Джон Карр - Дело о непрерывных самоубийствах
— Соседние комнаты! — негодовала она. — Еще чего! Разумеется, я не дам никаких соседних комнат!
Трубное гудение Колина стало еще неразборчивее, как будто он протестовал или угрожал, но тетя Элспет не поддавалась.
— Это порядочный богобоязненный дом, Колин Кемпбелл, и не пытайся вносить в него свои грешные манчестерские порядки! Соседние комнаты! Кто здесь жжет электричество среди бела дня?
Это была среднего роста сухощавая женщина в черном платье, казавшаяся выше, чем была на самом деле. По словам Кетрин, ей уже было «близко к девяноста», но Алан знал, что это ошибка. Тетя Элспет была семидесятилетней и к тому же очень хорошо сохранившейся женщиной. Ее пронзительные глаза глядели живо и проницательно. Платье шуршало при ходьбе, а под мышкой она держала номер «Прожектора».
Сван кинулся выключать свет, от усердия чуть не сбив с ног пожилую даму. Тетя Элспет бросила на него неприветливый взгляд.
— Включите только эту лампу, — строго сказала она. — Так темно, что я ничего не вижу. Где Алан Кемпбелл и Кетрин Кемпбелл?
Колин представил молодых людей. Тетя Элспет оглядела их долгим испытующим взглядом, потом кивнула.
— Да, — сказала она. — Вы Кемпбеллы. Из моих Кемпбеллов. — Она уселась на диван. — Покойный, — продолжала она, и взгляд ее скользнул по обтянутой крепом фотографии, — узнал бы Кемпбелла, моего Кемпбелла, и среди тысячи людей. Даже если бы они закоптили себе лица и говорили по-иностранному, Энгус все равно узнал бы их.
Она вновь надолго погрузилась в Молчание, не отрывая, однако, ни на мгновение взгляда от своих посетителей.
— Алан Кемпбелл, — внезапно сказала она, — какой ты веры?
— Ну… э-э… по-моему, англиканской.
— По-твоему? Ты не знаешь этого?
— Да нет же — англиканской.
— И ты тоже? — спросила тетя Элспет у Кетрин.
— Да!
Тетя Элспет кивнула так, будто подтвердились ее наихудшие предчувствия.
— И в церковь не ходите. Я уж знаю. — Все это говорилось ледяным тоном, потом она внезапно вспыхнула. — Папистские побрякушки! — воскликнула она. — Стыдись, Алан Кемпбелл, ты приносишь позор и печаль на головы всех твоих братьев и кровных, проводя дни в грехе и распутстве в доме разврата!
Слова Элспет привели Свана в замешательство.
— Но, уважаемая леди, я абсолютно уверен, что профессор Кемпбелл не бывает в подобных местах! И уж, разумеется, нельзя этого сказать о девушке…
Элспет повернулась к нему.
— А вы кто, — спросила она, тыча пальцем на Свана, — вы, жгущий среди бела дня дорогое электричество?
— Но я, право…
— Кто вы?
Сван глубоко вздохнул и с самой обаятельной из своих улыбок шагнул к Элспет.
— Мисс Кемпбелл, я представляю «Прожектор» — ту самую газету, которую вы держите в руках. Наш редактор с большим интересом прочел ваше письмо и был чрезвычайно рад, что у нас имеются столь уважаемые читатели. Мисс Кемпбелл, вы писали, что можете сделать сенсационные разоблачения совершенного здесь преступления…
— Что?! — рявкнул Колин, изумленно глядя на Элспет.
— …и редактор прислал меня сюда прямо из Лондона, чтобы взять у вас интервью. Я буду счастлив выслушать все, чтобы вы хотели сказать — хоть при всех, хоть наедине!
Тетя Элспет слушала его бесстрастно, приложив воронкой руку к уху. Наконец она заговорила.
— Одним словом, вы американец, верно? — спросила она, и глаза ее блеснули. — Вы уже слышали…
Это уж было чересчур, но Сван овладел собой и улыбнулся.
— Да, мисс Кемпбелл, — сказал он терпеливо. — Не надо рассказывать, я знаю. Я уже слышал о вашем дяде Энгусе, который не давал никому ни фунта.
Сван внезапно умолк. По-видимому, он чувствовал, что говорит что-то не то.
— То есть…
Кетрин и Алан с любопытством прислушивались к разговору, тетя же молча смотрела на Свана. Видимо, сообразив, что упорный взгляд Элспет направлен на его шляпу, он немедленно снял ее.
Тогда заговорила Элспет. Ее медленные, тяжелые слова падали размеренно и веско, как судебный приговор.
— А почему Энгус Кемпбелл должен был кому-то что-то давать?
— Я хотел сказать, что…
— Что вам надо от Энгуса Кемпбелла?
— Грош!
— Какой грош?
— Который он не давал!
— По-моему, молодой человек, — сказала тетя Элспет, — вы перегрелись на солнце. Вы несете какую-то чушь.
— Прошу прощения, мисс Кемпбелл! Не обращайте внимания, я просто пошутил.
Более неудачно выразиться он не мог. Теперь уже и Колин смотрел на него со злостью.
— Пошутил?! — угрожающе спросила охваченная гневом Элспет. — Тело Энгуса Кемпбелла еще не успело остыть, а вы приходите и оскорбляете погруженный в траур дом своими безбожными шутками? Вы самозванец, вы не из «Прожектора»! Кто такая Пип Эмма? — набросилась она на него.
— Простите?
— Кто такая Пип Эмма? Ага! Даже этого не знаете? — закричала тетя Элспет, размахивая газетой. — Не знаете девушку, ведущую рубрику в вашей собственной газете! Не пытайтесь увернуться! Как вас зовут?
— Мак-Пуффер.
— Что?!
— Мак-Пуффер, — ответил отпрыск сомнительного клана, настолько сбитый с толку тетей Элспет, что совершенно потерял привычную сообразительность. — То есть, Мак-Квин. Собственно говоря, Сван, Чарльз Эванс Сван, но я родом из Мак-Пуфферов или Мак-Квинов, и…
Тетя Элспет даже не стала отвечать. Она просто указала на дверь.
— Но я же говорю, мисс Кемпбелл, что…
— Убирайтесь, — сказала тетя Элспет. — Я дважды не повторяю.
— Слушайте, что я вам скажу, молодой человек, — вмешался Колин и, заложив большой палец в вырез жилета, смерил гостя уничтожающим взглядом. — Раны Христовы! Я человек гостеприимный, но некоторыми вещами в этом доме не шутят!
— Но клянусь, что…
— Вы выйдете в дверь, — спросил Колин, опуская руку, — или в окно?
Мгновение Алан действительно думал, что Колин сейчас схватит гостя за шиворот или за брюки и, словно трактирный вышибала, вышвырнет из дома.
Сопя и чертыхаясь, Сван очутился у двери ровно на две секунды раньше Колина и умчался прочь. Все произошло так быстро, что Алан не успел даже толком сообразить, в чем дело. Кетрин, однако, чуть не расплакалась.
— Что за семья! — воскликнула она и, сжав кулаки, топнула ногой. — Господи, что за семья!
— Что с тобой, Кетрин Кемпбелл?
Кетрин была воинственным существом.
— Тетя Элспет действительно хочет знать мое мнение?
— Ну?
— Тетя Элспет, вы — глупая старуха, вот что я думаю. А теперь можете вышвырнуть и меня!
К удивлению Алана, Элспет только улыбнулась.
— Может, все же не так горячо, — сказала она с величественным спокойствием и пригладила свою юбку. — Не так горячо! А как думаешь ты, Алан?
— По-моему, не стоило его выпроваживать. Можно было бы сначала спросить у него журналистское удостоверение. Впрочем, он настоящий журналист, только немного с ветром в голове. Еще, чего доброго, может впутать в какие-нибудь неприятности.
— Неприятности? — удивился Колин, — Какие?
— Не знаю, но я его опасаюсь.
Колин запустил руку в свою лохматую гриву и почесал нос.
— Слушай, — пробурчал он, — ты что, думаешь, я побегу вдогонку за этим типом? У меня есть немного восьмидесятилетнего виски, от которого и осел в пляс пустится. Сегодня вечером мы вышибем из него пробку, сынок. Если хорошенько хватить его…
Тетя Элспет топнула ногой с надменной непреклонностью.
— Я не желаю видеть это в моем доме!
— Я понимаю, старина, но…
— Я сказала, что не желаю видеть это в моем доме. И все! Я снова напишу редактору…
Колин взглянул на Элспет.
— Да, я как раз хотел спросить тебя. Что это за нелепость насчет таинственных разоблачений, о которых ты почему-то хочешь рассказать не нам, а газетчикам?
Элспет упорно сжала губы.
— Давай же! — понукал Колин. — Выкладывай!
— Колин Кемпбелл, — медленно сказала Элспет, и в голосе ее зазвучал металл, — делай то, что я тебе говорю. Проводи Алана Кемпбелла в башню и покажи ему, где нашел свою кончину Энгус Кемпбелл. И пусть он поразмыслит о Святом Писании. Ты же, Кетрин Кемпбелл, садись рядом со мной. — Она хлопнула по дивану. — Значит, ты не ходишь на эти безбожные лондонские танцульки?
— Конечно, нет!
— Тогда, значит, ты даже не видала свинга?
Алан так и не узнал, что последовало за этим благоприятным поворотом беседы. Колин вывел его из комнаты через ту же дверь, за которой несколько раньше исчезли Данкен и Чепмен.
Входная дверь башни была открыта. За ней оказалась просторная круглая темная комната с земляным полом и побеленными каменными стенами. Очевидно, когда-то она была конюшней. Закрывающаяся на цепь с висячим замком двустворчатая деревянная дверь в южной стороне комнаты открывалась во двор. Сейчас она была распахнута, пропуская снаружи слабеющий уже свет. За узкой дверью в стене каменная винтовая лестница вела в башню.
