Старик в углу - Эмма Орци
Вот она, – добавило забавное создание, выложив фотографию перед Полли. – Настолько респектабельна, скучна и неинтересна, насколько это вообще возможно для представительницы вашего очаровательного пола. Подобное лицо и подростка не введёт в искушение, а уж тем более не склонит к совершению преступления.
И представьте себе удивление и потрясение арендаторов Рубенс-студии, когда в шесть часов пополудни они увидели миссис Оуэн – скромную, респектабельную миссис Оуэн – в экстравагантном чепце и плаще, отороченном имитацией каракуля. Распахнутый спереди плащ демонстрировал миру золотой медальон на цепочке невероятных размеров.
Легкомысленные художники не замедлили разразиться комментариями, намёками, саркастическими репликами в адрес достойной женщины.
С того дня почтенная смотрительница Рубенс-студии как будто переродилась. День за днём, сопровождаемая изумлёнными взорами арендаторов и возмущёнными взглядами соседей, она демонстрировала миру свои наряды, один чуднее другого, полностью забросив работу. Теперь никто не мог найти её, когда требовалась помощь.
Естественно, в Рубенс-студии не стихали разговоры по поводу «беспутного поведения» миссис Оуэн. Жильцы начали складывать два и два, и спустя непродолжительное время пришли к твёрдому заключению, что падение честной женщины чуть ли не день в день совпало с появлением в студии № 8 молодого Гринхилла.
Все замечали, что по вечерам он уходит позже остальных, однако никто не предполагал, что из-за работы. Подозрения вскоре переросли в уверенность, когда стекольщик увидел миссис Оуэн и Артура Гринхилла за обедом в ресторане «Гамбиа» на Тоттенхэм-Корт-роуд.
Рабочий, который пил чай у стойки, особо отметил, что счёт оплачивала миссис Оуэн. А обед был роскошным – телячьи котлеты, вырезка, десерт, кофе и рюмочка ликёра. Когда пара покинула ресторан, явно пребывая в чудесном настроении, молодой Гринхилл курил дорогую сигару.
Сведения о подобном недопустимом поведении рано или поздно должны были дойти до ушей и глаз мистера Оллмана, владельца Рубенс-студии; и в конце января он без лишних слов приказал миссис Оуэн через неделю покинуть его дом.
«Миссис Оуэн ничуть не расстроилась, когда услышала моё уведомление, – сообщил мистер Оллман на дознании. – Напротив, она ответила мне, что у неё достаточно средств, и она работала в последнее время только ради того, чтобы чем-то заняться. И добавила, что найдётся много друзей, которые позаботятся о ней, потому что у неё есть небольшое состояньице, которое она может оставить любому, кто «знает, как снискать её благосклонность».
Однако, вопреки этим утверждениям о веселье, мисс Бедфорд, снимавшая студию № 6, заявила: возвращая ключ в комнату смотрительницы в 6.30 пополудни, она застала миссис Оуэн в слезах. Смотрительница была безутешна и не пожелала рассказать мисс Бедфорд о своей беде.
А двадцать четыре часа спустя её нашли мёртвой.
Присяжные коронера вынесли открытый вердикт[98], и полиция поручила детективу-инспектору Джонсу навести справки о молодом мистере Гринхилле, чью близость с несчастной женщиной не замечал только слепой.
Детектив навёл справки в Биркбек-банке. И там обнаружил, что миссис Оуэн после беседы с мистером Оллманом сняла со своего счёта все деньги, около 800 фунтов стерлингов, результат двадцати пяти лет экономии и бережливости.
Но непосредственным результатом работы детектива-инспектора Джонса стало то, что мистер Артур Гринхилл, литограф[99], предстал перед магистратским судом на Боу-стрит по обвинению в причастности к смерти миссис Оуэн, смотрительницы Рубенс-студии на Перси-стрит.
– Это судебное расследование – одно из тех немногих интересных, которые мне, к сожалению, пришлось пропустить, – продолжил Старик в углу, нервно подёргивая плечами. – Но вам не хуже меня известно, что поведение юного обвиняемого произвело крайне неблагоприятное впечатление и на судью, и на полицию, и с каждым новым свидетелем его положение неуклонно ухудшалось.
Гринхилл был симпатичным, довольно грубоватым молодым парнем, который изъяснялся с таким акцентом кокни[100], что мурашки бежали по коже. Он явно и сильно нервничал, запинался на каждом слове и неоднократно давал ответы явно наобум.
Его адвокатом выступал отец – грубоватый пожилой человек, внешне напоминавший скорее сельского юриста, нежели лондонского законника.
Полиция выдвинула довольно веские доводы против литографа. Медицинские исследования не выявили ничего нового: миссис Оуэн умерла в результате переохлаждения; удар по затылку был недостаточно серьёзным, чтобы вызвать что-либо, кроме временной потери сознания. К моменту появления судебного медика жертва уже была мертва, и никто не мог определить, когда это произошло: час назад, пять или двенадцать часов.
Внешний вид и состояние комнаты, в которой мистер Чарльз Питт обнаружил несчастную женщину, снова рассмотрели в мельчайших деталях. Дневная одежда миссис Оуэн была аккуратно сложена на стуле. Ключ от шкафа лежал в кармане её платья. Дверь была слегка приоткрыта, но оба окна – распахнуты настежь; сломанную створку одного из них надёжно и аккуратно закрепили куском верёвки.
Поскольку миссис Оуэн явно собиралась отойти ко сну, судья, натурально, указал на несостоятельность предположения о несчастном случае. Никто в своём уме не станет раздеваться при температуре ниже нуля и полностью открытых окнах.
После этих заявлений в ложу для свидетелей вызвали кассира Биркбек-банка, который рассказал о визите смотрительницы в банк.
«Было около часа дня, – начал он. – Миссис Оуэн подошла ко мне и предъявила чек на 827 фунтов стерлингов, всю сумму её счёта. Она выглядела невероятно счастливой и весёлой и говорила о том, что ей нужно много денег, поскольку она собиралась за границу к своему племяннику, у которого ей предстояло вести хозяйство. Я предупредил её, что с такой крупной суммой не следует забывать об осторожности, и не стоит необдуманно тратить деньги, как часто поступают женщины её класса. Она ответила со смехом, что намерена соблюдать осторожность не только в настоящем, но и в будущем, так как собирается сегодня же пойти в контору адвоката и составить завещание».
Показания кассира, безусловно, произвели впечатление, поскольку в комнате вдовы не обнаружили ни малейших следов денег. Но зато две банкноты из тех, что забрала в банке миссис Оуэн, оказались у юного Гринхилла как раз в день её таинственной смерти: одной он расплатился за костюм в магазине компании «Вест-Энд клозирс»[101], а другую разменял в почтовом отделении на Оксфорд-стрит.
После этого пришлось заново пересмотреть все доказательства по поводу близкого знакомства Гринхилла с миссис Оуэн. Подсудимый, бледный, как смерть, выслушивал свидетелей, явно страдая, волнуясь и постоянно облизывая пересохшие губы. А когда констебль E 18 показал, что в два часа ночи 2 февраля он видел обвиняемого и разговаривал с
