Мэри Лондон - Убийство в масонской ложе
— А дальше? — приглушенным голосом спросил сэр Малькольм.
— Дальше? Так вот, мы были до того потрясены и так испугались скандала… Только вообразите заголовки в газетах: «Загадочная смерть в масонской ложе!» Да и потом, Элизабет сама попросила все уладить по-тихому. Словом, мы решили отвезти тело домой в одной из наших машин. Правда, сперва надо было дождаться ночи. И вдруг, как назло, полиция. Тут-то мы, признаться, совсем потеряли голову. Странное дело, Скотланд-Ярд нагрянул как раз тогда, когда у нас стряслась беда!
— Кто из вас омыл лицо Ливингстону? — спросил благородный сыщик.
— Я, — признался доктор Келли. — У него на носу и на лбу были пятна — обуглившиеся лоскуты передника пристали к коже. Но сильных ожогов, как вы сами убедились, не было.
— А запах? Чем-нибудь пахло?
— Да, пахло как-то странно. Не бензином и не эфиром… Трудно сказать.
— Ладно, в лаборатории разберутся, а пока, насколько я могу судить, передник был пропитан каким-то ядовитым, легковоспламеняющимся веществом. Когда вы набросили ему на лицо передник, яд попал бедняге в нос и в рот, он вдохнул его и мгновенно отравился. Скажите, однако, раз уж вы признаете, что Ливингстон был в переднике, — он был в нем с самого начала вашего заседания?
— Нет, — ответил Хиклс, — он надел его, перед тем как перевоплотиться в Хирама. Сказать по правде, этот передник одолжили нам в музее Великой Ложи,[3] и мы вовсе не хотели его испортить. А все вон как вышло!
— Значит, ваш друг поменял свой собственный передник на этот.
— Да нет. Зная загодя, что ему придется надеть передник из музея, он оставил свой дома, — уточнил Хиклс.
— Допустим! А кто принес этот передник?
— Ливингстон и принес. Он сам ходил за ним в музей.
— Но зачем понадобился именно этот передник? — спросил Форбс.
— Нам казалось, его уже использовали в том самом ритуале, какой мы собирались опробовать, — пояснил Досточтимый.
— Как называется обряд? — поинтересовался сэр Малькольм.
— Это ритуал изначального шотландского устава, — ответил Майкл Вогэм, — и его до сих пор практиковали только молча. А появился он в восемнадцатом веке.
— В восемнадцатом! Значит, он был учрежден в Шотландии?
— Вот именно, этот исторический факт нам и предстояло проверить. Хотя, возможно, устав перешел к нам от французов. Во всяком случае, рукопись-то была на французском.
— И вы перевели ее у себя в ложе.
— Да, — подтвердил Вогэм, — я сам перевел текст, прямо с рукописи.
Сэр Малькольм, обращаясь ко всем членам ложи, громко заявил:
— Как я уже сказал, господа, теперь подозрение падает на каждого из вас. Вы все говорили неправду. И ваше очередное объяснение кажется мне не более убедительным, чем предыдущее. Знайте же: я тщательно проверю показания каждого из вас и в конце концов узнаю правду. Произошло убийство, и, насколько я могу судить, вы все, хочется вам того или нет, несете за это ответственность или же являетесь его соучастниками. Вам еще повезло, что я не обвиняю вас в сокрытии улик и лжесвидетельстве. Кто тут у вас секретарь?
— Я, — сказал Питер Шоу.
— Покажите книгу записей. А вы, господин Дин, сложите, пожалуйста, на плато все экземпляры устава. Ну, а перед тем как вы разойдетесь, полицейский офицер перепишет все ваши данные и адреса.
Сухой тон сэра Малькольма лишал членов ложи всякого желания с ним пререкаться. Они друг за другом вышли из ложи и спустились на первый этаж, где Финдли переписал их данные, включая адреса. Однако перед уходом Досточтимый Уинстон Дин подошел к сэру Малькольму и сказал:
— Сожалею, что мы встретились при столь странных обстоятельствах, но знайте: на меня в этом злополучном деле выпадает весьма незавидная роль.
— Что вы имеете в виду?
— О, я, как видите, совсем стар. А вся эта молодежь… Франкмасонство уже не то, что прежде. Но, как сказано в Писании, ищите и обрящете.
С этими словами сгорбленный председатель удалился.
Глава 6
Дуглас Форбс всегда восхищался сэром Малькольмом — его изысканными, благородными манерами, несравненной логикой и памятью. Но в этот вечер он был особенно удивлен тем, с какой легкостью его друг провел дознание в столь подозрительном месте. Поэтому, когда сэр Малькольм предложил ему пообедать вместе в каком-нибудь ресторанчике в Сохо, старший инспектор несказанно обрадовался. Они только что опечатали дверь храма и с удовольствием собирались покинуть это злополучное место.
Снег уже не шел, и на земле он мало-помалу превращался в грязь. Однако атмосфера в Лондоне была благодушная и радостная, ведь близилось Рождество. Ярко освещенные витрины магазинов соседствовали с расцвеченными электрическими гирляндами фасадами ресторанов, у дверей которых красовались увешанные игрушками елки. Уличные мальчишки, прильнув носами к витринам, глядели во все глаза на их содержимое, а взрослые, кутаясь в шарфы и воротники, спешили по домам, где их ожидали приятные хлопоты, связанные с подготовкой к послезавтрашнему рождественскому ужину.
— Куда бы вам хотелось пойти, дорогой Дуглас? К пакистанцам, марокканцам или китайцам?
В Сохо было превеликое множество диковинных ресторанов, и сэр Малькольм обожал их, тем более что в молодости он немало странствовал по свету. И сохранил в памяти дивный аромат пряностей, необыкновенных кушаний и редких напитков. Старший инспектор, хоть и не одобрял кулинарных пристрастий друга, никак не мог отказаться от чести разделить с ним обед. Да и потом, у него накопилось к нему столько вопросов!
— На ваше усмотрение, сэр Малькольм…
— Ну хорошо, тогда пойдем отведаем мешуи.[4] Или, может, вы предпочитаете тажин?[5] В двух шагах отсюда есть превосходный марокканский ресторан.
Дуглас согласился, хотя и понимал, что его ирландскому вкусу предстоит выдержать серьезное испытание особенностями варварской кухни. И вскоре они вошли в просторный, ярко освещенный зал ресторана «Марракеш», где их встретил метрдотель в джеллабе.[6]
На эстраде размещался арабский оркестр, и наши друзья попросили посадить их подальше от музыкантов, чтобы можно было спокойно поговорить. Их усадили на низенькие сиденья за круглый стол с медной чеканной столешницей и поставили на нее неизменные анисовую водку и оливки.
— Дуглас, рекомендую начать с бриуатов.
— Это еще что такое?
— Такие колбаски в оболочке из уарки, нашпигованные кефтой — остро приправленным фаршем из рубленых мозгов и мяса. Честное слово, пальчики оближете.
Форбс осведомился и насчет уарки, рассчитывая на совершенно четкий ответ:
— Уарка? Да это слои пастильи.
Он больше ни на чем не настаивал и позволил пичкать себя кускусом с изюмом и турецким горохом, цыпленком по-мароккански, фаршированным лимоном, тажином и прочими блюдами непонятного происхождения, которые только и успевал подносить официант в красном френче и белых перчатках. Довольный тем, что ему не пришлось отведать аронника и бараньей требухи, он в конце концов увидал перед собой тарелку, содержимое коей предпочел не знать. Но сэр Малькольм уже завел разговор о смерти банкира Ливингстона.
— Понимаете, дружище, трудности, ожидающие нас в связи с этим делом, обусловлены крепчайшими узами братства, на которых зиждутся масонские традиции. Франкмасоны связаны меж собой клятвой круговой поруки. Больше того, если им отдают приказ свыше, они исполняют его, глазом не моргнув.
— Иначе говоря, это своего рода мафия…
— Внешне как будто так и есть. Их кодекс чести, по сути, основан на библейской традиции, а приобщили их к ней просвещенные мужи еще в средние века. И у них была сокровенная надежда изменить общество — сделать его исправным и совершенным. Многие наши политики, консерваторы и лейбористы, состоят в масонских ложах. Уинстон Черчилль тоже был масоном. Сейчас же у них великий мастер — герцог Кентский.
— Как же Скотланд-Ярду совладать с этими субчиками?
Благородный сыщик рассмеялся:
— Дорогой Дуглас, масонов хватает и в Скотланд-Ярде!
— Вы точно знаете?
— Ну, разумеется. И в Букингемском дворце. Да везде!
Внезапно мир Форбса пошатнулся. И, чтобы привести его обратно в равновесие, инспектор изрядно хлебнул из бокала, после чего спросил:
— Не рискую ли я карьерой в эдаком деле?
Подобная навязчивая мысль возникала у него всякий раз, когда преступление совершалось в высшем обществе. Он прекрасно знал, что у королевского советника Уотерхауса есть личный кабинет на том же этаже, что и у начальника Скотланд-Ярда, и советник непременно сунет нос в дело, в котором замешан какой-нибудь отпрыск знатного рода или представитель буржуазной верхушки.
