Пьер Сувестр - Ночной извозчик
Увы, этот план, тщательно выполненный Фандором, не принес ему желанных сведений, а внезапное помешательство Доминика Юссона и побег Бузия еще усложнили положение.
Фандор лежал в тачке и по-прежнему прикидывался мертвецом, а сам серьезно подумывал о том, что придется ускорить развязку этого приключения, пустившись, в свою очередь, наутек; но тут внезапно Доминик Юссон, приплясывавший по своей мастерской, испустил хриплый вопль и отскочил назад. Потом чем-то, по-видимому, страшно перепуганный, он забился в угол и, прижавшись к стенке, уставился безумными глазами в пол.
«Черт возьми! — подумал Фандор. — Что это с ним творится?»
Ни о чем другом журналист больше не успел подумать, так как развернувшиеся события сами принесли ему ответ на этот вопрос и объяснили поведение препаратора института.
Фандор прислушался и медленно, чтобы не было заметно, повернул голову к тому месту, на которое так пристально смотрел Доминик Юссон. Вдруг он чуть не подскочил. «Дьявольщина! — изумился он. — Это еще что такое?»
Снизу, из-под пола, раздался глухой размеренный шум с ровными промежутками, словно это были чьи-то тяжелые шаги.
«Ну и ну! — подумал журналист, — уж не ходит ли кто-то там, под этим погребом? Но кто?»
К изумлению Фандора, его предположение подтвердилось. Пол в том месте, куда по-прежнему был направлен обезумевший взор Доминика Юссона, казалось, представлял собой единую плиту. Но в ней, оказывается, имелся люк, и крышка этого люка внезапно приподнялась и откинулась назад, а под ней открылся узкий ход.
«Ого! — заметил про себя Фандор. — Кто, черт его побери, вылезет сейчас оттуда?»
И тут Фандор, притворявшийся мертвецом, и впрямь чуть не умер от изумления, увидев, кто появился из этого странного отверстия. Сперва показалось нечто круглое, металлическое, блестящее, вроде стального шара, — Фандор совершенно не мог понять, что это за предмет. Прибор? Машина? Эта догадка была ошибочной, что вскоре и разъяснилось. Вслед за шаром, постепенно вылезавшим из люка, последовало что-то, похожее на человеческую фигуру, затянутую в резиновый костюм, с которого стекали потоки воды и свисали водоросли.
«Ах ты, черт! — подумал Фандор, совсем позабыв о гримасе мертвеца, до сих пор державшейся на его лице. — Будь он проклят, это ведь вчерашний водолаз! Ну и влип же я! Это Фантомас!»
Но был ли то Фантомас?
Сомневаться не приходилось, ибо никто другой, кроме Фантомаса, не мог бы иметь таких тесных сношений с Домиником Юссоном, не мог бы явиться к нему в таком неожиданном виде, не мог бы решиться надеть скафандр, чтобы вызвать появление световых пятен в водах Сены, пятен, которые вот уже много месяцев волновали население Парижа. Но если эти рассуждения и приводили Фандора к мысли, что это Фантомас, уверенности в этом все же у него не было.
Человек, приподнявший крышку люка, полностью скрытый скафандром и тяжелым металлическим шлемом с отверстиями для глаз под толстыми стеклами, был все же невидим и неузнаваем. И в этом силуэте было что-то фантастическое и устрашающее.
— Тьфу ты, пропасть, — тихо выругался Фандор, увидев неуверенную походку водолаза, — похоже, что дом этот ему знаком не лучше, чем мне!
«Неужели Фантомас впервые является сюда?» — подумал было он, но его размышления опять были неожиданно прерваны.
Если водолаз, появившийся из глубин люка, сперва, казалось, не знал, куда направиться, то теперь поведение его резко изменилось. Поначалу он долго рассматривал Доминика Юссона, застывшего в неподвижности и хохотавшего, как безумец, потом круто повернулся и увидел Фандора. В одно мгновение, взмахнув руками, он бросился к журналисту. Но Фандор не стал дожидаться его!
— Фантомас! Фантомас! — завопил он, соскочив, наконец, с тачки, где в течение часа принуждал себя сохранять мучительную неподвижность. — Фантомас! Фантомас! Ну, кто кого?
Полуголый, забыв о Доминике Юссоне, который смотрел еще более испуганными, чем раньше, глазами, на неожиданное воскрешение трупа, привезенного Бузием, Фандор набросился на водолаза и, пользуясь тем, что тяжелый скафандр стеснял движения незнакомца, попытался его опрокинуть на пол. Водолаз, схваченный им за пояс, с трудом мог сопротивляться. И тут развернулась трагическая схватка между водолазом и Фандором, в этой угрюмой мастерской, где в тусклом свете наступающего утра на стенах постепенно вырисовывались оскаленные челюсти скелетов, в мастерской, которую совсем утративший рассудок Доминик Юссон оглашал нечленораздельными криками, в этом ледяном помещении, где каждый предмет внушал отвращение и смертельный ужас.
Потерявший голову Фандор был убежден, что схватился именно с Фантомасом, что тот, наконец, у него в руках; отлично сознавая, что если он не справится с бандитом, тот безусловно покончит с ним, Фандор боролся, не щадя соперника, не щадя самого себя! Время от времени он хрипло приговаривал:
— Фантомас! Фантомас! Кто кого? Настал для тебя час расплаты!
Наконец, журналист уверенной рукой вцепился в горло водолаза и стал душить его, причем гнев придавал ему все больше сил.
— Ага, я его сделаю! — кричал он.
Но внезапно борьба приняла иной оборот. До сих пор победа была, несомненно, на стороне Фандора, но водолаз сделал неожиданный рывок, отчаянное усилие, и перевес оказался на его стороне. Он, в свою очередь, схватил Фандора за горло и так рьяно накинулся на него, что опрокинул его на один из мраморных столов. Фандор понял, что конец его близок! Огромный вес соперника пригвоздил его к столу. Одна рука его была завернута за спину, он мог действовать только одной… Жить ему оставалось всего несколько секунд…
Но в то мгновение, когда журналист уже мысленно прощался с жизнью, его поразило странное, необъяснимое поведение водолаза. Тот и не думал душить его — только удерживал в неподвижности, придавив ему грудь коленом и держа за плечо рукой, — а другой рукой медленно вывинчивали винты своего шлема.
«Это еще что? — подумал Фандор. — Оказывается, Фантомас собрался пощадить меня?»
И он невольно вздрогнул при мысли, что опять окажется у него заложником, как это уже было однажды.
Но верно ли, что Фантомас собирался пощадить его? С той минуты, как соперник уложил его навзничь, Фандор понимал, что бороться бесполезно, и сохранял неподвижность, но тут он попытался вскочить…
— Ах, проклятье!
Беспощадная рука удержала его. И в это самое мгновение Фандор побледнел, открыл рот, как бы пытаясь что-то сказать, но, потрясенный, не мог вымолвить ни слова. Наклонясь над ним, вплотную приблизившись к нему, водолаз указал ему на глазницы, прорезанные в шлеме… и сквозь эти глазницы, сквозь их толстые стекла Фандор узнал… нет, не Фантомаса… а Жюва! Да, Жюва, своего верного друга!
Изумление Фандора так ясно отразилось на его лице, что водолаз понял — Фандор наконец-то сообразил, с кем имеет дело. Тогда Жюв выпрямился и отпустил Фандора Черт возьми, все теперь было ясно: до сих пор Жюв только отбивался от журналиста, теперь же он знаками просил его помочь снять это громоздкое снаряжение.
Что же произошло? Каким образом Жюв и Фандор, вовсе не договорившись друг с другом о встрече, оказались именно в этой омерзительной клоаке — мастерской Доминика Юссона?
Это могло бы удивить только того, кому незнакомы были одинаковый ум, одинаковое мастерство, короче говоря, одинаковый нюх, свойственным обоим — Жюву и Фандору.
И поэтому, в то время как журналист еще накануне вечером, вернувшись домой, принял решение пойти побеседовать с Бузием, а затем отправиться под видом трупа к Доминику Юссону, Жюв, со своей стороны, тоже не терял времени попусту. Не поделившись с Фандором своими намерениями, так как по телефону ему сообщили, что журналист ушел с самого утра, Жюв направился к некоему предпринимателю, изготовляющему скафандры, предъявил ему свое удостоверение инспектора Сюртэ и легко добился разрешения взять во временное пользование один из скафандров.
«Прежде всего, — думал Жюв, — мне необходимо выяснить, что за человек вчера вечером пытался утопить меня, кто этот таинственный водолаз, чей кислородный баллон проткнул Фандор. Если он погиб, что стало с его трупом? Чтобы все это узнать, надо оказаться на дне Сены».
Разумеется, Жюв не затеял бы эту подводную экспедицию, не будь он уверен в результате этого необычного расследования, но предпринял он его не днем, а вечером, никому не сообщив о своих намерениях. Итак, с наступлением темноты полицейский явился на берег Сены; и было уже больше десяти часов вечера, когда Жюв с беспримерной отвагой погрузился в темные воды реки.
«Найду ли я там что-нибудь?» — вот единственное, что беспокоило его в это время. Другой дрожал бы от страха, а Жюв трепетал от любопытства!
Долго он обшаривал русло Сены. Но течение было таким сильным, что даже на дне не нашлось никакого следа, наводящего на мысль о судьбе таинственного водолаза. Погиб ли он? Или спасся? Унесло ли его тело течением? Или, наоборот, он сумел добраться до берега? После поисков, длившихся час с лишним, Жюв признался себе, что сегодня он ничего не узнает. Помня, что запас воздуха в баллоне очень невелик, он уже собирался выйти на берег, как вдруг, шагая по дну, споткнулся обо что-то, сам не понимая, что это такое. Он наклонился, потом присел на корточки и каково же было его изумление, когда оказалось, что под ногами у него просто-напросто люк, причем даже кольцо на крышке можно было различить в темноте. Куда же вел этот люк, устроенный на дне Сены? А главное — почему на крышке имелось кольцо, с помощью которого люк открывался? Жюв ни мгновения не колебался. Ему тут же пришло в голову любопытнейшее подозрение: что, если вчерашний водолаз именно таким путем пробирался в реку? Что, если этим же путем он и убежал?
