Сергей Сидорский - Осознание ненависти
Взгляд Холмова, блуждавший по двору, остановился на светло-зеленом «москвиче», припаркованном возле дома. Около машины прохаживался высокий темноволосый мужчина в сером плаще. Решив, что это и есть Григорий Дворский, Холмов спрыгнул с подоконника, набросил куртку и быстро спустился вниз, рассчитывая с ним поговорить. Но его опередили. К Дворскому подошел Можаев, и между ними сразу же завязался довольно оживленный разговор. Холмов в нерешительности остановился, затем направился в сторону теннисного корта. Проходя мимо беседующих, он услышал несколько отрывочных фраз, которым сначала совсем не придал значения.
— Нет, Григорий Кириллович, — говорил полковник, — уверен, что в своих выводах я не ошибаюсь.
— Но это же безумие! — воскликнул Дворский. — Вы слышите: безумие!
— И тем не менее, я знаю, что говорю. В вашем доме…
Тут Можаев понизил голос, и Холмов не расслышал последних слов.
Ответ Дворского между тем был довольно отчетливым.
— Ваши подозрения, полковник, ничем не подтверждены.
— Да нет же! — возразил Можаев и снова что-то сказал, на этот раз уже совсем тихо.
— Вот как? — скептически обронил Дворский, и это были последние слова, которые услышал Холмов, поскольку собеседники стали удаляться.
«Полковник начинает расследование», — с улыбкой подумал Холмов, ускоряя шаг. Но тут его слух уловил мягкий щелчок, донесшийся со второго этажа, — кто-то закрыл окно, выходящее в коридор.
Заинтригованный, Холмов стремительно обернулся, но увидел лишь, как колыхнулась занавеска. Было очевидно, что разговор между Дворским и Можаевым заинтересовал кого-то еще.
Со стороны корта время от времени долетали звуки ударов по мячу Холмов прямиком направился туда, но возле открытой террасы задержался. Там в полном одиночестве за круглым столом сидела немолодая рыжеволосая женщина в строгом темно-коричневом костюме и читала какой-то толстый роман. Ее лицо было чрезвычайно напряжено, взгляд суров, а тонкие губы плотно сжаты, словно она на кого-то сердилась. По описанию полковника Холмов сразу узнал Эмму Иннокентьевну Блиссову и вежливо с ней поздоровался. В ответ та удивленно подняла голову и неожиданно улыбнулась. Улыбка разгладила черты ее лица, которое оказалось достаточно свежим и привлекательным. Чтобы избежать уже готового завязаться разговора, Холмов быстро прошел на территорию корта.
Там двое мужчин, стоя по разные стороны сетки, играли во что-то отдаленно напоминающее теннис. Один из них часто промахивался по мячу и только разводил руками, как бы оправдываясь: «Ну что поделаешь! Эта ракетка такая маленькая, а мяч летит так быстро!»
Заметив Холмова, они оставили свое занятие и подошли к нему, чтобы самым непринужденным образом познакомиться.
— Олег Кличев, — сказал невысокий, плотный мужчина с проседью в волосах, тяжело переводя дыхание. — Приехали отдохнуть? Время не самое удачное, но вам здесь понравится.
— Павел Энский, доктор, — смуглолицый, с проницательными голубыми глазами партнер Кличева протянул Холмову руку и широко улыбнулся.
Холмов ответил на рукопожатье и также представился.
— Играете в теннис? — спросил Энский.
— Нет, — ответил Холмов, предчувствуя, что последует за этим вопросом.
— Неважно. Снимайте куртку. Замените Кличева. У него, как и у каждого заядлого курильщика, хроническая одышка. Больше пяти минут он бегать не в состоянии. А вам необходимо согреться.
— Соглашайтесь, — заметив колебания Холмова, сказал Кличев. — Он все равно от вас не отстанет.
— Хорошо. Но только одну партию, не больше, — предупредил Холмов.
— Договорились, — Энский подобрал мячи и пошел подавать.
Игра началась. Холмов не обманул, сказав, что впервые взял в руки ракетку. По корту он двигался плохо, несколько мячей отбил в никуда и вскоре признал свое поражение. Донельзя разочарованный доктор только покачал головой, оценивая игру соперника.
— Я-то думал, что хуже Кличева играть просто невозможно, — произнес он с улыбкой. — Но, похоже, я ошибался.
— Я вас предупреждал, — ответил Холмов. — К тому же я предпочитаю другие игры.
— Черт побери! А ведь господин Холмов прав, — прокричал со своего места Кличев. — Не каждому по душе гоняться за мячом, пущенным таким опасным противником, как доктор! Настоящая игра — это карты. Безусловно, это самое удачное изобретение человечества.
— Позвольте с вами не согласиться, Олег Станиславович, — промолвил Энский.
— Глупости! Вы возражаете мне только потому, что все, что вы сейчас сказали в наш адрес в отношении тенниса, можно смело сказать о вас в отношении карт! Вы играете в карты, господин Холмов?
— Нет, — отрезал тот.
— Нет? — переспросил Кличев с таким недоумением, словно Холмов только что признался ему в том, что не умеет дышать.
— Вы не ослышались.
— Черт побери! Тогда чем же вы занимаетесь?
— В данный момент я отдыхаю в этом доме с моей женой.
— И как вам наш старый замок?
Холмов неопределенно пожал плечами.
— А вот мне здесь нравится! — воскликнул Кличев, и глаза его загорелись. — Мне здесь все нравится! Вы когда-нибудь видели такие горы? А другой такой лес? Ведь это невероятно! Люди просто не отдают себе отчета в том, как здесь прекрасно! Такой красоты я больше нигде, повторяю, нигде не видел! А какая здесь тишина! Этой ночью я чуть с ума не сошел от страха, ощущая эту жуткую тишину, нарушаемую лишь стоном древнего леса. А утром? Утром я уже схожу с ума от счастья! Признаюсь, я трижды предлагал Дворскому продать мне этот дом. Но тот упрям и пока раздумывает. Но скажите мне, над чем тут думать? Они с женой давно погрязли в долгах. Я же предлагаю им выход. Сама идея сделать из этого дома пансионат была абсурдна. Здесь надо жить, здесь надо наслаждаться жизнью!
— А вы не допускаете мысли, мой дорогой друг, что этот дом им не менее дорог? — заметил Энский.
Кличев бросил на доктора сердитый взгляд.
— Черт побери! Какое мне до этого дело? Я предлагаю им сделку. Они вольны принять ее или отказаться.
— Если вы и с ними разговаривали подобным тоном, то не удивительно, что вы до сих пор не получили ответа.
— Доктор, остерегитесь! Вы разрушите нашу дружбу!
— Олег Станиславович, этим в прямом и переносном смысле занимаетесь именно вы!
Холмов неодобрительно посмотрел на спорящих и негромко кашлянул.
— Извините, господа, мне нужно идти. Приятно было познакомиться.
— Однако каков лицемер! — с притворным осуждением воскликнул Кличев, и лицо его мгновенно переменилось — на нем появилась лукавая улыбка. — Если уж кому и пристало извиняться, так это нам с доктором. Но должен признаться, моей вины в этом практически нет никакой. О замке со мной лучше не говорить. Иной раз в споре я просто теряю голову. Мы живем здесь с женой уже почти три месяца и привыкли считать его своим. Но оставим этот неприятный разговор. После обеда наше общество собирается в горы. Не хотите ли к нам присоединиться, господин Холмов?
Энский также приглашающе кивнул головой.
— Спасибо, я подумаю, — ответил Холмов.
Глава V
Холмов озадачен
Холмов вошел в дом и уже собирался подняться к себе в комнату, как вдруг услышал оживленные голоса, долетавшие из гостиной. Один из них показался ему очень знакомым. Холмов подошел к открытой двери в гостиную и осторожно заглянул внутрь. Перед пылающим камином стояли два больших кресла, но сидевшие в них люди были скрыты от посторонних взглядов высокими спинками. Холмов предупредительно кашлянул и только тогда переступил порог.
Разговор тут же прервался, а из-за спинок кресел выглянули настороженные женские лица. Это были Женя и Эмма Иннокентьевна Блиссова.
— Простите, если помешал вам, — пробормотал Холмов, заметив, что ему не очень-то рады. — Я услышал голос моей жены и…
Блиссова с недоумением посмотрела на Женю. Та смущенно кивнула. Заметив это, Холмов залился краской.
Блиссова перевела на него свой строгий взгляд.
Повисла продолжительная пуза, в течение которой Холмов трижды пожалел о том, что решил заглянуть сюда.
На выручку ему пришла Женя.
— Мы с Александром поженились совсем недавно, — сказала она абсолютно непринужденным тоном. — И нашу поездку сюда можно назвать свадебным путешествием. Кстати, Александр, Эмма Иннокентьевна тоже здесь отдыхает.
— Рад с вами познакомиться, — просто сказал Холмов.
— Я также очень рада, — с неожиданной теплотой в голосе произнесла строгая дама и улыбнулась. — Я увидела вас на улице, хотела заговорить, но вы поспешно удалились, очевидно, предпочтя общество неких, с позволения сказать, теннисистов.
Холмов опустил голову, понимая теперь, чем был вызван столь холодный прием.
