Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

– Где, – спрашивала Пегги, – дядя Жюль?

Приоткрытая дверь каюты легонько покачивалась в такт мягкому движению судна.

Дядюшка Жюль исчез. Вместе с ним исчезли часы, запонки, бумажники, жемчужные булавки и изумрудный слон.

Глава девятнадцатая

Опрометчивость дядюшки Жюля

Мавританский воин сдернул с головы свой островерхий шлем и швырнул его об пол.

– Готово дело! – произнес он в бешенстве. – Готово! Облапошили! Давайте будем голосовать, если желаете, только теперь мы не сможем сделать ни одно ни другое. Мне это начинает надоедать. Что такое с этим старым забулдыгой? Он еще и клептоман?

– Не трогай его! – выкрикнула Пегги. – Он ничего не может с этим поделать. Он напился, бедняжка. Ну как же я об этом не подумала? Он проделывал подобное раньше. Но в основном с автомобильными ключами, и никто особенно не пострадал, что бы там ни говорили злые языки…

– Какие такие автомобильные ключи?

Она сощурилась, и вокруг глаз разбежались морщинки.

– Ну что тут непонятного? Ключи от машин, те, которыми включают зажигание. Он ждет, пока кто-нибудь уйдет, оставив ключ в замке, а потом осторожно подкрадывается и выдергивает ключ. Затем идет дальше, пока не найдет забор, тогда он забрасывает за него ключ. И отправляется искать следующую машину с оставленным ключом. В Сент-Луисе разразился чудовищный скандал, потому что дядя разошелся вовсю на площадке, где оставляют машины, и надергал за один раз тридцать восемь ключей… Но что же вы ничего не делаете? Бегите за ним! Верните, пока его не увидели…

– АГА! – выкрикнул чей-то взбешенный голос.

Дверь с треском распахнулась. В дверном проеме стоял пузатый маленький человечек со свирепыми бровями и пышными усами, щеки на его жирном лице тряслись от негодования.

– Так-так! Значит, вы пытаться меня обмануть, а? Вы пытаться обмануть самого синьора Бенито Фуриозо Кампозоцци, а? Sangua della madonne, я вам показать! Так вы мне рассказывать, что он есть в порядке, а? Х-ха! Что такое, по-вашему, «в порядке», а? Я вам скажу, синьорина, прямо в лицо: он ПЬЯН! – Синьор Кампозоцци едва не задыхался.

Пегги спешно кинулась к нему:

– Вы его видели? Прошу вас, скажите! Где он?

Синьор Кампозоцци воздел руку к небесам, хлопнул себя по лбу и жутко закатил глаза, демонстрируя белки.

– Что-о-о? Вы спрашивать меня, видел ли я его? Х-ха! Я вам говорить! Никогда еще меня так не оскорбляли! Я до него доберусь. Я говорить: «Синьор Фортинбрас!» Он говорить: «Тсс!» А у него в руках четырнадцать золотых часов и бумажники. Он открывать один бумажник и давать мне – мне, – он давать мне один фунт. Он говорить: «Тсс! Ты купи мне одну бутылку джина, а? Тсс!» А потом опять говорить: «Тсс!» – и совать под каждую дверь по одному фунту. Я говорить…

– Плакали денежки старой акулы, – заметил Уоррен, глядя из-под своих злодейских бровей. – Послушайте, мистер Зоцци, слушайте меня. Вы не видели… в смысле, не было у него при себе украшения? Такой зеленой штуковины на золотой цепочке?

– Х-ха! Не видеть ли я? – вопросил синьор Кампозоцци, кривовато ухмыляясь. – Да он надеть это себе на шею.

Морган развернулся к Вальвику.

– Шкипер, масла в огонь все равно уже плеснули, – сказал он. – Что бы мы ни делали, марионетками мы быть не можем. Однако, если дядюшке Жюлю придет в голову подарить кому-нибудь изумруд… в общем, хуже, чем есть, уже не будет. Лучше нам пойти за ним. Нет, Кёрт! Ты остаешься, слышишь меня?

– Разумеется, я иду, – возмутился Уоррен, снова взмахивая своей кривой саблей и заталкивая в карман костюма бутылку шампанского. – Думаешь, я захочу пропустить такое? Это совершенно безопасно. Меня в этом прикиде родная мать не узнает. Если мы натолкнемся на старую треску или кого-то еще, я просто встану в позу и скажу: «Моя не говорить английский». Видишь?

И он первым вышел за дверь. Никто не возражал. Масло, подлитое в огонь, все равно пылало вовсю, и Морган подумал, что втроем хватать благородного дядюшку Жюля сподручнее, чем вдвоем, – конечно, если они его найдут, – пока он не подарил кому-нибудь часы капитана Уистлера и не усыпал всю палубу С деньгами капитана Уистлера. К тому же к ним присоединился и Кошмар Бермондси.

– Курс на бар! – провозгласил Морган, когда они втроем вывалились вслед за Уорреном в коридор. – Ноги сами понесут его туда. Нет, не этим путем. Давайте вокруг и вдоль левого борта, а то наткнемся на Уистлера и его подручных…

Они затормозили. Со стороны каюты С46 доносился какой-то подозрительный шум: топот убегающих ног, возмущенные голоса и громогласные призывы к оружию. Четверо компаньонов мгновенно поменяли курс и двинулись в носовую часть судна – какое счастье, что они буквально за секунды вычислили путь дядюшки Жюля. И в самом деле, никто, кроме разве что господ Лестрейда, Грегсона и Этелни Джонса[45], не смог бы его упустить. Две или три двери были открыты, из них выглядывали возмущенные пассажиры в рубашках и брюках от вечерних костюмов; топчась на пороге босыми ногами, они дружно орали на ошарашенного стюарда.

– Я ничего не мог поделать! – защищался стюард. – Говорю же вам, сэр…

– Вы! – Уоррен приставил острие сабли к груди стюарда, и тот при виде подобного персонажа едва не завопил. – Вы! – повторил Уоррен, когда стюард намылился бежать. – Вы его видели? Лысый, пьяный человек с плечами, как у борца, в руках полным-полно разных мелких вещей?

– Да! Д-да, сэр! Уберите эту штуковину. Он только что убежал. Он и ваши стащил?

– Мои что?

– Туфли же! – воскликнул стюард.

– Я найду управу на это пароходство! – взвизгнул один из обезумевших пассажиров, вцепляясь стюарду в воротник. – Я их привлеку и потребую такую компенсацию, какой еще не видывали в суде. Я подам жалобу капитану. Я поставил туфли за дверь, чтобы их почистили, а когда вышел за ними, что я увидел, кроме…

– Он украл из-под дверей все проклятые башмаки, все до единого! – засопел другой пострадавший, который метался в поисках обуви по всему коридору, вынюхивая след, словно терьер. – Где капитан? Кто это был? Кто…

– Идем, – велел капитан Вальвик. – Прочь с палубы и в обход.

Они нашли впереди дверь и выбрались на палубу С, ту же самую палубу и с того же борта, где ночью раньше их застиг шторм. Как и прежде, освещение здесь было тусклое, зато на этот раз море было спокойно. Они остановились и огляделись, вдыхая прохладный воздух после духоты внутри