Эллери Квин - Санаторий смерти
— Ваше умозаключение легко понять, — улыбаясь, сказал Квин. — Если я не ошибаюсь, вы будете добиваться, чтобы против Моргана было выдвинуто обвинение в убийстве?
— Я вообще ничего не собираюсь добиваться. Я хочу только одного — покоя. Я рассказала вам всю историю — можете делать теперь все, что угодно.
Она пожала плечами и хотела было встать, чтобы уйти.
— Еще минуточку, миссис Рассо. — Инспектор жестом удержал ее на месте. — Вы в своем рассказе упоминали про какие-то «бумаги», обнародовать которые угрожал Фильд. Он доставал в какой-то момент ссоры эти бумаги?
Миссис Рассо холодно поглядела на инспектора.
— Нет, сэр, он этого не делал. И поверьте мне, я ни капельки не жалею, что он их не доставал.
— Восхитительное признание, миссис Рассо. В один прекрасный день… Надеюсь, вы понимаете, что в этом деле ваши крылышки не вполне чисты, как принято выражаться, — заметил инспектор. — Поэтому лучше хорошо подумайте, прежде чем отвечать на мой следующий вопрос. Итак: где Монти Фильд хранил свои личные бумаги?
— Здесь мне не о чем долго раздумывать, инспектор, — холодно сказала она. — Я не знаю. Если бы у меня была возможность узнать, я бы узнала. Это уж будьте покойны.
— Может, вы сами пробовали поискать в квартире Фильда, когда его не было дома? — игриво спросил инспектор.
— Может, и так, — сказала она с легкой улыбкой. — Но безуспешно. Могу поклясться, что в этих комнатах ничего не найти. Что, инспектор, будут еще вопросы?
— Не стало ли вам известно в результате длительного и, без сомнения, доверительного общения с вашим Ромео, сколько у него цилиндров? — ледяным тоном осведомился Эллери.
Казалось, неожиданный вопрос, а больше того интонация, с которой он был задан, сбили женщину с толку. Но она все же кокетливо поправила прическу и хихикнула.
— Я полагаю, вы здесь специализируетесь на загадках. Насколько я знаю, мистер, у него был всего один. А сколько же их требуется вам, мужчинам? Разве больше?
— Вы совершенно уверены в том, что говорите? — спросил Эллери.
— Настолько же уверена, насколько и в том, что вы тут сидите передо мной, мистер… Квин.
Она настолько справилась со своим волнением, что опять придала голосу самое нежное звучание. Эллери воззрился на нее так, как естествоиспытатель рассматривает животное какого-нибудь редкого вида. Она слегка надула губы, а затем обвела всех присутствующих дерзким взглядом.
— Кажется, меня здесь не особенно любят, а потому я лучше исчезну отсюда… Ведь не запрете же вы меня, инспектор, в камеру? Я могу быть свободна? Или, может…
Инспектор кивнул.
— О, да, можете идти, миссис Рассо. Но прошу вас оставаться в городе. Поймите нас, мы в самом ближайшем будущем будем нуждаться в вашем восхитительном обществе. Никуда не уедете?
— С превеликим наслаждением останусь! — засмеялась она и удалилась.
Велье, едва дождавшись ее ухода, вскочил и выпалил:
— Ну, инспектор, полагаю, теперь все ясно!
Инспектор устало опустился в кресло.
— Уж не хочешь ли ты этим сказать, Томас, что Моргана следует арестовать по обвинению в убийстве Монти Фильда? Совсем как один из тех глупых сержантов, которые обычно действуют в романах Эллери и с которыми ты, разумеется, не имеешь ничего общего.
— Ну… А как же тогда? — спросил смущенно Велье.
— Будет видно. Нам потребуется еще немного времени, — невесело ответил Старик.
Глава шестнадцатая, в которой Квины идут в театр
Эллери и его отец переглянулись. Велье, который так ничего и не понял, снова сел на место. Какое-то время он тоже сидел молча, потом вдруг, кажется, принял какое-то решение и попросил позволения удалиться.
Когда он ушел, инспектор лукаво улыбнулся и открыл крышку своей табакерки.
— Надеюсь, она не нагнала на тебя чересчур большого страха, Эллери?
Сын его, однако, не был склонен шутить на эту тему.
— От этой женщины у меня просто мороз по коже, — сказал он, содрогнувшись. — «Нагнала страху» — это еще чересчур мягко сказано.
— Я какое-то мгновение просто не мог понять, почему она так себя ведет, — задумчиво проговорил инспектор Квин. — Ты только представь себе — она знала все, а мы топтались в темноте… Вот что сбило меня с толку.
— Я мог бы сказать, что беседа между вами протекала в высшей степени успешно, — заметил Эллери. — Главный ее результат — то, что я наткнулся на некоторые интересные моменты вот в этом труде по графологии. Но должен заметить, что миссис Анжела Рассо в самом деле не отвечает моим представлениям об идеальной женщине.
— Если хочешь знать мое мнение, — ухмыльнулся инспектор, — то наша прелестница по уши влюбилась в тебя. Представь себе только, какие у тебя открываются шансы!
На лице у Эллери появилась гримаса глубочайшего отвращения.
— Ну, хорошо. — Инспектор взялся за телефон у себя на письменном столе. — Как ты полагаешь, Эллери, следует дать Бенджамину Моргану еще одну, вторую, возможность объяснить все?
— Он, черт возьми, не заслужил еще одного раза, — проворчал Эллери. — Но обычно так принято.
— Ты забываешь про бумаги, сын мой! Про те самые бумаги! — подмигнул ему Старик.
Он приветливо поговорил с телефонисткой, и через некоторое время телефон зазвонил.
— Добрый день, мистер Морган, — сказал Квин. — Как у вас дела сегодня?
— Инспектор Квин? — спросил Морган, слегка поколебавшись — Желаю вам тоже доброго дня. Как продвигается расследование дела?
— Вот это я называю вопрос напрямую, мистер Морган, — засмеялся инспектор. — Я, однако, не решаюсь вам так же прямо ответить на него, а то вы, чего доброго, обвините меня в служебном несоответствии… Мистер Морган, сегодня вечером у вас случайно не найдется для нас времени?
— Ну как сказать… — Неуверенный голос адвоката стал еле слышным. — Меня, собственно, вечером ждут дома. Жена, кажется, организует сегодня вечер бриджа. А почему вы спрашиваете, инспектор?
— Я подумывал о том, чтобы пригласить вас отужинать с моим сыном и со мной, — сказал с сожалением инспектор. — Может, мы тогда вместе пообедаем?
— Это что, так уж необходимо, инспектор?
— Ну, я не стал бы прибегать к таким выражениям, мистер Морган… Но я бы оценил, если бы вы приняли наше приглашение.
— О! — Голос Моргана зазвучал чуть уверенней. — Раз так, то я — в вашем распоряжении, инспектор. Когда мы встретимся?
— Вот и прекрасно! В самом деле, просто прекрасно! — сказал Квин. — Как насчет шести часов у «Карлоса»?
— Очень хорошо, инспектор, — спокойно ответил адвокат и повесил трубку.
— Ничего не могу с собой поделать, — пробормотал инспектор. — Жаль мне старину Моргана — и все тут!
Эллери что-то проворчал себе под нос. Ему было не до выражения каких-то симпатий. От визита миссис Анжелы Рассо у него осталось гадливое чувство.
Ровно в шесть утра инспектор Квин и Эллери вошли в уютное фойе ресторана «Карлос» и увидели Бенджамина Моргана. Тот сидел как в воду опущенный. Лицо его было печальным, и даже поза — согнутая спина и широко расставленные колени — выражала какую-то подавленность.
Когда Квины подошли к нему, он героически попытался встретить их улыбкой и поднялся с такой решительностью, что наблюдательным отцу и сыну стало ясно — он уже выбрал роль, какую намерен играть. Инспектора просто переполняли положительные эмоции; отчасти потому, что он чувствовал к полному адвокату искреннюю симпатию, отчасти потому, что он считал эту встречу своим долгом, который был рад исполнить. Эллери, как обычно, был невозмутим.
Все трое поздоровались, словно старые приятели.
— Рад, что вы смогли прийти, Морган, — сказал инспектор. — Я действительно должен извиниться перед вами за то, что ставлю под угрозу ваш домашний покой, в частности, сегодняшний вечер. Но, знаете, бывают моменты…
Он вздохнул. Все трое сели за столик.
— Вам не стоит извиняться, — сказал Морган со слабой улыбкой. — Вы, вероятно, знаете, что каждый женатый человек время от времени бывает рад, если ему приходится провести вечер вне дома… Ну, инспектор, так о чем же вы хотите поговорить со мной?
Старик предостерегающе поднял палец.
— С разговорами давайте-ка чуточку погодим, — сказал он. — Полагаю, что Луи вначале обеспечит нам первоклассный обед. Правда, Луи?
И в самом деле, обед был вершиной поварского искусства. Инспектор, который был равнодушен к кулинарным изыскам, предоставил выбор блюд сыну. Интерес же, который питал ко вкусной еде и ее приготовлению Эллери, можно было бы, не колеблясь, назвать фанатическим. Излишне говорить, что они пообедали просто отлично. Морган, который, видимо, поначалу вовсе не собирался прикасаться к еде, постепенно соблазнился изысканными блюдами, которые ему подавали, и в конце концов полностью забыл о своих бедах — разговорился и даже начал смеяться.
