по делам…
— Простите, пожалуйста, что доставил вам столько хлопот, — Гэнзо поклонился, но, против ожидания, смущённым не казался.
— Смотри, когда приедешь домой, не забудь, что я сказал!
— Не забуду.
— Небось, жена пилит тебя?
— Бывает. Особой кротостью она не отличается. Да, наверное, все жёны одинаковы. — Гэнзо Дои, замордованный толстой, похожей на большую белую свинью женой, покосился на фусума, словно остерегаясь, что супруга патрона может их подслушать.
На следующий день Гисукэ Канэзаки отправился в Кумотори, находившийся от Мизуо в двух часах езды по железной дороге.
По прибытии он сразу пошёл к заместителю председателя провинциального комитета «Кэнъю» Ёситоси Тадокоро, который одновременно был председателем провинциального собрания. Сперва-то он собирался начать с окружения, но потом передумал, решив, что, во-первых, рядовые функционеры могут ничего не знать о сговоре между боссами, а во-вторых, каждый его шаг сейчас же будет известен Тадокоро и это пойдёт ему не на пользу.
Кумотори, окружённый лесистыми горами, до нынешних дней сохранил облик призамкового города: воздух чистый, улицы тихие, множество магазинов, мелких лавочек, фирм, основанных в прошлом веке, а то и раньше, люди разговаривали негромко, двигались неторопливо. Председатель провинциального собрания Ёситоси Тадокоро принадлежал к старинному роду, с незапамятных времён жившему в этих местах. Он унаследовал небольшую текстильную фирму и сейчас был её директором.
Дом Тадокоро находился неподалёку от развалин замка. Гисукэ Канэзаки провели в дальнюю просторную комнату. Окно выходило во внутренний дворик-сад — точь-в-точь такой, какие бывают перед буддийскими храмами секты дзэн: причудливые камни, пруд с карпами, над ним — на невысокой скале — полыхающий багрянцем клён.
