Старик в углу - Эмма Орци
Полиция утверждала, что смотрительницу убили и ограбили вечером до того, как она легла спать, что убийство совершил мистер Гринхилл, поскольку он был единственным близким знакомым покойной, и, как выяснилось, бесспорно находился в непосредственной близости от Рубенс-студии в необычно поздний час.
В его собственный рассказ как о себе, так и о роковом вечере, верилось с трудом. Миссис Оуэн приходилась родственницей его покойной матери, сообщил он. Сам он был литографом, и у него имелось достаточное количество свободного времени. Поэтому он с удовольствием водил пожилую женщину по разным увеселительным заведениям. Он не раз предлагал ей бросить чёрную работу и переехать к нему, но, к сожалению, на покойную сильно влиял её племянник, носивший ту же фамилию. Этот Оуэн всячески эксплуатировал добродушную женщину и неоднократно наносил изрядный ущерб её сбережениям в Биркбек-банке.
После сурового перекрёстного допроса, устроенного прокурором по поводу предполагаемого родственника миссис Оуэн, Гринхилл признал, что ни разу не встречался с ним. Всё, что ему было известно – имя. Главное занятие упомянутого племянника состояло в том, чтобы обхаживать добросердечную старушку, но к ней он ходил только по вечерам, когда определённо знал, что застанет её в одиночестве, сразу же после того, как все обитатели Рубенс-студии покидали дом.
Я не знаю, заметили ли вы этот факт – но и судья, и адвокат акцентировали внимание на прямое противоречие заявлений обвиняемого и показаний кассира Биркбек-банка со словами миссис Оуэн. «Я уезжаю за границу к племяннику, у которого буду вести хозяйство», – так говорила бедняжка.
Ну так вот, младший Гринхилл, несмотря на нервозность и временами противоречивые ответы, строго придерживался своей точки зрения: племянник, часто навещавший тётю, обитает в Лондоне.
Впрочем, высказывания убитой женщины не приняли в качестве законных доказательств[102]. Мистер Гринхилл-старший возразил, что у покойной могло быть и два племянника, и судье с обвинителем пришлось с этим согласиться.
Что касается вечера, непосредственно предшествовавшего смерти миссис Оуэн, юный Гринхилл заявил, что посетил с ней театр, проводил до дома и поужинал вместе с ней в её комнате. На прощание, в 2 часа ночи, она решила подарить ему десятифунтовую банкноту, прибавив при этом: «Считай меня своей тётей, Артур. Если ты не возьмёшь деньги, Билл непременно заберёт их». В самом начале вечера она была чем-то встревожена, но позже повеселела.
«Она ещё что-нибудь говорила об этом племяннике или о своих денежных делах?» – спросил судья.
Молодой человек снова заколебался, но ответил: «Нет! Ни об Оуэне, ни о деньгах».
– Если я правильно помню, – добавил Старик в углу, – поскольку сам на суде не присутствовал, дело было отложено. Но судья не разрешил освобождение под залог. Подсудимый удалился из зала чуть ли не полумёртвым, хотя бросалось в глаза, что мистер Гринхилл-старший выглядел решительным и ничуть не обеспокоенным. Допрашивая от имени своего сына судебного медика и других свидетелей, он весьма умело пытался сбить их с толку, уточняя самое позднее время, когда миссис Оуэн могла быть ещё жива.
Он особо отметил тот факт, что к моменту появления арендаторов обычная утренняя работа смотрительницы была уже полностью выполнена. Возможно ли, вопрошал он, что для этого женщина накануне трудилась весь вечер, особенно учитывая тот факт, что она намеревалась элегантно приодеться, поскольку собиралась в театр? Отличный аргумент против обвинения, которое не замедлило возразить: с той же вероятностью женщина, завершив работу, разделась рядом с открытым окном в девять утра, когда в комнату влетал снег.
Думаю, что мистер Гринхилл-старший представил бы любое количество свидетелей, которые помогли бы доказать убедительное алиби его сына, если бы только какой-нибудь случайный прохожий не увидел миссис Оуэн живой после этих роковых 2 часов ночи.
Впрочем, он был способным и серьёзным адвокатом, и, по-моему, судья проникся симпатией к его напряжённым усилиям в интересах сына. И предоставил недельную отсрочку, что, похоже, полностью удовлетворило мистера Гринхилла.
Тем временем газеты без устали кричали о загадке на Перси-стрит. Как вам, несомненно, известно из личного опыта, приводились бесчисленные аргументы в пользу различных вариантов:
«Несчастный случай?»
«Самоубийство?»
«Убийство?»
Прошла неделя, и слушание по делу Гринхилла возобновилось. Естественно, суд был переполнен. Не требовалось особой проницательности, чтобы сразу заметить: взгляд подсудимого горел надеждой, а его отец был в приподнятом настроении.
Снова перечислили множество второстепенных улик, а затем настала очередь защиты. Мистер Гринхилл вызвал миссис Холл, кондитершу с Перси-стрит, чья лавка находилась напротив Рубенс-студии. Она сообщила, что 2 февраля в 8 часов утра, приводя в порядок витрину своего магазина, увидела смотрительницу студии. Миссис Оуэн, закутавшись в шаль, как обычно, стояла на коленях и чистила лестницу у входа. Мистер Холл также видел смотрительницу, и миссис Холл заметила мужу: как здорово, что в их лавке ступени выложены плиткой, которую не нужно мыть в такое холодное утро.
Мистер Холл, кондитер, подтвердил это заявление. Затем мистер Гринхилл триумфально представил третьего свидетеля, миссис Мартин, с Перси-стрит, которая в 7.30 из своего окна на втором этаже видела, как смотрительница вытряхивала циновки перед входной дверью. Слова свидетельницы о том, как миссис Оуэн трудилась, с головой закутавшись в шаль, буква в букву совпали со словами четы Холл.
Всё остальное для мистера Гринхилла не представило ни малейших трудностей: его сын был дома, завтракал в 8 часов утра, что подтвердил не только сам адвокат, но и слуги.
Погода была настолько скверной, что молодой Артур весь день просидел у камина. Миссис Оуэн была убита в тот же день после 8 утра, поскольку до этого часа её видели живой три человека, и, следовательно, Гринхилл-младший не причастен к смерти миссис Оуэн. Полиции следует искать другого преступника или же подчиниться мнению, которое на первых порах звучало среди публики: то ли миссис Оуэн стала жертвой ужасающего несчастного случая, то ли преднамеренно решила расстаться с жизнью столь причудливым и трагичным образом.
Но перед тем, как юного Гринхилла окончательно оправдали, ещё раз допросили нескольких свидетелей, главным из которых был старший мастер стекольного завода. Он пришёл в Рубенс-студию в 9 утра и весь день работал. Так вот, мастер утверждал, что в тот день не заметил никаких подозрительных людей, пересекавших холл. «Но, – продолжил он с улыбкой, – я не сижу и смотрю на всех, кто поднимается и спускается по лестнице. Я слишком занят, а дверь на улицу всегда открыта; любой может войти в дом, подняться или спуститься, если знает куда идти».
Полиция
