Патрик Модиано - Вилла Грусть

Они часто говорили между собой о незнакомых мне людях. Я запомнил некоторые имена: Клод Брэн, Паоло Эрвье, некая Рози, Жан-Пьер Пессо, Франсуа Молаз, Карлтон и какой-то Дуду Хендрикс, которого Мейнт величал свиньей… Почти сразу я догадался, что это местные жители; ведь если летом здесь курорт, то начиная с октября — обычный провинциальный городок. Мейнт рассказывал, что Брэн и Эрвье «преуспели» в Париже, Рози «получила от отца в наследство гостиницу в Ла-Глюза», а «эта шлюха» Молаз, сын владельца книжного магазина, задирает нос, каждое лето появляясь в «Спортинге» с социетарием театра «Комеди Франсез». Все они, без сомнения, друзья их детства и юности. Стоило мне о чем-нибудь спросить, Ивонна и Мейнт сейчас;е смолкали и отвечали уклончиво. Тогда я вспоминал паспорт Ивонны и представлял себе, как они лет в пятнадцать — шестнадцать выходят вместе зимним вечером из кинотеатра «Регент».

7

Хорошо бы отыскать программу «Турсервиса». На ее белой обложке зеленым пятном обозначено казино и намечен легкий силуэт женщины в стиле Жана-Габриэля Домерга. Проглядев перечень увеселений с точными датами, я бы лучше ориентировался во времени.

Как-то вечером мы решили воздать должное таланту Жоржа Ульмера, выступавшего в «Стортинге». Это было, кажется, в начале июля, стало быть, я уже прожил с Ивонной дней пять или шесть. Мейнт пошел с нами. На Ульмере был костюм очень насыщенного ярко-голубого цвета, я не мог на него наглядеться. Должно быть, в этой приятной голубизне было что-то магическое, поскольку, глядя на нее, я уснул.

Мейнт предложил чего-нибудь выпить. Тогда-то, в полумраке, среди танцующих, они впервые заговорили при мне о кубке «Дендиот». Я сразу вспомнил спортивный самолет с загадочным плакатом. Соревнования за кубок «Дендиот» чрезвычайно заинтересовали Ивонну. Это было что-то вроде конкурса на самый безупречный вкус. По словам Мейнта, для участия в нем необходимо иметь роскошный автомобиль. «Как во-вашему, «додж» годится или лучше взять машину напрокат в Женеве?» (Мейнт именно так поставил вопрос.) Ивонне хотелось попытать счастья. Жюри состояло из различных высокопоставленных лиц: президента Общества игроков в гольф с супругой, президента «Турсервиса», супрефекта Верхней Савойи, Андре де Фукьера (услышав это имя, я буквально подскочил от удивления и попросил Мейнта повторить сказанное, ну да, я не ослышался, самого Андре де Фукьера, издавна признанного «эталоном безупречного вкуса», чьи интереснейшие воспоминания я читал), господина и госпожи Сандоз, владельцев гостиницы «Виндзор», бывшего чемпиона по лыжному спорту Даниэля Хендрикса, ныне владельца самых роскошных спортивных магазинов в Межеве и в Альп д'Юезе (его-то как раз Мейнт и называл свиньей), какого-то кинорежиссера, его фамилию я никак не могу вспомнить (то ли Гамонж, то ли Гамас), и, наконец, танцовщика Хосе Торреса.

Мейнта тоже очень волновало его предстоящее участие в конкурсе как верного рыцаря Ивонны. В качестве такового он должен был провезти ее на машине по широкой посыпанной гравием аллее «Спортинга» и остановиться напротив жюри. Затем ему следовало выйти и открыть перед дамой дверцу. Третьим претендентом на кубок, разумеется, будет немецкий дог.

Подмигнув с самым таинственным видом, Мейнт протянул мне конверт со списком участников конкурса. Они с Ивонной значились в нем последними, под номером 32. Доктор Р.С.Мейнт и мадемуазель Ивонна Жаке (я все-таки вспомнил ее фамилию). Кубок «Дендиот» присуждался ежегодно такого-то числа «самым красивым и изящным». Организаторам удалось так разрекламировать конкурс, что, по словам Мейнта, о нем иногда даже писали в парижских газетах. Мейнт считал, что Ивонна непременно должна в нем участвовать.

Когда мы встали из-за стола и пошли танцевать, она наконец не выдержала и спросила у меня: стоит ей пойти на конкурс или нет? Очень сложный вопрос. Она задумалась. Я отыскал глазами Мейнта, сидевшего в одиночестве со стаканом белого портвейна. Он заслонился от света левой рукой. Может быть, плакал? Иногда они с Ивонной казались такими беззащитными и потерянными (потерянными в полном смысле этого слова).

Ну конечно же, она должна участвовать в конкурсе. Обязательно должна. Это так поможет ей в будущем. Счастье ей улыбнется, и вот она уже — «Мисс Дендиот». Конечно. Все актрисы с этого начинают.

Мейнт все-таки решил ехать на «додже». Машина, особенно если ее как следует отмыть накануне конкурса, выглядит вполне сносно. А бежевый капот вообще будет как новенький.

Время шло, приближалось воскресенье 9 июля, Ивонна становилась все более раздражительной. Не могла усидеть на месте, все опрокидывала, кричала на собаку, дог глядел на нее с нежным состраданием.

Мы с Мейнтом старались ее ободрить. Подумаешь, какой-то конкурс. Вот съемки — это да! А тут всех дел на пять минут. Перед жюри пройтись — и все! Даже если не победишь — не огорчайся, все равно из них всех одна ты снималась в кино. Можно сказать, единственная профессиональная актриса.

Нам следовало все продумать заранее, и в пятницу после обеда Мейнт предложил устроить генеральную репетицию в тенистой аллее за гостиницей «Альгамбра». Сидя на скамейке, я изображал жюри. Машина медленно подъезжала. Оттуда выглядывала Ивонна с натянутой улыбкой. Мейнт правой рукой крутил руль. Пес повернулся к ним задом, неподвижный, как украшение на корме корабля.

Мейнт остановил машину прямо передо мной и, опершись левой рукой о дверцу, напрягся и одним махом перепрыгнул через нее. Он приземлился очень изящно, ноги вместе, руки врозь. Слегка кивнув, Мейнт быстренько обежал «додж» и резко отворил дверцу. Ивонна вышла, ведя собаку за ошейник, и робко прошлась по аллее. Немецкий дог шел понурившись. Они снова сели в машину, и Мейнт, опять перемахнув через дверцу, очутился за рулем. Я был восхищен его гибкостью.

Решено! Этот трюк он повторит перед жюри. «Дуду Хендрикс просто обалдеет — вот увидите!»

Накануне конкурса Ивонна потребовала шампанского. Она готова была плакать, как маленькая девочка перед выступлением на школьном празднике.

Мы должны были встретиться с Мейнтом в холле ровно в десять часов утра. Соревнования начинались в полдень, но он решил выйти заранее, чтоб еще кое-что уладить: в последний раз проверить, в порядке ли машина, дать необходимые наставления Ивонне и на всякий случай слегка размяться.

Он непременно желал присутствовать при сборах Ивонны: она не знала, что ей надеть: розовый, цвета фуксии, тюрбан или большую соломенную шляпу. «Тюрбан, дорогая, тюрбан», — раздраженно торопил ее Мейнт. Она была в белом широком платье. Он — в чесучовом костюме песочного цвета. Я всегда запоминаю, кто во что одет.

Все мы: Ивонна, Мейнт, я и пес — вышли на улицу. Такого солнечного июльского утра мне потом не случалось видеть. Легкий ветерок раскачивал большой сине-золотой флаг на столбе перед гостиницей. Чей это флаг?

Мы отъехали вниз по бульвару Карабасель, не нажимая на тормоза.

Машины прочих участников конкурса уже стояли по обе стороны широчайшей аллеи, ведущей к «Спортингу». Когда громкоговоритель объявит ваш номер и фамилию, вы должны немедленно предстать перед жюри, восседавшим на террасе ресторана. Аллея шла под уклон, к круглой площадке, так что судьи видели каждое выступление от начала и до конца.

Мейнт велел мне пробраться к ним как можно ближе и запомнить все происходящее, вплоть до мельчайших подробностей. В особенности выражение лица Дуду Хендрикса, когда Мейнт будет выполнять свой смертельный номер. И, если надо, даже записать.

Мы ждали своего выхода, сидя в «додже». Ивонна, уткнувшись носом в смотровое зеркальце водителя, подкрашивалась. Мейнт, надев странные темные очки в стальной оправе, промокал платком виски и подбородок. Я гладил пса, а он глядел на каждого из нас с неизбывной тоской. Мы остановились у самой ограды теннисного корта, там как раз играли четверо: две женщины и двое мужчин, — и, желая немного отвлечь Ивонну, я указал ей на одного из теннисистов, похожего на французского комика Фернанделя. «А что, если это он и есть?» — подзадоривал я ее. Но она не слушала. От волнения у нее дрожали руки. Мейнт покашливал, чтобы не обнаруживать беспокойства. Потом включил радио, и оно заглушило действующий на нервы звук отскакивающих теннисных мячей. Мы все трое сидели не шелохнувшись и с замиранием сердца ждали, когда же сообщат о начале конкурса. Наконец громкоговоритель объявил: «Уважаемых участников соревнований на кубок «Дендиот» просят приготовиться». И через несколько минут: «Участники номер 1, госпожа и господин Жан Атмер!» По лицу Мейнта пробежала судорога. Я поцеловал Ивонну, пожелал ей удачи и в обход направился к ресторану «Спортинга». Я и сам немного нервничал.

Члены жюри сидели за светлыми деревянными столами, поставленными в ряд под красно-зелеными зонтиками. Вокруг толпились зрители. Некоторым посчастливилось занять места за соседними столиками и попивать аперитив, но большинство смотрело стоя. Все были в пляжных костюмах. Я подобрался поближе к судьям, следуя указаниям Мейнта, и стал глядеть на них во все глаза.