Три гроба - Джон Диксон Карр

слегка поскрипывая туфлями на плоском каблуке. Этим утром она выглядела увядшей, высокие скулы проступали отчетливее, нос казался более плоским, веки опухли, придавая ей скрытный и загадочный вид. Несмотря на изнуренность, ее глаза сохранили свой характерный блеск.

– Ишь ты, что удумали! – сказала она, резко взмахнув рукой. – В чем смысл продолжать слушать эти глупости, когда можно спросить меня? Я-то должна больше знать о подобных вещах. Так ведь? – Она посмотрела на Мэнгана и сморщила лоб. – Нет-нет, не поймите меня неправильно, я думаю, вы говорите правду. Но также мне кажется, что вы немного запутались. Как и говорит доктор Фелл, все на самом деле проще… Прошлым вечером здесь действительно висело желтое пальто. В первую половину вечера, прямо перед ужином. И оно висело на той же вешалке, что и черное. Я сама его видела.

– Но… – воспротивился было Мэнган.

– Тихо-тихо, – успокаивающе пробасил доктор Фелл. – Давайте посмотрим, сумеем ли мы распутать этот клубок. Вы говорите, что увидели это пальто; разве оно не показалось вам необычным? Немного странным, ведь вы должны были знать, что оно не принадлежит никому из тех, кто здесь живет?

– Нет, не показалось. – Она кивнула в сторону Мэнгана. – Я не видела, как он пришел, и предположила, что оно его.

– А кто вас впустил тогда? – спросил доктор Фелл у Мэнгана сонным голосом.

– Энни. Но я повесил его самостоятельно. Я готов поклясться…

– Хэдли, если Энни здесь, стоит позвонить в колокольчик и позвать ее сюда, – сказал доктор Фелл. – Загадка пальто-хамелеона заинтриговала меня. О Вакх, как она меня заинтриговала! А теперь, мадам, я не сомневаюсь в вашей правдивости точно так же, как вы не сомневаетесь в правдивости Мэнгана. Не так давно я рассказывал Теду Рэмполу, насколько обескураживающей оказалась честность одного человека… Ха! А вы сами, случайно, уже не поговорили с Энни?

– О да, – ответил Хэдли. Розетта прошла мимо него и позвонила в колокольчик. – Она рассказала нам незамысловатую историю. Вчера вечером она была в городе и вернулась только после полуночи. Но про пальто я у нее не спрашивал.

– Не понимаю, из-за чего весь сыр-бор! – возмутилась Розетта. – Какая разница? Разве у вас нет других дел, кроме как разбираться в том, какое пальто висело на вешалке – желтое или черное?

Мэнган повернулся к ней и сказал:

– Ты и сама прекрасно знаешь, что разница огромная. Мне не почудилось. И не думаю, что и ей пальто привиделось. Но прав может быть только кто-то один. Хотя признаю, что Энни, наверное, не прояснит этого вопроса. Боже! Да я ничего не понимаю!

– Тут вы правы, – вставил Барнаби.

– Идите к черту! – ответил Мэнган.

Хэдли встал между ними и заговорил тихо, но четко. Барнаби, заметно побледневший, снова сел на диван. Было ясно, что у всех присутствующих пошаливают нервы; к тому моменту, когда вошла Энни, в комнате воцарилась тишина – никто, казалось, не хотел подавать голос. Энни была спокойной, длинноносой и серьезной девушкой, в ней не было и намека на так называемое сумасбродство. Она казалась понятливой и работящей. Энни стояла в дверном проеме и внимательно смотрела на Хэдли спокойными карими глазами. Она немного сутулилась, но ее чепец так идеально сидел на голове, что казалось, будто его к ней приклеили. Было видно, что она слегка расстроена, хотя признаков нервозности не наблюдалось.

– Я забыл спросить у вас кое-что о прошлом вечере, хм, – сказал суперинтендант, который сам чувствовал себя не в своей тарелке. – Хм-хм. Ведь это вы впустили Мэнгана?

– Да, сэр.

– Во сколько примерно это было?

– Не могу сказать, сэр. – Вопрос ее озадачил. – Где-то за полчаса до ужина, не могу сказать точнее.

– Видели ли вы, как он повесил шляпу и пальто?

– Да, сэр! Он никогда не отдает их мне, иначе я бы, конечно, сама…

– Вы заглядывали в шкаф?

– О!.. Да, сэр, заглядывала! Дело в том, что, впустив его, я сразу же вернулась в столовую, но потом мне понадобилось спуститься на кухню. Поэтому я прошла обратно через холл. Там я заметила, что мистер Мэнган уже ушел, оставив перед гардеробом свет, – я спустилась, чтобы его выключить…

Хэдли наклонился вперед:

– А теперь подумайте хорошенько. Вам известно, что этим утром в шкафу было обнаружено светлое твидовое пальто? Вы об этом знали, не так ли? Отлично! Помните ли вы, на какой вешалке оно висело?

– Да, сэр, я помню! – Она плотно сжала губы. – Я была в коридоре, когда мистер Барнаби его обнаружил, потом подошли и все остальные. Мистер Миллс сказал, что мы должны оставить его на том же самом месте, потому что на нем кровь, и полиции…

– Именно. Энни, нас очень интересует цвет этого пальто. Когда вы увидели это пальто вчера вечером, оно было светло-коричневым или черным? Вы не помните?

Она уставилась на него:

– Да, сэр, я по… Светло-коричневое или черное, сэр? Вы уверены? Строго говоря, оно не было ни того ни другого цвета. Потому что вечером на той вешалке ничего не висело.

В воздухе пересеклось и столкнулось сразу несколько голосов: разъяренный – Мэнгана, истерически-издевательский – Розетты, ироничный – Барнаби. Только Эрнестина Дюмон сохраняла усталое и надменное молчание. Целую минуту Хэдли изучал решительное и твердо настроенное отстаивать свою позицию лицо свидетельницы: Энни сцепила перед собой руки и вытянула шею. Потом он молча отошел к окну, но его движения выдавали внутреннее возбуждение.

Доктор Фелл усмехнулся.

– Ну же, не падайте духом, – подбодрил он. – По крайней мере, оно не сменило цвет еще раз. И я настаиваю, что это о многом нам говорит, хотя за это в меня и может прилететь стул. Хм. Ха! Идемте, Хэдли. Нам необходимо пообедать. Обед!

Глава семнадцатая

Лекция о запертой комнате

Бутылки вина были опорожнены, кофе – подан, сигары – раскурены. Хэдли, Петтис, Рэмпол и доктор Фелл сидели за столом вокруг лампы с красным абажуром в просторном обеденном зале гостиницы. Их компания задержалась там дольше всех, за другими столиками осталось совсем мало посетителей – в этот ленивый послеобеденный час уютнее всего было сидеть перед камином и наблюдать за тем, как мимо окна пролетают снежинки. На фоне поблескивающих доспехов и геральдических знаков доктор Фелл напоминал феодального барона. Он оскорбленно посмотрел на чашечку с кофе – она была такой маленькой, что, казалось, он боялся ее проглотить. Потом он в умиротворяющем широком жесте провел перед собой сигарой. Прочистил горло. И объявил:

– Теперь я прочитаю вам лекцию, – его тон был одновременно добродушным и твердым, – о базовой механике