Татьяна Полякова - Час пик для новобрачных
— А ваше начальство в курсе ваших сомнений? — глядя ему в глаза, снова спросила я и сама же ответила:
— Думаю, нет. Иначе я вряд ли бы получила разрешение на кремацию.
— Кстати, а почему кремация?
— Обратитесь к моему адвокату, он вам объяснит… Денис Сергеевич, вы молоды, работаете недавно, и у вас, судя по всему… как бы это выразиться… присутствует нечто вроде охотничьего азарта. Вам что-то показалось подозрительным, и вы решили немного покопаться в нашей жизни. Я не против, только прошу не забывать: я только что похоронила мужа, и праздное любопытство мне переносить трудно. — В этот момент зазвонил телефон. — Извините, — бросила я и сняла трубку.
— Здравствуйте. — Голос был низким, с характерной начальственной интонацией. — Я хотел бы поговорить с Глебом Сергеевичем.
— А кто его спрашивает? — нахмурилась я. Денис, сидя за столом, прислушивался, не скрывая своего интереса.
— Это его старый друг. Так я могу с ним поговорить?
— Нет.
— Нет? Его нет дома? А когда он будет?
— Глеб погиб. Несколько дней назад.
На том конце провода немедленно повесили трубку. Я взглянула на определитель номера, звонили из Москвы.
Я закусила губу, таращась в пространство, на какое-то время совершенно забыв о Денисе. Он продолжал сидеть за столом, наблюдая за мной.
— Извините, — сказала я, — у меня много дел.
— Я ухожу, — с готовностью кивнул он, поднялся и направился к двери.
Проводив его, я вернулась в кухню и замерла возле окна. Телефонный звонок не шел у меня из головы. Что это за старый друг? Не помню, чтобы за одиннадцать месяцев, прожитых вместе, Глебу кто-нибудь звонил, если не считать общих знакомых. Сообщение о гибели Глеба произвело на звонившего впечатление. Тип этот находится в Москве. Что ж, самое время и мне туда наведаться.
Я прошла в спальню, прихватив “Полароид”, и сфотографировала портрет Глеба, а через несколько минут уже была в своей машине. Сворачивая на проспект, в зеркало увидела темные “Жигули” двенадцатой модели, ненавязчиво пристроившиеся следом. Я свернула на светофоре — и “Жигули” тоже, притормозила возле цирка — и они замерли неподалеку. Я чертыхнулась и собралась звонить Федору, но тут “Жигули” на скорости пронеслись мимо и скрылись за поворотом.
Я немного выждала, а затем продолжила путь. Сколько я ни пялила глаза в зеркало заднего вида, но ничего подозрительного обнаружить не смогла. Понемногу успокоившись, я достала атлас Москвы. Глеб был прописан на улице Красносельской, пришлось потратить немало времени, чтоб отыскать ее. Однако сам факт ее существования придал мне уверенности, я бы не удивилась, если б вдруг оказалось, что улицы с таким названием в Москве не существует.
Через четыре часа, поплутав немного в хитросплетении переулков, я выбралась на Красносельскую. Нужный мне дом был стандартной пятиэтажной “хрущевкой” — возле подъезда скамейка, в настоящий момент пустующая, чуть в стороне детская площадка, трое детишек под бдительным оком женщины лет пятидесяти увлеченно носились друг за другом.
Я вошла в подъезд, достала из сумки ключ, не спеша поднялась на пятый этаж. Не знаю, чего я ожидала, но на пороге квартиры малость замешкалась. Дверь открылась легко, я вошла в крохотную прихожую и, почему-то передвигаясь на цыпочках, заглянула в комнаты. Слой пыли указывал на то, что здесь довольно давно никто не появлялся. Я вернулась в прихожую, заперла дверь на цепочку и приступила к осмотру.
Первое впечатление: квартира, а также ее внутреннее убранство мало подходили Глебу. Впрочем, холостой мужчина, занятый большую часть своего времени на работе, мог просто не обращать внимания на недостатки интерьера. Две комнаты, крохотная кухня. В спальне обстановка спартанская — кровать, шкаф и тумбочка, настольная лампа на подоконнике, плотные шторы на окнах. Воздух спертый, тяжелый. Я открыла форточку и прошла в гостиную. Невозможно было представить, что эту мебель образца семидесятых годов Глеб приобрел сам. Значит, она либо досталась ему от родителей, либо он купил ее вместе с квартирой.
В кухне с трудом уместился крохотный гарнитурчик. Холодильник отключен. Везде образцовая чистота, если не считать пыли, накопившейся за несколько месяцев. С легким вздохом я приступила к обыску. В шифоньере два мужских костюма, три рубашки и десяток галстуков. Никакой обуви. Зимние вещи отсутствуют. Комплект постельного белья, два полотенца. В ванной электробритва и кусок мыла. Ящики в стенке абсолютно пусты. Ни одного клочка бумаги. Документы на квартиру тоже отсутствуют. Что ж, оставалось констатировать, что Глеб тщательно подготовился к своему отъезду. Любой желающий осмотреть его жилище остался бы с носом: никакого намека на личность хозяина и его образ жизни. Обнаружив в прихожей ключ от почтового ящика, я спустилась вниз. Несколько рекламных газет и счета за квартиру. Я внимательно изучила их, возвращаясь на пятый этаж. За квартиру было заплачено вперед, переплата составляла тысячу восемьсот рублей. Похвальная предусмотрительность. Но не это обстоятельство произвело на меня впечатление, а фамилия владельца квартиры: Бычков В.Д. Я проверила адрес: никаких сомнений. Итак, квартира Глеба вовсе не была его квартирой. Она либо принадлежала какому-то родственнику, либо была записана на чье-то имя (к этой мысли я больше склонялась), либо Глеб ее просто снимал. Это надлежало проверить.
Я позвонила соседям и замерла напротив “глазка”.
— Кто там? — поинтересовались из-за двери, голос явно пожилой женщины.
— Извините, — отозвалась я, — вы не знаете, когда ваш сосед вернется?
— Ничего я не знаю, — ответили из-за двери.
Беседовать с человеком, имея перед глазами железного монстра с “глазком”, занятие не из приятных, но отступать мне не хотелось, и я попробовала еще раз:
— Может быть, он…
Дверь распахнулась. Сначала я увидела немецкую овчарку, которая настороженно замерла, тараща на меня медовые глаза, а уж потом худенькую старушку, которая одной рукой держала пса за ошейник, а другой ухватилась за ручку двери.
— Его в милицию забрали, — хмуро заявила старушка. — И что вы ко мне звоните? У него мать дома. Она в это время всегда дома.
— Простите, — растерялась я, — мы, видимо, говорим о разных соседях.
— Вы про Кольку спрашиваете? — насторожилась бабка, тут дверь квартиры напротив открылась, и появилась женщина в розовой куртке и юбке до пят, на ногах у нее были резиновые сапоги, на голове пестрый платок, а цвет лица прозрачно намекал на пристрастие дамы к горячительным напиткам. — Вера Михайловна, — с ноткой презрения в голосе обратилась к ней старушка, — вашего сыночка спрашивают. Сломали замок в подъезде, теперь будут бродить все кому не лень…
— Я его, что ли, сломала? — рявкнула женщина в розовом. — Замучила… вот иди и смени замок, а то только воспитывать. — Бабка захлопнула дверь, а женщина, пробормотав что-то себе под нос, начала спускаться вниз, но тут же повернулась ко мне, удивленно оглядела с ног до головы и спросила, нахмурившись:
— А тебе Колька зачем?
Колька мне был без надобности, я прикидывала, что бы ей такого сказать, чтоб она задержалась и малость со мной побеседовала, и только собралась открыть рот, как женщина сообщила:
— Его вчера забрали. С Вовкой из седьмой квартиры подрался. Черт их знает, что не поделили. А какая-то гнида милицию вызвала. — В этом месте женщина возвысила голос и сверкнула глазами в сторону соседской двери.
— Меня, собственно, ваш сосед интересует, — вздохнула я.
— Какой сосед? — удивилась женщина.
— Из восемнадцатой квартиры.
— В восемнадцатой никто не живет, — сообщила она и продолжила спуск по лестнице.
Стало ясно: разговор окончен. С некоторым разочарованием я направилась к квартире Глеба, но тут дверь распахнулась, и на лестничную клетку выглянула старушка, на этот раз без собаки.
— Он уехал, — коротко сообщила она.
Дама в розовом остановилась, задрала голову и сказала:
— Кто уехал? Там никто не живет.
— Может, и не живет, — твердо стояла на своем соседка, — потому что уехал. В командировку в Швецию. У него контракт.
Женщина в розовом махнула рукой:
— Вы всегда все лучше знаете, — и охладела к разговору, а старушенция вышла на лестницу, с любопытством приглядываясь ко мне. Однако, заметив, что дверь в квартиру Глеба приоткрыта, насторожилась и теперь взирала на меня с подозрением. Стало ясно, если я не хочу, чтобы она вызвала милицию, следует спешно придумать вразумительную историю.
— Знакомая сказала, что я могу снять квартиру, ключ дала, а я без хозяина переезжать боюсь. Он вроде бы на днях должен появиться.
— Что за знакомая? — Взгляд старушки уже приобретал свойство рентгеновских лучей, милиции мне не миновать. Вот так номер, а у меня даже документы на квартиру отсутствуют, как пить дать заберут в каталажку. Отчаяние придало мне силы, и я без улыбки заметила:
