Алексей Хапров - Черная повесть
Подойдя к тому, что ещё накануне было вертолётом, мы остановились. Тагеров задумчиво покачал головой, поцокал языком и разочарованно сжал губы.
— М-да, — крякнул он.
Его надежды найти исправную радиостанцию явно поубавились. Он принялся неспеша обходить вертолёт. Я последовал за ним. Должен признаться, что я всячески избегал смотреть на эту смердящую гарью кучу металлолома. Меня откровенно страшило снова увидеть обгоревшие останки Николая. Зрелище было не из приятных, и даже простое воспоминание о нём вызывало у меня дрожь. Я старательно отводил глаза в сторону, но так и не смог удержаться от мимолётного взгляда на эту жуткую картину. Даже мимолётного взгляда оказалось достаточно, чтобы мне снова стало не по себе. В этот раз зрелище было ещё ужаснее, чем накануне. Тело Николая было не только разорвано на части, но и обглодано до костей. Алан брезгливо отвернулся и сморщился. Казалось, что его вот-вот вырвет.
— Кто же это его так? — пробормотал я.
— Известно кто, волки, — пояснил Тагеров.
— Как бы они не принялись за нас, — заметил я.
— Днём они нас не тронут, — успокоил меня Алан. — А к ночи нас здесь уже не будет. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Мы прошли по кругу вперёд и остановились перед дверным проёмом вертолета, сквозь который проглядывала сплошная чернота. Тагеров осторожно заглянул вовнутрь.
— Там всё сгорело, — с тяжёлым вздохом констатировал он.
— Может, стоит оставить какую-нибудь записку, что мы неподалёку? — предложил я. — Спасатели ведь придут сначала сюда.
Глаза Алана одобряюще вспыхнули, но тут же снова погасли.
— А у тебя есть ручка и бумага? — бросил он.
Я грубо выругался, досадуя на недостаток смекалки. В самом деле, как можно было не догадаться взять с собой такую нехитрую вещь?
— Мы сделаем по-другому, — сказал Тагеров, и направился к поломанным деревьям. — Это будет даже лучше, чем записка.
Спустя несколько минут на земле красовалась большая стрелка, составленная из обломанных веток, которая указывала в сторону охотничьего домика. Мысленно восторгаясь находчивостью Алана, я тоже внёс свою лепту в сооружение указателя нашего местонахождения, и вывел крупными буквами на земле: «Мы там».
— Для тех, кто будет нас искать, всё должно быть понятно, — резюмировал я.
Тагеров согласно кивнул головой.
— Интересно, видно ли это с неба? — спросил он, и поднял голову.
Я сделал то же самое, и уверенно заключил:
— С небольшой высоты заметят.
Мы в последний раз взглянули на обугленный МИ-2, на котором накануне так хорошо начиналось наше путешествие в царство дикой природы, и отправились в обратный путь.
Когда мы вернулись к избушке, Сергей и Ваня были уже там. Рюкзак, лежавший у ног Попова, свидетельствовал, что их миссия прошла успешно, и котлеты с салом на завтрак нам обеспечены. Но нашими мыслями завладело не это. Нас заинтриговал Вишняков. Он явно был какой-то не такой. Таким взбудораженным я его ещё никогда не видел. Даже беглого взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что с ним произошло нечто экстраординарное. Его глаза сверкали восторженным блеском. Этот блеск был до того ярким, что чем-то даже походил на дьявольский.
— Ты так радуешься оттого, что нашёл это ружьё? — насмешливо спросил Сергея Алан.
Только тут я заметил, что через плечо Вишнякова была перекинута ржавая двустволка старинного образца с треснувшим прикладом.
— Нет, — хмуро ответила за него Лиля. — У него есть находка посерьёзнее.
В её голосе явственно ощущалось раздражение.
Я вопросительно посмотрел на Попова, как бы спрашивая его, что произошло. Но Ваня не пожелал давать разъяснений, и только смущённо переминался с ноги на ногу, впившись глазами в землю. Я снова перевёл взгляд на Сергея. Но тот от счастья, казалось, лишился дара речи.
— Ну, ладно, хватит выкобениваться! — бросил Тагеров. — Показывай, что у тебя там есть.
Вишняков сглотнул слюну.
— Значит так, — начал он; его голос восторженно дрожал. — Достали мы с Ваньком с дерева рюкзак, идём обратно и вдруг видим — заяц. Поскольку у нас с провиантом не густо, мы решили его поймать. Из зайца ведь можно сделать шикарное жаркое. Мы за ним — он от нас. Короче, гонялись за ним, гонялись, но он, подлец, всё же удрал.
— Подлец! Настоящий подлец! — иронично покачал головой Алан. — Не захотел стать обедом для шестерых голодных студентов.
— Развернулись мы назад, — продолжал Сергей, — и вдруг видим у подножия одной старой-престарой сосны что-то подозрительное, словно там кто-то сидит. Подходим ближе. У меня волосы встали дыбом. Человеческий скелет! А рядом с ним — вот эта двустволка.
— На скелеты нам сегодня везёт, — горько усмехнулся я.
— Ванёк со страха задал стрекача. Я же стою, как вкопанный. Хочу дать дёру, но ноги словно к земле приросли. Потом немного пришёл в себя и думаю: «А чего здесь, собственно, бояться? Ну, скелет. Ну и что? Что он мне такого сделает?». В общем, постоял я так ещё немного, затем набрался храбрости, подошёл ближе и стал его разглядывать. Кости высохшие, белые. Видать, он давно уже там сидит. Одежда висит лохмотьями, вся истлевшая. Трясусь от страха, но всё же начинаю её ощупывать, Может, в ней какие-нибудь документы остались. Вдруг чувствую, что-то твёрдое. И что я нахожу!..
С этими словами Вишняков сунул руку в карман куртки и достал оттуда свою главную находку. Сначала я даже не понял, что это, вообще, такое. Вроде, какой-то булыжник. Неровный, закруглённый, похожий на крупную кривую картофелину. Но почему-то блестит, и отдает желтизной. И только потом до меня дошло: да это же золото! Это же самый настоящий золотой самородок! Вот так находка! У меня непроизвольно открылся рот. Напророчил нам декан, напророчил!
— Джигиты-вакхабиты! — изумлённо воскликнул Тагеров, и жадно протянул руку к самородку, явно намереваясь его взять. Но Сергей тут же спрятал свою находку обратно в карман. Алан нахмурился.
— Как делить будем? — беспардонно спросил он. — Поровну на всех?
Вишняков явно опешил от такой наглости. Восторг в его глазах сменился недоумением.
— С какой это стати, поровну? — спросил он. — Это же, всё-таки, моя находка.
— А-а-а, — язвительно протянул Тагеров, и в его глазах заиграл нехороший огонёк. — Ну-ну! Давай-давай!
Он демонстративно развернулся и пошёл к домику.
— Поздравляем тебя, — сухо произнесла, обращаясь к Сергею, Лиля.
Она картинно поаплодировала и направилась вслед за Аланом.
— Я ещё вчера говорил, что здесь надо всё хорошо обыскать, — на ходу проговорил Тагеров. — Может тут где-нибудь ещё один самородок припрятан. А может и не один.
С этого момента в нашей компании начался раздрай.
На лице Вишнякова появилась растерянность. Переполнявшая его эйфория стремительно развеялась. Он нервно переводил взгляд то на меня, то на Ваню, то на сидевшую неподалёку и наблюдавшую всю эту сцену со стороны Юлю, как бы спрашивая нас: «Что я сделал не так?». Он суетливо теребил пальцами пуговицу куртки, выдавая этим свою неуверенность и настороженность, а мы мучительно пытались решить, как нам следует себя вести.
«Эх, Сергей, Сергей! — думал я. — Лучше бы ты держал язык за зубами. О таких находках лучше не распространяться».
Начитавшись романтических книжек, Вишняков, видимо, полагал, что мы все сейчас радостно бросимся поздравлять его со столь неслыханной удачей. Он явно не ожидал, что всё произойдет совсем наоборот.
Люди в реальной жизни зачастую ведут себя совсем не так, как герои литературных произведений. Зависть! Она сидит в той или иной мере в каждом из нас. Каждый из нас втайне завидует успеху другого, и досадует на собственный нефарт. Но у кого-то получается скрывать в себе этот порок, а у кого-то нет. Это зависит от многих факторов: уровня интеллекта, уровня культуры, уровня воспитания.
Наблюдать за поведением Тагерова и Ширшовой в тот момент было, конечно, неприятно. И я, и Ваня, и Юля чувствовали себя неловко. По шуму, доносившемуся из избушки, мы поняли, что там начался повальный шмон. И в каждом из нас вступили в яростную борьбу такие заложенные в психике любого человека качества, как порядочность и прагматизм, совесть и эгоизм, искренность и скрытность. Эта борьба происходила глубоко внутри, и нам оставалось только ждать, чем она закончится. Какое из вышеуказанных качеств одержит победу и определит наше дальнейшее поведение.
Первым дрогнул Попов. Он немного потоптался, подёргался, затем смущённо взглянул на Сергея, пробормотал что-то невнятное и поспешил к домику. Вслед за ним вскочила Патрушева. Виновато улыбнувшись, она тоже бросилась искать свой шанс. Рядом с Вишняковым остался только я. Сергей чуть не плакал. На него было страшно смотреть. Сверкавший ещё несколько минут назад, как ярко начищенный пятак, он теперь стоял весь сконфуженный, потерянный и осунувшийся. Мне стало его жалко. Чтобы хоть как-то его приободрить, я спросил:
