Дороти Сэйерс - Встреча выпускников
— Понимаю. Хорошо. Не нужно мне ничего говорить.
Она впервые взглянула на это лицо, холодное как зима, и запнулась: «Я унесла туфлю с собой. Лучше бы я этого не делала».
— Вы собираетесь пугаться фактов? — спросил он. — И это вы — учёный?
— Я не думаю, что была несправедлива. Надеюсь, нет. Но я была чрезвычайно злой по отношению к ней.
— К счастью, — сказал он, — факт это факт, и ваше настроение не изменит его ни на йоту. Давайте пойдём и выявим правду во всех её самых опасных проявлениях.
Она привела его в свою комнату, где утреннее солнце нарисовало длинный яркий прямоугольник на разгромленном полу. Из ящика около двери она вынула туфлю и вручила ему. Он лёг на пол, глядя сбоку вдоль ковра в том месте, где ни он, ни она не вставали раньше. Затем рука его залезла в карман, и он улыбнулся, глядя в её обеспокоенное лицо.
— Если все перья, которые когда-либо держали в своих руках поэты, могли бы чувствовать так же, как их владельцы, они не смогли бы рассказать столько же фактов, сколько может нам поведать простой штангенциркуль. — Он измерил каблук туфли в обоих направлениях, а затем обратил своё внимание на громаду ковра. — Она стояла здесь, пятки вместе, и осматривалась. — Штангенциркуль поблёскивал на освещённом солнцем прямоугольнике. — А вот каблук, который топтал и крошил красоту, превращая её в пыль. Один — французский каблук, а другой — кубинский каблук, разве не так называют его специалисты? — Он сидел и легонько постукивал по подошве туфли штангенциркулем. — «Стой! Кто идёт? — Франция. — Проходи, Франция, всё в порядке».
— О, я рада, — горячо сказала Харриет. — Я рада.
— Да. Низость не относится к числу ваших черт, не так ли? — Он обратил глаза на ковёр, на сей раз на его край.
— Смотрите! Теперь, когда солнце ушло, можно увидеть. Вот то место, где «кубинский каблук» вытерла свои подошвы прежде, чем уйти. На кубинском каблуке останется немного следов. Ну, это спасает нас от изнурительного обыска по всему колледжу в поисках бренных остатков королей и королев. — Он вытащил осколок слоновой кости из французского каблука, поместил инструмент в карман и встал. — Нужно вернуть туфли владелице вместе со свидетельством о невиновности.
— Дайте их мне. Это должна сделать я.
— Нет, не вы. Если кто-то и должен столкнуться с неприятностью, то на сей раз не вы.
— Но Питер, вы же не станете…
— Нет, — сказал он, — не стану. Можете мне поверить.
Харриет осталась, уставившись на сломанную шахматную фигуру. Затем она вышла в коридор, нашла совок и швабру в кладовой скаута и возвратилась с ними, чтобы подмести следы разгрома. Когда она возвращала швабру и ведро в кладовую, то столкнулась с одной из студенток, живущих в пристройке.
— Между прочим, мисс Свифт, — сказал Харриет, — вы случайно не слышали вчера вечером в моей комнате шума, как будто разбилось стекло? Во время ужина в Холле или сразу после?
— Нет, не слышала, мисс Вейн. Я была в своей комнате весь вечер. Но, подождите минутку! Мисс Вард заходила около половины десятого, чтобы позаниматься вместе морфологией и — рот девушки скривился улыбкой, — она спросила, не являетесь ли вы секретным изготовителем и поедателем самодельных леденцов, потому что было слышно, как если бы вы разбивали леденцы кочергой. Вас навестил Призрак колледжа?
— Боюсь, что да, — ответила Харриет. — Спасибо, это очень важно. Я должна повидать мисс Вард.
Однако мисс Вард смогла лишь немного уточнить время, сформулировав это как «безусловно, не позже половины десятого».
Харриет поблагодарила её и ушла. Казалось, от беспокойства у неё заболели даже кости, впрочем, возможно, последнее было связано с ужасным сном на незнакомой кровати и смятением чувств. Солнце разбросало алмазы среди влажной травы дворика, и лёгкий ветерок стряхивал дождевые капли с тяжёлых ветвей буков. Студентки приходили и уходили. Кто-то оставил алую подушку на всю ночь под дождём, она имела промокший и жалобный вид, и её владелица подошла и подняла её со смехом и отвращением, а затем бросила на скамью для просушки на солнце.
Ничего не делать — было невыносимо. Разговаривать с любым членом профессорской было бы ещё более невыносимо. Она была вынуждена сидеть в Старом дворике, поскольку была чувствительна к соседству Нового дворика, как человек после прививки имеет обострённую чувствительность ко всему, что находится на воспалённой стороне его тела. Без особой цели или намерения она обогнула теннисный корт и прошла через вход в библиотеку. Она намеревалась пройти наверх, но, увидев, что дверь в помещения мисс де Вайн открыта, изменила намерения — ведь она могла позаимствовать у неё книгу. Небольшая прихожая была пустой, но в гостиной скаут протирала поверхность стола тряпкой в процессе утренней воскресной уборки. Харриет помнила, что мисс де Вайн была в городе и что её должны предупредить, когда она возвратится.
— Во сколько мисс де Вайн возвращается сегодня вечером, не знаете, Нелли?
— По-моему, она должна приехать поездом в 9:39, мисс.
Харриет кивнула, взяла наугад книгу с полки и пошла, чтобы посидеть в нескольких шагах от лоджии, где был шезлонг. Утро, сказала она себе, шло своим чередом. Если Питер должен добраться до места своего назначения в 11:30, то он уже должен был уйти. Она ярко вспомнила время ожидания в больнице, когда её подруге делали операцию: был запах эфира, а в вестибюле стояла чёрная ваза из веджвудского фарфора, заполненная дельфиниумами. Она прочитала страницу, не понимая написанного, и, услышав приближающиеся шаги, подняла голову и встретилась взглядом с мисс Хилльярд.
— Лорд Питер, — сказала мисс Хилльярд безо всяких предисловий, — попросил, чтобы я дала вам этот адрес. Он был вынужден уехать очень быстро, чтобы успеть на встречу. — Харриет взяла бумагу и сказала: «Спасибо».
Мисс Хилльярд решительно продолжала: «Когда я говорила с вами вчера вечером, я неправильно понимала ситуацию. Я не полностью поняла трудности вашего положения. Боюсь, что невольно я сделала его ещё тяжелее для вас, и приношу извинения.
— Ничего, — сказала Харриет, найдя убежище в этой универсальной формулировке. — Я тоже сожалею. Вчера вечером я была очень расстроена и сказала гораздо больше, чем должна была. Эти проклятые дела всё испортили.
— Это так, — сказала мисс Хилльярд более естественным голосом. — Мы все чувствуем себя несколько переутомлёнными. Жаль, что мы всё ещё не смогли докопаться до сути. Я так понимаю, что теперь вы принимаете мой отчёт о вчерашних передвижениях.
— Абсолютно. Это было непростительно с моей стороны — не проверить фактов.
— Внешние проявления могут очень легко ввести в заблуждение, — отметила мисс Хилльярд.
Повисла пауза.
— Ну, — сказала наконец Харриет, — надеюсь, что мы можем позабыть всё это. — Тем не менее, она знала, когда говорила, что ранее была сказана по крайней мере одна вещь, о которой невозможно было забыть, — она бы много дала, чтобы вернуть всё назад.
— Я приложу все усилия, — ответила мисс Хилльярд. — Возможно, я склонна слишком резко судить о вещах, которые находятся вне моего опыта.
— Очень любезно с вашей стороны так говорить, — сказала Харриет. — Пожалуйста, поверьте, что я также не слишком высокого мнения о своей особе.
— Да, наверное так. Я заметила, что люди, у которых есть возможность выбора, почти всегда делают неправильный. Но это не моё дело. Хорошего утра.
Она ушла так же резко, как и пришла. Харриет поглядела на книгу на коленях и обнаружила, что читала «Анатомию меланхолии». «Fleat Heraclitus an rideat Democritus? В попытке говорить об этих симптомах, я буду смеяться с Демокритом, или плакать с Гераклитом? — они настолько смешны и абсурдны с одной стороны, насколько грустны и трагичны с другой».
Днём Харриет вывела свой автомобиль и свозила мисс Лидгейт и декана на пикник в окрестности Хинкси. Когда она возвратилась, — было как раз время ужина, — в швейцарской она обнаружила срочное сообщение с просьбой, чтобы она сразу же позвонила лорду Сейнт-Джорджу. Его голос, когда он ответил на звонок, казался взволнованным.
— О, слушайте! Я не могу добраться до дяди, он вновь исчез, чтоб его! Вот что, я видел этого вашего призрака сегодня днём, и я действительно считаю, что вы должны быть осторожной.
— Где вы её видели? Когда?
— Приблизительно в полвторого, идущую через Магдален-бридж средь бела дня. Я был на ленче с ребятами из Иффли, и мы только-только остановились, чтобы высадить одного из них у Магдален, когда я её увидел. Она шла, разговаривая сама с собой, и выглядела ужасно странной. Сжимала кулаки и закатывала глаза. Она тоже узнала меня. Поэтому я не мог её с кем-то спутать. За рулём сидел мой друг, и я попытался привлечь его внимание, но он тянулся за автобусом, и я не смог заставить его понять. Во всяком случае, когда мы остановились в воротах Магдален, я выпрыгнул и побежал, но нигде её не нашёл. Казалось, она просто исчезла. Держу пари, она знала, что я шёл за ней, и сбежала. Я испугался. Подумал, что она готова на всё. Поэтому я позвонил в ваш колледж и обнаружил, что вы отсутствуете, затем я позвонил в «Митру», и это также не сработало, таким образом, я просидел здесь весь вечер, варясь в собственном соку. Сначала я подумал было оставить записку, но затем решил рассказать всё вам лично. Очень преданно с моей стороны, правда? Я пропустил ужин, чтобы не пропустить вас.
