Уолтер Саттертуэйт - Клоунада

— Нужны усы, — решила она. — Но у нас в доме только одни, а их собирается приклеить себе Гертруда. В смысле для своего костюма.

Внезапно ее лицо просветлело.

— Ура! Ждите здесь.

Мисс Токлас поспешила прочь. Даже когда она торопилась, казалось, что она плывет над полом.

Через минуту она снова вплыла в комнату с карандашом для бровей, изящно зажатым между указательным и большим пальцами, словно то была мертвая ящерица.

— Это не мой, — сказала она, — кто-то оставил. Сидите смирно.

Я чувствовал легкий лавандовый аромат ее духов. Осторожно, мазок за мазком, почти волосок за волоском, она нарисовала мне над верхней губой усы. При этом она держала меня за подбородок, как будто придерживала холст. Она относилась к усам так же серьезно, как все французы, — работала, прищурив глаза и слегка высунув кончик языка между мелкими белыми зубами.

Закончив с этим делом, она отступила назад и принялась оценивать свои старания. В эту минуту в комнату вошла мисс Стайн.

Под мышкой она несла сложенный зонтик. На ней был черный мужской костюм и мужской котелок. Почти все волосы были забраны под шляпу, но можно было разглядеть, что они припудрены — как будто седые. Большие усы, в форме велосипедного руля, тоже были припудрены под стать волосам. На носу — очки в железной оправе.

Мисс Токлас хихикнула и захлопала в ладоши.

— Гертруда, ты просто великолепна.

Мисс Стайн улыбнулась ей и повернулась ко мне.

— А вы что скажете, господин Бомон?

— В кого вы нарядились? — поинтересовался я.

— Ах, ну да. Вы же не в курсе. Я — Форд Мэдокс Форд. Это литературный агент здесь, в Париже, он немец, но любит выдавать себя за англичанина. — Она улыбнулась под огромными усами. — Он тоже сегодня может оказаться там, на маскараде. Интересно, он сам себя узнает?

— А как вам господин Бомон? — спросила мисс Токлас. — Нравится его костюм?

Мисс Стайн оглядела меня с головы до ног. И наконец произнесла:

— Очень недурно, Элис. Но, как мне кажется, кое-чего все же не хватает.

— Сапог, — догадалась мисс Токлас. — Но у нас их нет.

— А как насчет тех резиновых сапог Лео? Помнится, я где-то видела эти старые сапоги. Может, в кухне, под раковиной?

— Но пираты не носили резиновых сапог, — возразила мисс Токлас.

— В общем, нет, — согласилась мисс Стайн, — в общем, нет, Элис. Но пираты все-таки носили сапоги. Пираты никогда не ходили без сапог, какие бы они ни были, так что в такой затруднительной ситуации резиновые сапоги сгодятся вполне.

Мисс Токлас поплыла за сапогами.

А мисс Стайн взглянула в висевшее на стене зеркало, поводила усами. И, очень довольная, улыбнулась сама себе.

Машина оказалась простеньким, маленьким двухместным «Фордом». Приборная доска пустая — ни часов, ни пепельницы, ни зажигалки. Машина голая, как сказала мисс Стайн, поэтому она и звала ее «Годивой».[78]

Мы уехали с Цветочной улицы в семь вечера. Солнце уже село, зажглись уличные фонари, но небо еще было светлое — серое над нами и розовое на западе. С юга набегали темные тучи. Наш путь лежал как раз на юг, так что мы рисковали попасть под дождь.

Как сказал мне Ледок, маскарад начинался в девять часов. По словам мисс Стайн, дорога из Парижа в Шартр должна была занять у нас часа два.

Мы еще раз попробовали позвонить в дом графа в Шартре, но на линии все еще были какие-то неполадки. Мне это по-прежнему не нравилось.

Мисс Стайн вела машину в костюме Форда Мэдокса, плотно надвинув на лоб котелок. Я сидел рядом в костюме пирата. Штанины моих синих панталон были заправлены в резиновые сапоги, которые мне были маловаты. Мисс Стайн дала мне большой кухонный нож, чтобы я засунул его за голенище, но я боялся поранить ногу и спрятал его под сиденье.

Паспорт, деньги и часы лежали в левом кармане панталон, в правом лежал «кольт». Мой обычный костюм мы положили в бумажный пакет и спрятали в багажнике машины.

Мне случалось ездить с плохими водителями, но мисс Стайн, пожалуй, превзошла всех. Некоторое время мы ехали по улице дю Мэн, и она без конца рассказывала, каким был Париж до войны и во время войны. Она не умела разговаривать, не глядя в глаза собеседнику, даже если эти глаза были по большей части зажмурены, потому что этому человеку не хотелось смотреть; как и куда она ведет машину.

Наверное, она всегда так ездила. А может, она так ехала только сегодня, потому что ее тревожила мысль, что мисс Тернер в опасности.

А мисс Тернер действительно была в опасности, так что я не только закрывал глаза, но и держал рот на замке. Мисс Стайн знала Париж и дорогу в Шартр.

Мы свернули направо, на проспект Шатийон, и за несколько кварталов до Шатийонских ворот движение замедлилось. Я понял, что впереди засада. К этому времени сзади скопилось слишком много машин, и повернуть назад, чтобы найти другой путь из города, было поздно.

Они поставили на дороге две полицейские машины так, чтобы между ними могла проехать только одна машина. Ревели клаксоны, французы ругались на чем свет стоит.

Мы потеряли пятнадцать минут, дожидаясь своей очереди. Наконец подъехали к заграждению. При свете фонарей было видно, что полицейские здесь повсюду. Некоторые стояли, облокотившись на машины, другие подпирали стены домов, что-то выжидательно высматривал. У всех в руках были дубинки.

К нам подошел молодой полицейский лет двадцати с небольшим. Не знаю, о чем он подумал, увидев такую пару в машине, но на его лице ничего не отразилось.

Мисс Стайн опустила стекло, содрала усы и помахала ими у него перед носом.

— Bonsoir, monsieur![79] — жизнерадостно произнесла она.

Он пробубнил что-то по-французски, мисс Стайн повернулась ко мне и сказала:

— Ваш паспорт.

Я отдал ей паспорт, и она передала его вместе со своим полицейскому. На его вопросы она отвечала по-французски, и я слышал, как она произнесла Chartres и затем имена De Saintes и LaGrande.

Пока она говорила, полицейский изучал паспорта. Фальшивая печать в моем паспорте указывала, что я приехал во Францию две недели назад.

Полицейский наклонился, чтобы заглянуть в машину, и тут ко мне обратилась мисс Стайн:

— Скажите что-нибудь эдакое, по-пиратски.

И улыбайтесь.

— Йо-хо-хо! — рявкнул я и улыбнулся полицейскому.

Парень, приглядевшись ко мне, тоже улыбнулся. Он отдал наши паспорта мисс Стайн, коснулся пальцами полей своей шляпы, выпрямился и махнул рукой, разрешая нам следовать дальше.

Мисс Стайн передала мне паспорта и проехала мимо двух полицейских машин. Она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Кажется, мы преуспели.

— Ага.

Она положила усы на приборную доску и потерла над верхней губой.

— Не понимаю, как только мужчины могут носить эти глупые штуки. Ужас как чешется!

Всю дорогу от Парижа до Шартра мисс Стайн рассказывала мне о себе и о своем месте в английской литературе. В нескольких словах все сводилось к следующему: был Шекспир и есть мисс Стайн. И она объяснила, почему случилось именно так.

Когда до Шартра оставалось еще километров двадцать — двадцать пять, пошел дождь. Только что дорога был четко видна в свете фар — бледно-желтая полоска между темными стенами леса, — а в следующее мгновение за лобовым стеклом проглядывала только серая муть.

Мисс Стайн сбавила скорость и сгорбилась за рулем, уставившись вперед прищуренными глазами из-под полей шляпы. До этого мы ехали со скоростью шестьдесят километров в час, а теперь делали от силы тридцать. Я взглянул на часы. Без четверти девять.

Через несколько секунд мисс Стайн заговорила, на этот раз не сводя глаз с дороги:

— Бомон.

— Да?

— Вы хорошо водите машину?

— Да.

— Нет, вы действительно очень хорошо водите машину? Я это имею в виду. Можете гнать «Годину» быстрее, чем я? Несмотря на этот мерзкий, противный, отвратительный дождь? Можете это сделать, не угробив ее? Или, уж если на то пошло, не угробив нас?

— Да, — сказал я.

Она кивнула, все еще пытаясь рассмотреть дорогу.

— Тогда, думаю, нужно, — сказала она, сбросила скорость и остановила машину у обочины.

— Я обойду машину, — предложил я. — А вы просто подвиньтесь на мое место.

Я распахнул дверцу и выскочил. Холодный дождь бил мне в лицо, пока я обегал машину спереди. Водительская дверь была открыта, я схватился за нее, прыгнул в машину и захлопнул за собой дверь. Мисс Стайн усаживалась на пассажирском сиденье.

Я отпустил ручной тормоз, поставил первую передачу и вдавил педаль газа в пол. Колеса закрутились, зад машины слегка занесло, потом она рванула вперед. Мисс Стайн ахнула. Я взглянул на нее. Она положила руку на грудь, глаза расширились.

— Все будет в порядке, — заверил ее я.