Мэри Лондон - Убийство в масонской ложе
— Сэр, — строго сказал он, — ваши бумаги такие же улики, как и все остальное в этом помещении, а его, кстати, я велю опечатать. Так что соблаговолите выполнить просьбу сэра Малькольма.
Мэтр Артур Куперсмит вскочил, точно черт из табакерки:
— Я решительно протестую против подобных мер, потому что считаю их противозаконными! Эти уставы — достояние масонского ордена и не имеют никакого отношения к смерти несчастного Джона Ливингстона! Вы и символы солнца и луны унесете? А может, Библию и стулья заодно прихватите?
Старший инспектор позволил сэру Малькольму ответить на дерзкий выпад адвоката. Правда, он это сделал довольно своеобразно:
— Сказать по правде, господа, я считал, что франкмасоны во время своих церемоний надевают белые перчатки…
— Так и есть, — ответил Досточтимый. — Мы сняли их перед вашим приходом вместе с передниками. И уж если вам угодно знать все до конца, я снял и перевязь почетного председательствующего офицера, а брат Хиклс — перевязь первого стража. Вы их тоже желаете осмотреть?
— Инспектор, будьте добры, соберите все перчатки и перевязи и пометьте, кому что принадлежит, — попросил благородный сыщик.
Адвокат снова возмутился:
— Это грубейший произвол! Мы в Великобритании, а здесь, насколько мне известно, чтут традиции и права!
Сэр Малькольм как будто его не слышал и, подойдя к престолу Досточтимого Дина, задал другой вопрос:
— Уважаемый сэр, на брате Ливингстоне была перевязь? Ведь до того как перевоплотиться в Хирама, он держал плато второго стража, не так ли?
Дин заметно смутился, и Хиклс поспешил ответить вместо него:
— Право, странно. Он, наверно, забыл перевязь дома.
— Неужели? А я думал, все атрибуты хранятся в ложе…
— Мы забираем с собой только передники и перевязи. Как, впрочем, и перчатки…
Тут благородный сыщик спросил:
— Кстати, а где перчатки Ливингстона? Такое впечатление, будто все его масонские принадлежности вдруг разом испарились!
— Ничего подобного, — резко возразил Майкл Вогэм, — вот эти перчатки как раз не мои, а, судя по всему, Джона!
Форбс подошел к цветоводу и поинтересовался:
— Почему вы так уверены, что у вас оказались перчатки покойного Ливингстона?
— Они у нас помечены на запястье инициалами владельца. Видите, здесь вышито «Дж. Л.».
— Когда же вы успели их подменить?
— Я, должно быть, оставил свои на стуле, перед тем как мы спустились в нижний зал. Тогда кто-то из братьев, наверно, по ошибке…
— Прихватил ваши, а вместо них подложил перчатки покойного? Не кажется ли вам это странным? Может, кто-нибудь еще попробует объяснить?
Члены ложи как будто не расслышали вопрос. Сэр Малькольм какое-то время хранил молчание, хотя присутствующим пауза показалась слишком затянувшейся, а потом наконец спросил:
— Ну что ж, господа, вынужден заметить, что вы говорите далеко не всю правду. Да-да, господа! Так куда же подевались масонские атрибуты вашего брата? И что означает эта подмена перчаток? С другой стороны, я не настолько наивен, чтобы поверить, к примеру, в то, что ликоподий может гореть ярким пламенем. Да будет вам известно, он горит так, что от его огня и сигарету не прикурить… А чтобы опалить брови вашему другу Ливингстону… Нет уж. Тут что-то другое, и вам очень хотелось бы это скрыть. Так что я вынужден просить вас оставаться на своих местах, пока не соберут все ваши атрибуты и по приказу старшего инспектора не обыщут здесь все помещения. К тому же на обыск уйдет не так уж много времени, ведь, как я понимаю, кроме зала, где мы находимся, и еще одного, на первом этаже, где у вас трапезная, остаются только гардеробная, или, по-вашему, притвор, и комната для размышлений.
Гробовую тишину, последовавшую за столь категоричным заявлением, нарушил лишь гул автоматически включившегося обогревателя.
Форбс сложил все собранные принадлежности в мешок для вещественных доказательств, прикрепив к каждой ярлык, который был подписан собственноручно, хотя и весьма неохотно, ее владельцем. Когда старший инспектор собрался было уходить, сэр Малькольм подозвал его и тихонько шепнул ему на ухо:
— Обыщите лично и маленький кабинет на том же этаже. Ничуть не удивлюсь, если там отыщется что-нибудь эдакое.
И Форбс ушел, прихватив с собой мешок с вещественными доказательствами.
— Сэр Малькольм, вы ведете себя совершенно возмутительно! — резко заявил Уинстон Дин. — Если отец ваш действительно был одним из наших, вам пристало бы относиться к нам с большим уважением, хотя бы в память о нем.
— Господин Дин, отец у меня был антикваром. И человеком чести, притом настолько, что не позволял себе обманывать клиентов ни в единой, даже самой ничтожной мелочи, умаляющей цену предлагаемой на продажу вещи, особенно если покупатель был неискушенным. Здесь же в роли неискушенного выступаю я, а вы пытаетесь меня обвести вокруг пальца, утаив не какую-нибудь мелочь, а важные показания. Что же произошло на самом деле? Вы сговорились молчать. Но вы совершили большую ошибку. Отныне, что бы вы ни делали, что бы ни говорили, я буду вас подозревать, и вполне оправданно.
Тут за дверью послышался тихий шум, и вслед за тем она сразу же открылась. Старший инспектор, ворвавшись в зал точно безумный, поспешил прямо к сэру Малькольму и, задыхаясь, прошептал:
— Сэр, какой ужас! Там, в кабинете… нет, я туда больше ни ногой! У них там в кромешной тьме спрятан скелет!
Глава 5
Сэр Малькольм проследовал за старшим инспектором в притвор ложи. Как только дверь за ними закрылась, он, не удержавшись, рассмеялся. Форбс, не понимая, в чем дело, воскликнул:
— Сэр, разве вы не поняли? Там, в комнатенке, скелет!
— Дорогой Дуглас, простите ради бога. Видите ли, этот кабинет называется у масонов комнатой для размышлений. Там они запирают кандидата. Оставляют его на часок-другой наедине с черепом или скелетом, чтобы он как следует поразмыслил о высшем смысле бытия.
Старший инспектор так и ахнул.
— Это правда? Но ведь скелет-то настоящий… Ну и обычаи у них, хуже не придумаешь!
— Идемте! Сейчас поглядим, что там такое.
Они вошли в кабинет. Помещение едва освещалось красной лампочкой, и скелета даже не было видно — о том, что он все-таки есть, оставалось лишь догадываться. Форбс включил карманный фонарик. На одной стене они прочли надпись: «Коли тебя привело сюда любопытство, входи!» А на другой, рядом с песочными часами, виднелось только одно слово «купорос». На полу друзья разглядели какой-то темный комок. Сэр Малькольм подобрал его и поднес к лампе. Это был изодранный в клочья, почерневший передник с синей перевязью.
— А вот и масонские принадлежности Ливингстона, — проговорил благородный сыщик. — Я так и думал.
Когда они вернулись в ложу, присутствующие все, как один, отвели глаза в сторону. Сэр Малькольм положил находку на плато Досточтимого и во всеуслышание спросил:
— Может, теперь вы все объясните?
Уинстон Дин, точно нашкодивший мальчишка, поднял на сэра Айвори испуганные глаза:
— Как глупо все вышло, — только и вымолвил он.
— Подробнее?
— Ну что ж… Как вам объяснить? Произошел несчастный случай, только какой именно, мы не поняли.
— Расскажите хотя бы то, что вы видели.
— О, все было так, как мы и говорили. Брат Джон перевоплотился в Хирама. А Вогэм, Бронсон и Келли — в трех подмастерьев, решивших погубить архитектора. Что они, собственно, и сделали.
— То есть как?
— О, сэр, своей настойчивостью вы ставите меня в довольно щекотливое положение! Ну хорошо: у них было символическое орудие. И каждый должен был им легонько ударить Ливингстона, один — по правому плечу, другой — по левому, а третий — под затылок. Все шло гладко, то есть, я хочу сказать, ничего страшного не случилось. Конечно, вам это может показаться несколько наигранным, даже ребяческим, но для нас важна каждая деталь…
— А что было потом, после того как трое братьев ударили Хирама? — спросил сэр Малькольм.
Дин откашлялся в кулак и продолжал:
— Когда пришло время, я спустился с престола и подошел к Джону, он стоял и ждал. Потом я слегка ударил его по лбу деревянным молотком — в знак собственно ритуального убийства. Поскольку он заранее знал все жесты и движения, то притворился мертвым и сам же лег на пол. Тут-то все и началось. В тексте сказано, что лицо кандидата надо накрыть передником. Мы так и сделали. Тут Джон как будто вздрогнул, правда, я вспомнил об этом только позднее, потому что дрожь была почти незаметна. Дальше Элизабет, перевоплощенная в Исиду, отправилась искать его по четырем сторонам ложи. Потом она подошла к телу — оно так и лежало на полу — и собралась его приподнять, ей помогали трое братьев, которые до этого изображали злодеев. Затем брат Хиклс взял трубку с ликоподием. Это его обязанность. Разжег как обычно и выдул горящий ликоподий, опять же все как обычно. Но, к нашему величайшему изумлению, передник на лице Джона вдруг вспыхнул. Уму непостижимо. Мы кинулись тушить огонь. Я сам снял с него передник, он уже превратился в лохмотья, а после сорвал перевязь, но наш друг даже не шелохнулся. Лежал мертвый. Так все и было.