Куинн Фосетт - Братство страха: Роман о Майкрофте Холмсе
Голова у меня раскалывалась от боли; я понимал, что пытаться так же лихо вскочить на лошадь будет просто глупо, и потому охотно согласился принять помощь главного кондуктора, когда тот пришел с фонарями, о которых говорил Холмс.
— Думаю, что нам стоит подняться на холм, а затем направиться на запад, — сказал Холмс, когда мы отъехали от поезда.
— То, что вы говорили о приближающейся помощи, — это правда? — спросил я, отбросив наконец осточертевшую повязку.
— В общем и целом — да. Но к тому же в семь часов вечера здесь ежедневно проходит поезд из Селеста в Саарбрюкен. — Он остановил своего карего коня, который, как и все представители этой масти, в полумраке казался совсем черным, — светлело лишь брюхо да подпалина на морде — и знаком предложил мне сделать то же самое. — Прислушайтесь.
Издалека донесся настойчивый голос паровозного свистка.
— Это просто прекрасно. Особенно с учетом того, что пришлось вынести пассажирам.
— Гатри, мальчик мой, все пассажиры будут потчевать знакомых историей об этом приключении, по меньшей мере, года четыре, — ответил Майкрофт Холмс в той же саркастической манере, которой обыкновенно придерживался, сидя за завтраком в своей квартире на Пэлл Мэлл. — Один из главных недостатков нашей работы в том, что мы не имеем права рассказывать о ней. Если мы начнем болтать, все трактирщицы от Нью-Йорка до Будапешта сбегутся слушать, и у нас не останется времени заниматься делом. — Он рассмеялся и тронул коня. Взгляд его был прикован к земле, освещенной лучом фонаря, в поисках следов недавно прошедшей кавалькады.
И наконец на мокрой земле появились следы множества подкованных копыт. Судя по отпечаткам на узкой тропе, те, за кем мы гнались, двигались на запад.
— Похоже, я знаю, куда они направляются, — сказал Майкрофт Холмс через час. Уже совсем стемнело, дождь стал тише, но ветер усилился, и его резкие порывы, казалось, насквозь прожигали меня холодом, ноги и спина разболелись из-за того, что мне приходилось прилагать изрядные усилия — коленями направлять моего могучего ганноверца, в голове при малейшем движении снова и снова возобновлялся монотонный гул. — Часа через два мы минуем озеро и попадем в Дьёз, где сможем переночевать. Лошадям нужен отдых, да и нам с вами, Гатри, необходимо будет согреться, хорошо поесть и известить Тьерса, что еще не все потеряно.
— Вы так считаете? — чуть слышно спросил я.
— Да, Гатри. Теперь я получил очень важные сведения, которых мне недоставало прежде, и это поможет нам, пока они не подозревают, что мне известно. — Он указал на дорогу, взбегавшую на дамбу между двумя прудами. — Будем следовать по ней, на развилке свернем на север и окажемся в Дьёзе.
— Развилка… север… — повторил я в некотором отупении. Мне была видна лишь одна-единственная узкая дорожка, убегавшая в темноту между озерами. Саквояж, казалось, весил не менее пяти стоунов и с каждой минутой становился все тяжелее. Если бы не записные книжки, лежавшие в нем, я уже давно бросил бы его, но всякий раз мысль о содержимом моей надоевшей поклажи удерживала меня от этого безответственного поступка.
— Развилка находится сразу за дамбой. Южная дорога ведет к деревне Эмен и возвращается в Сарбур. — Он сообщил это с небрежностью, свидетельствовавшей о хорошем знании этих мест.
Я встряхнул головой. Казалось, из-за усталости я не смогу даже раскрыть рот, чтобы задать естественный вопрос о том, откуда он все это знает. Но тем не менее я не мог не спросить:
— А что же такое опасное для Братства вам известно?
Холмс взглянул на меня, и я уловил некоторое самодовольство, проглянувшее сквозь демонические черты, которые его лицу придавал пляшущий свет фонаря.
— Мне известно, где находится замок фон Метца. Я совершенно случайно узнал об этом три года тому назад, когда мне в руки попал шифрованный отчет Братства о многих его акциях. Благодаря полученным сведениям, нам удалось тогда уничтожить четыре оплота этой организации — в Австрии и Богемии. Но те, что находятся во Франции, Италии и Германии, остались неприкосновенными. В этом знании заключается сейчас мое единственное преимущество, и я обязан использовать все возможности, которые оно дает. — Он указал на свежие следы от подков, испещрившие дорогу. — Судя по следам, они направляются в свое убежище, находящееся в этих краях. Так что давайте заночуем в Дьёзе, чтобы быть свежими и отдохнувшими, перед тем как завтра встретиться с ними.
Как удалось ему получить этот шифрованный отчет? — подумал я. И чем пришлось за это заплатить? Меня так и подмывало задать эти вопросы, но я так сильно замерз и устал, что был не в состоянии найти нужные слова. К тому же, должен признаться, в глубине души я боялся услышать ответ. Я ослабил поводья и, позволив своему скакуну спокойно следовать за лошадью, на которой восседал Холмс, постарался изгнать из головы видение кипящих горшков, содержащих тушеное мясо и клецки. Эти яства казались мне сейчас слаще нектара.
Казалось, что минула целая вечность, пока мы, наконец, достигли Дьёза и направились по улице, вдоль которой возвышались каменные дома, к расположенной на севере городка гостинице с забавным названием «Кот-рыболов». Название иллюстрировала вывеска с изображением улыбающегося полосатого кота, вытаскивающего рыбку из воды. Город стоит на реке Сей, рядом озеро и канал, так что подобная картинка здесь, должно быть, никого не удивляет, подумал я. Майкрофт Холмс тем временем вызывал кого-нибудь из гостиницы встретить нас.
На зов поспешно выбежал конюх, укрывавшийся от дождя под клеенчатой непромокаемой накидкой. Нетвердо держась на ногах и обдавая нас свежими парами грога, он принял лошадей и вежливо сообщил, что мадам сейчас выйдет к нам. Он не подал и виду, что ночное появление двоих мужчин на неоседланных упряжных лошадях удивило его, а спокойно взял коней под уздцы и повел в конюшню, на ходу обещая добрым животным задать им теплого пойла и почистить.
— По крайней мере, конюх здесь знает свое дело, — одобрительно заметил Майкрофт Холмс. Подойдя к входной двери, он громко стукнул два раза. Подождал и стукнул еще трижды. Дверь вскоре отворилась, и он, поклонившись, сказал на прекрасном французском языке:
— Добрый вечер, мадам. Сожалеем, что вынуждены побеспокоить вас в столь поздний час, но нам, как вы, вероятно, заметили, нужны комнаты. — С этими словами он протянул ей несколько ассигнаций; значительно больше, чем мог стоить ночлег. — Это за неудобства, которые причиняют голодные запоздалые путники.
Мадам была женщиной средних лет с хрупким, как у птички, телом и кислым выражением, прикипевшим к ее лицу за многие годы обслуживания путников. Она была одета в темное платье, а голову украшал вдовий чепец. Ничего не сказав, она взяла деньги и придержала дверь, пропуская нас внутрь.
— У нас сегодня не так много дел, мсье, чтобы вы причинили какие-нибудь неудобства. На кухне остался недавно приготовленный наварен из молодого барашка, а в печи стоит теплый пирог с сыром и луком. Если хотите, могу подать вина. — Она положила на конторку большую книгу и внимательно смотрела, как Майкрофт Холмс записал туда имя Э. Саттона из Брюсселя и Лондона и его камердинера Джошуа.
— Джошуа? — шепотом уточнил я.
— На случай, если нам потребуется обрушить стены Иерихона, мой мальчик, — так же тихо ответил Холмс. — А теперь, мадам…
— Тилло, — подсказала хозяйка. — Вы замерзли и проголодались. Пока вам приготовят комнаты, пройдите в мою малую столовую, и я сама подам вам ужин. Оставьте саквояж, горничная отнесет его.
Мне не хотелось этого делать, но я понимал, что если стану повсюду носить его с собой, хозяйка непременно задумается о его содержимом, а потом переключится на наше не совсем обычное появление, а этого следовало бы избежать. Да и трудно было предположить, что кто-нибудь явится в гостиницу безнаказанно обыскивать мой багаж. Взглянув на Майкрофта Холмса, я заметил, что тот кивнул, я подчинился и оставил саквояж у конторки.
Мадам Тилло, улыбаясь, повела нас в глубину гостиницы.
— Вам повезло. У меня сегодня заняты только две комнаты. В одной молодая дама, она едет на встречу со своими родными. И еще джентльмен. Я думаю, военный, хотя и не в мундире. — Тут она распахнула перед нами дверь и сразу же принялась просить прощения за холод, а затем бросилась к камину, пошевелила тлеющие головешки и бросила на них два коротеньких полена. — Скоро здесь станет теплее, — заверила она.
— Очень хорошо, — сказал Майкрофт Холмс. Он с удовольствием сбросил с плеч огромное кучерское пальто и снял шляпу, потерявшую под дождем всякое подобие формы, сложил все это кучей в стороне и сел на один из обитых материей стульев. — Мы долго ехали под дождем.
— Где сломалась ваша повозка? — полюбопытствовала мадам Тилло. — Я взглянула на ваших лошадей, на них не было седел, и сбруя упряжная, а не для верховой езды. Кучер, небось, где-нибудь вывалил вас в канаву! — Кислое выражение ее лица стало еще выразительнее, у меня даже заломило зубы.