Колин Уотсон - Здесь был Хопджой
— Нет, сэр, — ответил Пербрайт не менее учтиво.
На долю секунды давление большого пальца Росса на защелку портсигара приостановилось. Затем он закончил движение и предложил сигарету сначала мистеру Чаббу, который поджал губы и отказался, а потом Пербрайту. Памфри, похоже, был не в счет.
— Этот вопрос я задал вот почему, — продолжал Росс. — Представьте себе Фимбл-Бэй в виде «калитки». Безопасность — это просто-напросто расстановка игроков: знаете, тех, кто стоит на «срезке», ковер-пойнтов, бестолковых средних правых, блокирующих…
— В лакросс я тоже не играю, сэр, — пробормотал Пербрайт.
— Блокирующее, — повторил Росс. — Верно, это не крикет. Вы совершенно правы. Сто очков — ваши. — Он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. — Но вы поняли, что я хотел сказать о расстановке, не так ли? Хопджой — пока будем называть его так — был во Флаксборо нашим, если можно так выразиться, задним задерживающим [6].
Пербрайт переварил метафору, которой Росс, судя по его лицу, остался очень доволен.
— Его задача, стало быть, заключалась в перехвате информации, уходившей в этом направлении. — Он повернулся к главному констеблю. — Я и не предполагал, что наш городок отмечен на шпионских картах, а вы, сэр?
— Разумеется, нет, — ответил Чабб. — У нас же не…— он замолчал, подыскивая какое-нибудь достаточно нелепое название. — Алжир и не… и не Дублин.
Росс подчеркнуто аккуратно стряхнул пепел с сигареты.
— Вы знаете Дублин, мистер Чабб? — спросил он у пепельницы.
— Нет. А почему вы спрашиваете?
— У меня сложилось впечатление, что это название вам говорит о чем-то.
— А, это. Ну-уфф. Роджер Кейсмент [7] и все такое… Мыслительные ассоциации, я полагаю. — К своему удивлению, мистер Чабб обнаружил, что пытается как-то оправдаться. Он крепко закрыл рот и поднял глаза на часы на стене.
Памфри как раз собирался подкинуть дополнительный вопрос, но Росс, неожиданно подобрев, нагнулся вперед и взял с его колен «дипломат», который тот бережно, как младенца, покачивал.
— Здесь, — пояснил Росс Пербрайту, — хранятся весьма секретные бумаги. Вы, я надеюсь, отнесетесь с пониманием к тому, что я не смогу обрисовать вам всю картину полностью, но донесения Хопджоя заставляют нас серьезно предполагать, что он, по-видимому, вышел на нечто очень важное и интересное.
Он вынул из кармана несколько монет и выбрал одну, внешне напоминавшую обыкновенный флорин.
— Специальная насечка, — пояснил он, показывая на ребро монеты. Затем он вставил ее в щель замка, который в остальном представлял из себя просто гладкую пластину, и осторожно повернул. Через одну-две секунды раздался щелчок, и скоба замка откинулась.
Росс извлек из «дипломата» тонкую папку с бумагами и начал их по порядку просматривать. Пербрайт успел заметить две-три карты и несколько листов размером поменьше — очевидно, счета. Остальные листы содержали убористо отпечатанный на машинке текст, с четкими абзацами и подчеркнутыми подзаголовками.
— Предельно аккуратный парень, — вполголоса прокомментировал Росс.
Главный констебль едва заметно изменил положение тела и погладил подбородок двумя пальцами.
— Мы понимаем, — осторожно начал он, — что мистер Хопджой выполнял, так сказать, деликатную работу, касающуюся вещей, которые не могут затрагивать нас, простых полицейских. Тем не менее нас очень и очень беспокоит возможность того, что было совершено преступление. Позвольте мне говорить вполне откровенно, джентльмены: в какой мере мы могли бы рассчитывать на вашу помощь, расследуя это дело?
— В самой полной, я так думаю, мистер Чабб. — Росс смотрел на главного констебля с неподдельным удивлением. — Для этого мы с мистером Памфри и прибыли сюда — быть в курсе расследования, причиняя вам минимальные неудобства.
Мистер Чабб в свою очередь вскинул брови:
— Я надеялся на что-нибудь более взаимообразное, мистер Росс. — Он многозначительно посмотрел на папку донесений Хопджоя. — Если выяснится, что вашего человека убрали, ответ вполне мог бы оказаться в этих бумагах.
— Это верно. — В голосе Росса слышались нотки сомнения. — Проблема в том, что этот материал еще не успел пройти полную обработку. Наши эксперты наскоро пропустили его через отдел «Р», но пока нельзя сказать, что были получены какие-то определенные результаты. Все наводки Хопджоя зеленые. Перекрестные связи отсутствуют… Вот…— Он пожал плечами и взглядом пригласил Памфри подтвердить их трудности. Памфри откинулся на спинку стула, со значением наклонил голову.
— Что такое «зеленые наводки», мистер Росс? — спросил инспектор, слушавший с вежливым вниманием.
— Да, и «перекрестные связи»? — добавил Чабб без малейшего любопытства в голосе.
Лицо Росса радостно осветилось. Внезапная улыбка сообщила его крупному, в целом как-то бесформенно сбитому лицу обаяние, тем большее, что оно было совершенно неожиданным, словно яркая зелень на мусорной куче.
— Простите мне, пожалуйста, этот жаргон, — извинился он. — Зеленая наводка — так мы обычно называем каждого нового подозреваемого, то есть любого человека, попавшего в поле нашего зрения, который раньше не вызывал у нас сомнений в своей благонадежности.
— Все это очень хитро, — заметил Памфри, складывая щепотью свои длинные волосатые пальцы.
— А под отрицательной перекрестной связью, — продолжал Росс, — подразумевается, что у данного человека не выявлено никаких контактов с лицами, представляющими для нас вполне определенный интерес. Правда, это всего лишь вопрос времени, и в конечном итоге все станет на свои места: никто не может бесконечно долго замыкаться на себе. Тут учитываются и случайные встречи в пабе, и посещение одной и той же библиотеки, и знакомства, восходящие к школьным годам… да что там говорить, связи мы установим, можете не сомневаться.
Росс раздавил о пепельницу окурок сигареты, которой так ни разу и не затянулся, и достал из кармана длинную тонкую трубку с мелкой, тщательно отполированной чашечкой. Не торопясь, почти упирая трубку себе в живот, он набил ее табаком из кисета, сшитого из шкуры андалузской лани (той самой, которую медовая обработка делает мягчайшей кожей в мире). Между двумя обстоятельными затяжками он приминал чистую «латакию» небольшим металлическим стерженьком. Перехватив заинтересованный взгляд Пербрайта, Росс дождался, пока трубка окончательно раскурилась, и перебросил предмет ему.
Пербрайт покатал еще горячий цилиндрик на ладони. Он был длиной чуть поменьше дюйма и состоял из полдюжины крошечных дисков или шайб, соединенных центральным винтом. Половина дисков были медные, а остальные из какого-то белого металла. Диски чередовались.
— Сувенир с Лубянки, — произнес Росс. Он неподвижно смотрел куда-то поверх своей трубки и ритмично выпускал изо рта зловещие клубы сизого дыма. Потом он протянул руку, чтобы забрать стерженек у Пербрайта.
— Эту штуку, — пояснил он, — вставляют в отверстие, просверленное в одном из спинных позвонков человека. Металлы составляют гальваническую пару, возникает реакция. К тому времени, когда рана заживает, на спинной мозг непрерывно подается электрический ток. Тайная полиция называет судороги предсмертной агонии Вальсом Золота и Серебра.
Напряженное молчание, которое последовало за этим рассказом, нарушил главный констебль. Он осведомился у мистера Росса, намерен ли тот встречаться и беседовать с кем-нибудь во Флаксборо, разрабатывая ту или иную линию расследования, которую могли бы подсказать донесения пропавшего агента.
Росс выжал какой-то утвердительный звук из-под мундштука своей трубки, потом вынул ее изо рта и внимательно осмотрел.
— Я как раз собирался спросить у вас, — заговорил он, — насколько дружелюбное отношение к таким беседам я могу встретить со стороны местных жителей?
— Как велика их потенциальная готовность сотрудничать? — перевел Памфри.
— В общем и целом, все они доброжелательные люди, — ответил мистер Чабб. — Особенно, если к ним найти правильный подход.
— Ну что ж, значит все в порядке. — Росс решил не упоминать о малообнадеживающем примере человека, к которому он обратился с просьбой указать полицейское управление. — Не лучше ли будет, если вы поделитесь с нами своим мнением об этом деле, Пербрайт. Есть какие-нибудь соображения?
Инспектор, не торопясь с ответом, прямо, но без вызова посмотрел ему в лицо. Росс вернул взгляд с выражением любезного интереса, которое зачастую бывает лишь вежливой маской высокомерия.
— Помимо того, не требующего особого ума вывода, что в доме совершено убийство, и что от тела избавились, растворив его в кислоте, — начал Пербрайт, — не стану притворяться, что могу предложить вашему вниманию что-то существенное. Даже сам факт убийства не может быть достоверно установлен, пока не поступят лабораторные отчеты, хотя, как я сказал, в том, что оно произошло, почти нет сомнений. Затем придется еше решать вопрос установления личности убитого. В данный момент мы абсолютно не представляем, кто кого убил. Естественно, мы предполагаем, что выбирать приходится между Периамом. владельцем дома, и вашим человеком — Хоп-джоем. У вас, сэр, возможно, есть причины считать Хопджоя более вероятным кандидатом…
