Сейтё Мацумото - СЕЗОН ДОЖДЕЙ И РОЗОВАЯ ВАННА
Медленно, словно преодолевая немолчный гул голосов, грохот музыкальных инструментов и волны табачного дыма, к Гисукэ Канэзаки приблизился мужчина и учтиво поклонился:
— Сколько лет, сколько зим, Канэзаки-сенсей!..
Был он ещё не стар — лет сорока, смуглый, приземистый, с могучими плечами, почти квадратный, как на совесть сработанный упаковочный ящик. Голова, снизу ограниченная выступающей челюстью, сверху — густым коротким бобриком волос, тоже казалась квадратной.
— О-о, это вы! Давненько не виделись! — Гисукэ, слегка растерявшись, хотел привстать навстречу мужчине.
— Что вы, что вы! — тот выставил вперёд руки, останавливая его. — Вы, сенсей, редкий гость в подобных местах.
Гисукэ смущённо улыбнулся:
— Заглядываю порой…
— Сегодня, сенсей, вы тут не один. Вон ещё трое за тем столиком…
Мужчина имел в виду трёх депутатов, которые как политические деятели — наряду с учёными — имели право на уважительное обращение «сенсей».
— Одновременно с ними я оказался тут по чистой случайности. Не сговаривались. Рад, что они меня не заметили. А сам я не имею никакого желания вступать с ними в беседу.
— Это естественно, у вас ведь совершенно разные платформы… Вы мне позволите присесть? — Мужчина быстрым оценивающим взглядом окинул Гэнзо Дои.
— О чём речь?! Конечно, конечно! — Гисукэ пододвинул ему стул.
Когда мужчина сел, кельнерша, с лицом похожим на плохо пропечённый блин, спросила, что он будет пить. Мужчина отказался, сославшись на то, что скоро вернётся за свой столик.
— Рекомендую вам, оябун[8], это главный редактор моей газеты Гэнзо Дои… Знакомься, Гэнзо, это господин Киндзи Коянаги, хозяин группы «Врата дракона».
— Ну, какая там группа!.. Когда говорят «группа», невольно возникает представление о банде. А у меня ведь своё предприятие, пусть небольшое, но имеющее официальное название «Перевозка грузов Коянаги». Согласен с вами, «Врата дракона» звучит настораживающе. Но я тут не виноват, это название я унаследовал от прежнего владельца. В скором времени собираюсь его изменить. Устрою праздник по случаю оглашения. И вас прошу пожаловать.
Гэнзо слушал, никак не реагируя.
— На вас приятно посмотреть, сенсей, — продолжал Коянаги, обращаясь к Канэзаки. — Вы всегда полны энергии.
— A-а, пока не болею, только и всего. А вообще-то старею помаленьку…
— Да что вы, что вы! Вы всегда как натянутая струна. Я вами восхищаюсь, честное слово! И ваша деятельность мне по душе. Мужчина, и действуете, как положено мужчине.
— О, вы преувеличиваете! — Гисукэ смущённо засмеялся, внутренне очень довольный похвалой оябуна.
— Знаете, сенсей, я в последнее время каждый день занимаюсь каратэ. Полезно для здоровья. Потрогайте, пожалуйста, мою руку. — Киндзи Коянаги взял ладонь Гисукэ и положил её на свой бицепс. — Потрогайте, потрогайте, не стесняйтесь!
Мышца была настолько твёрдой, что у Гисукэ было ощущение, будто он прикоснулся к металлу.
— А теперь попробуйте ущипнуть…
— Не могу! Просто поразительно! — Гисукэ изобразил на лице восхищение. — Теперь я понимаю, что значит «стальные мускулы»!
— А всё благодаря тренировке. Теперь у меня третий дан[9]. У таких людей, как я, врагов предостаточно. Конечно, холодное оружие — вещь прекрасная, но зачем привлекать к себе внимание полиции? А каратэ — великое искусство даёт возможность защищаться голыми руками. Могу расколоть ребром ладони два положенных друг на друга кирпича. А уж расколоть чью-нибудь черепушку мне вообще ничего не стоит. Ха-ха-ха!.. — Киндзи Коянаги повернулся, чтобы и Гэнзо Дои смог потрогать его руку, но того за столом не было.
— Должно быть, в туалет пошёл, — сказала кельнерша.
На следующее утро, когда Гисукэ Канэзаки ещё спал, его поднял с постели телефонный звонок жены Гэнзо Дои.
— Мой муж пропал… Не пришёл ночевать… Вы не знаете, что случилось?
— Что, что?..
— Вы же вчера вечером с ним вместе были, господин директор?.. Где же он?.. Куда делся?.. — крик жены Гэнзо перешёл в визг.
6
Гэнзо Дои появился на работе около трёх часов.
Гисукэ Канэзаки в это время осматривал помещение винного склада, и за ним пришёл Томита, редакционный служащий для мелких поручений. Гисукэ попросил известить его, когда Гэнзо появится.
В редакции были другие служащие, и Гисукэ попросил позвать Гэнзо на второй этаж. Выглядел он странно. Лицо помятое, сорочка несвежая, галстук завязан кое-как.
— Ты что, только сейчас явился на службу?! — рявкнул Гисукэ. Ранний звонок жены Гэнзо, требовавшей у него объяснений действий мужа, вывел его из себя. Да ещё это опоздание. Небось всё утро выяснял отношения со своей половиной, получил хорошую взбучку и наконец — к трём часам — осчастливил редакцию своим присутствием.
— Да, простите, я задержался дома у господина мэра, — ответил Гэнзо, поглаживая ладонью лицо, словно пытаясь стереть следы усталости.
— Что, что?! Ты был у Хамады? — Гисукэ выпучил глаза.
— Да, господин директор, как мы вчера с вами договорились, я пошёл, чтобы побеседовать с мэром под предлогом статьи.
Почему Гэнзо не ночевал дома, почему опоздал на работу, можно выяснить позже, а можно и вообще об этом не спрашивать. В семейные дела вмешиваться не обязательно, а опоздание… Что же, не гулял ведь он: посещение мэра — рабочее задание. Гэнзо, как всегда, с исключительной добросовестностью бросился выполнять порученное. Да, реакция мэра, это очень интересно.
— Ну и что мэр? — быстро спросил Канэзаки. — Получилось что-нибудь?
— Когда я пришёл, он как раз собирался на службу, в мэрию. Поймал его буквально в дверях. Упросил уделить десять минут для беседы. Он согласился, не очень охотно правда. Пригласил меня в гостиную. Больше там никого не было, мы оказались вдвоём.
— Это хорошо, тебе повезло. В мэрии особо не побеседуешь, всегда вокруг толчётся народ.
— Вот, вот! Я прикинул, когда он уходит на работу, подумал — в это время у него дома, наверно, нет посетителей. Ну и угадал. Один на один беседовали.
— Молодец, соображаешь! — невольно похвалил его Канэзаки. Пожалуй, теперь Гэнзо уже не назовёшь тупым, у него появились чутьё и хватка заправского газетчика. — Ну и каковы результаты беседы?
— Сначала он коснулся городской политики, я какое-то время слушал, а потом, улучив момент, обратился к нему с просьбой. Говорю, вы ведь будете баллотироваться и на следующий срок, так расскажите, пожалуйста, о двух-трёх ваших проектах, которые вам не удалось осуществить сейчас. Я напишу об этом в газете, сообщу горожанам. Отклик будет широкий, ведь большинство жителей Мизуо всегда голосует за вас, и все мы надеемся, что вы вновь будете нашим мэром…
— Так, так, ну и что же?
— Да он сразу в лице переменился…
— В лице переменился?
— Да. И не только. До этого он говорил гладко, как по писанному, а тут вдруг запнулся, замолчал. Брови нахмурил, и вообще, впечатление было такое, словно ему стало не по себе.
— Значит, он не знал, что сказать? — Глаза Гисукэ засверкали.
— Да. Растерялся; не ждал, видно, такого вопроса. Начал мямлить, постарался уйти от ответа — когда, мол, ещё это будет, то да сё… А я: не так уж долго ждать, говорю, выборы-то в мае будущего года, так что шесть месяцев всего и осталось. Дело-то решённое, что вы будете баллотироваться, вот, значит, и в самый раз высказать вам свои надежды, познакомить горожан с вашими планами. Это ни в коей мере не идёт вразрез с условиями предвыборной кампании, наоборот, послужит великолепной информацией.
— Отлично! Ну и что же Хамада? — Гисукэ, устроившись поудобнее, так и впился взглядом в своего помощника.
— Мэр сказал, этого делать не надо, такая информация для предвыборной кампании не подходит. Ну и юлил всячески, пытался уйти от моего вопроса. И мина у него при этом была кислая-прекислая.
— И это наш болтливый мэр, которого хлебом не корми, только дай поговорить!
— Да, да! Он совсем скис, а у меня прямо-таки и вертелось на языке: молчите, потому что ещё не договорились по этому вопросу с председателем городского собрания… Но я воздержался.
— Правильно сделал, что воздержался. Имя Мияямы ещё рановато произносить. Не то они учуют, что мы пытаемся раскопать.
— Когда я собрался уходить, он проводил меня до самой двери и ещё раз попросил ничего не писать относительно его проектов на следующий срок. Подчеркнул, что сам он по этому поводу не сказал мне ни полслова. Мне кажется, он был очень обеспокоен… Да, ещё он просил передать вам, господин директор, привет.
— Спасибо… Да-а, мэр Хамада для борьбы не создан. Малодушный он, трусоватый даже… Видно, хозяин «Дзинъя» болтал не без причины. Слухи-то могут оправдаться. Мэр не хочет конфликтовать с Мияямой, вот и запер рот на замок.
