Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13
Как ответить? Писать было нечем. Но тут она увидела, что конец ленточки утяжелен небольшим кусочком карандаша, такого, какие прилагаются к программам на вечерах танцев. Этим неудобным инструментом она написала ответ, привязала банкноту к ленте и протолкнула ее через окно. Вскоре Марни увидела, как ее записка поползла вверх. Джонни был там, и теперь он знал о ней. Ее охватило странное чувство спокойствия оттого, что он был рядом, хоть он и не мог ей помочь. Полчаса она ждала у окна, но в это время на улице уже совсем посветлело, и, очевидно, Джонни решил, что продолжать общение слишком опасно.
Лишившись последних сил, она легла на кровать, думая, что сумеет заставить себя не заснуть, но уже через пять минут забылась тяжелым сном. Звук вставляемого в дверь ключа заставил ее вскочить. Это был тот человек, которого она видела в сторожке. Он принес большой поднос, на котором стояла щербатая тарелка с шестью бутербродами с маслом, грязная чашка и огромный заварочный чайник. В камере стола не было, поэтому он поставил поднос на кровать и, не произнеся ни слова, вышел. Она посмотрела на маленькие платиновые часики на руке – десять часов. Спустя полчаса мужчина вернулся, чтобы забрать поднос.
– Где я? – спросила она.
– В тюрьме, – ответил он, слегка удивившись такому вопросу. – Только она получше любой тюрьмы, где вам приходилось бывать, барышня. Но не пытайтесь расспрашивать меня, если не хотите получить грубый ответ.
В два часа был принесен обед. На этот раз еда была сервирована лучше – должно быть, Джеффри специально для нее привез из Оксфорда новый набор посуды. Марни попыталась узнать, что случилось с ее отцом, но ответа не добилась.
Унылый день тянулся изнурительно долго. Каждая минута казалась часом, каждый час – вечностью. Снова начало темнеть, когда дверь в ее камеру открылась в третий раз. Это был Джеффри Лег. Когда Марни увидела его лицо, ее ужас сменился удивлением. Он был смертельно бледен, глаза его горели странным блеском, рука, которую он поднес к губам, дрожала, как в лихорадке.
– Что тебе нужно? – спросила она.
– Мне нужна ты, – надломленным голосом промолвил он. – Твоя жизнь за жизнь отца!
– Что это значит? – изумилась она.
– Ночью Питер Кейн убил моего отца, – сказал он.
– Ты с ума сошел! – воскликнула она. – Мой отец здесь… Ты же сам говорил.
– Я обманул тебя. Да какая разница, что я наговорил тебе? Питер Кейн сбежал по дороге в Китаун, вернулся в клуб и убил моего отца!
Глава XXX
Девушка смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова, пока наконец у нее не вырвалось:
– Это неправда!
– Ах, неправда? – взвыл Джеффри, не помня себя от ненависти, от горя, объятый безумной жаждой мщения. – Я покажу тебе, какая это неправда, моя милая. Ты – моя жена. Тебе понятно?.. Если нет, скоро поймешь.
Он бросился вон из камеры, яростной бранью изливая свою черную душу. С грохотом захлопнув дверь, Джеффри большими быстрыми шагами вышел из коридора и направился к небольшому зданию, в котором раньше находилась контора начальника тюрьмы, а теперь располагалась главная резиденция Великого Печатника.
Он налил себе почти полный стакан виски и, не разбавляя, выпил его одним духом. Его помощник, с интересом наблюдавший за ним, сказал:
– Джефф, сдается мне, настала пора делать ноги. Мы не сможем долго держать здесь этих людей. Да и ребята напуганы.
– Напуганы, говоришь? – презрительно улыбнулся Джеффри Лег. – Я думаю, перед судьей и присяжными поджилки у них будут еще сильнее трястись.
– Как раз этого они и боятся, – хладнокровно ответил его помощник. – В любом случае, Джефф, нам пора сматывать удочки. Любой умный человек на нашем месте уже начал бы подыскивать тихое местечко на континенте.
Джефф надолго задумался, и, когда заговорил снова, голос у него уже был спокойнее.
– Может, ты и прав, – промолвил он. – Передай им, что они могут убираться сегодня ночью.
Его помощник явно не ожидал такого ответа.
– Сегодня? – переспросил он. – Я и не думал, что мы так спешим.
– Передай им, что все получат свои деньги. Я закрываю дело.
– Кто убил твоего отца?
– Питер Кейн, – прорычал Лег. – Я это точно знаю. Полиция покрывает его, но это наверняка он. Его утром нашли в клубе.
Он некоторое время сидел молча, угрюмо глядя на стакан у себя в руке.
– Пусть уходят сегодня же, – наконец произнес он. – Я сам им объявлю.
– Хочешь, чтобы и я ушел?
Лег кивнул.
– Да, я хочу остаться один. Сегодня ночью я собираюсь попрощаться с двумя людьми, – процедил сквозь зубы он.
– Некоторым нашим Джонни Грей нравится, они с ним срок мотали, и… – начал его помощник, но Джеффри, выругавшись, прервал его.
– Я поэтому и хочу, чтобы они сегодня же убрались к черту! И чем раньше, тем лучше.
Он вскочил и решительным шагом вышел из комнаты. Второй мужчина последовал за ним на расстоянии.
В тюрьме было два блока, и Джефф свернул во второй. Здесь коридор был ярко освещен. Почти со всех камер были сняты двери, а некоторые из них явно служили спальнями для тех пяти-шести людей, которые сейчас сидели за столом и играли в карты. Только в четырех местах двери камер остались на месте, потому что за ними находились сложные механические прессы, которые с утра до вечера печатали французские, американские и английские бумажные деньги. Среди тех, кто играл за столом или вышел из своих комнатушек, привлеченный неожиданным появлением Лега, не было никого, кто не отсидел бы большой срок за фальшивомонетничество. Джеффри подбирал их так же тщательно, как театральный режиссер подбирает актеров в свою труппу. Все это были люди без родного очага, без родственников, а многие из них и без надежды на будущее; люди привычные к тюрьме, для которых этот необычный способ существования привносил лишь приятное разнообразие в постылую жизнь.
Местные власти были убеждены, что в Китаунской тюрьме ныне располагалось предприятие, занимающееся какими-то сложными разработками, поэтому не чинило преград, когда к «лабораториям» проводили электрические кабели. Не было надежнее убежища, чем то, которое нашел Джефф, к тому же защищенного лучше, чем любое другое здание.
Говорил он не долго и по существу.
– Ребята, я думаю, настало время нам расходиться по домам. У всех вас денег столько, что хватит до конца жизни жить, ни в чем себе не отказывая, и мой вам совет: бегите за границу как можно скорее. Паспорта у вас есть, дорогу вы знаете, и более удобного времени, чем сейчас, не будет.
– Это что же, Джефф, нам всем прямо сегодня разбегаться? – раздался чей-то голос.
– Да. Я приготовлю машину, которая отвезет вас в Лондон, только инструменты свои вам придется оставить здесь. Но вы вполне можете себе это позволить!
– А со станками что будет?
– Это мое дело, – ответил Джефф.
Подобное предложение не вызвало всеобщего одобрения, но все эти люди испытывали такое благоговение перед Великим Печатником, что, хоть и колебались, тем не менее подчинились ему. К десяти часам вечера тюрьма опустела. Остались только Джеффри и его помощник.
– Что-то я не видел, чтобы Билл Холлисс садился в машину, – сказал последний, но Джеффри Лег был слишком сосредоточен на своих планах, чтобы думать о таких мелочах.
– Дженкинс, теперь и ты можешь уезжать, – сказал он. – Забирай свою машину и езжай, куда хочешь.
– Давай, я с тобой до утра останусь, – предложил его товарищ.
– Ты уедешь сегодня. Иначе к чему было отсылать остальных?
Джеффри закрыл большие ворота, когда машина скрылась из виду. Он остался один со своей женой и человеком, которого ненавидел. Теперь мысли его текли гладко, безумие, охватившее Джеффри в первые часы после страшного известия, утихло. Порывшись в старой маленькой подсобке, он нашел то, что искал. Это был моток прочной веревки. Повесив его на руку и прихватив фонарь, он вышел во двор и направился к небольшой пристройке у стены. Сняв ржавый висячий замок, Джеффри раскрыл двери. Здесь было пусто, но весь пол был покрыт толстым слоем мусора и пыли. Раздобыв метлу, он подмел, потом по лестнице поднялся к балке, которая проходила поперек потолка, и крепко привязал к ней один конец веревки. Спустившись, он потратил еще полчаса на то, чтобы связать петлю.
Он находился в месте, где когда-то проводились казни. Под его ногами был открывающийся специальным рычагом люк, в который проваливались повешенные. Джеффри хотел было проверить, как работает старый механизм, но на то, чтобы привести его в исходное состояние, ушло бы слишком много времени. На лице его выступил пот, когда он наконец закончил приготовления. На дворе было уже темно, блеск далекой молнии на миг осветил мрачные закоулки тюремного двора.
Когда он вошел в тюремный коридор, его слуха достиг низкий раскат грома, но в его душе бушевала такая буря, с которой не могло сравниться ни одно природное ненастье.
