Пьер Сувестр - Ночной извозчик
— Черт возьми, конечно, даю честное слово! Кстати, Бузий, как вы себе представляете, разве я в тот момент смогу протянуть руку и забрать деньги?
Бузий пожал плечами и продолжал уже спокойней.
— Ну, где мне знать! — сказал он. — Столько случается разных разностей, а вы иногда такие штуки выкидываете, что я полагаю — вы на все способны!
— Ладно! Так вот что, Бузий, можете мне поверить — сейчас я вполне способен дать вам по-дружески хорошего пинка ногой в спину — как можно ниже! — если вы не соблаговолите наконец идти побыстрее!
Вместо ответа Бузий хладнокровно сплюнул в сторону:
— Ладно вам, господин Фандор, вы не такой злой, как прикидываетесь, а если вы и впрямь это сделаете, я при случае вам отомщу…
— Каким же образом, Бузий?
— Опрокину, к черту, тачку!
Видимо, в намеке бродяги было что-то смешное, а угроза его показалась такой забавной, что Фандор невольно рассмеялся.
— Бузий, вы просто невыносимы… Разве вы не побоялись бы попортить свой товар?
— О, господин Фандор, за этот товар цена всегда одна, свежий он или попорченный!
Фандор опять улыбнулся, потом остановился, осмотрелся по сторонам в нерешительности.
— Скажите-ка, Бузий, далеко еще?
— Метров двести, господин Фандор.
— Не больше?
Бузий тоже остановился, приподнял шляпу и в смущении потер лоб.
— Нет, — сказал он, — до его дома не более двухсот метров, но только подъем…
— Какой подъем, Бузий?
— Дорога идет вверх.
— И что же?
— А то, господин Фандор, что, может быть, нам лучше подойти поближе?..
На беду славного малого, ставшего в этот вечер участником приключений Фандора, журналист вовсе не был расположен продолжать путь. Он вытащил часы и сказал:
— Бузий, сейчас без четверти десять. Пора действовать, дружище! Сделайте одолжение, снимите-ка с тачки вашу холстину, и приступим к делу!
С этими словами Фандор снял обувь и сбросил пиджак.
— Так, — добавил он, пряча одежду в щель между двумя огромными тесаными камнями, недавно выгруженными с баржи, — если ночные бродяги не займутся этим тайником, я утром все заберу… Да, кстати, Бузий, у «них» что — ноги босые? Или «они» обычно в носках?
Если бы случайный прохожий услышал эти слова журналиста, они были бы ему непонятны, однако для Бузия смысл их был прост и ясен. Тем не менее бродяга снова снял шляпу, опять потер лоб и принял весьма смущенный вид.
— Ну что же, — сказал Фандор, — отвечайте!
Но Бузий не спешил с ответом.
— Так ведь это зависит… — сказал он. — Бывают и такие, и другие… Вернее сказать, господин Фандор, те, кого я вожу, они-то чаще всего без носков, а вот другие…
— Да, разумеется, Бузий, вы лучше прямо скажите, — те, кого вы возите, вы обираете догола… Да, кстати! Может, покажется странным, что я одет?
— Пф-ф! Да вы так плохо одеты!
Бузий сказал это с таким презрением, окинув взглядом одежду Фандора, что тот промолчал.
Потом скромно заметил:
— Конечно, Бузий, что тут поделаешь, я не так богат, чтобы зазря лишиться нового костюма… Ладно, конец болтовне!
Бузий с усталым видом уселся на оглобли тачки, а Фандор тем временем направился к реке.
— Вот черт! — выругался он. — Забыли расстелить ковер… Ох, дьявол побери все это! До чего же больно ступать по камням!..
Подпрыгивая на ходу, так как ногам в носках действительно было больно на каменистом склоне, Фандор пошел к реке.
По-видимому, журналисту и впрямь пришла в голову какая-то необычайная затея, так как на Сене не видно было ничего, достойного внимание.
— Где же эта чертова лестница, Бузий?
— Правее, господин Фандор.
— Спасибо, вижу!
Теперь Фандор уже спускался по ступеням, прорубленным прямо в склоне берега; на последней ступени, у кромки воды, он в нерешительности остановился.
— Гм! Бузий, вода-то на вид холодная!
— И на вкус не больно приятная, господин Фандор… Эту жидкость с хорошей «зелененькой» не сравнишь, нет!
И, вспомнив цвет абсента, Бузий предался сладостным грезам. Но в конце концов встал и подошел с дружелюбным видом к лестнице, где Фандор все еще стоял в нерешительности.
— Давайте-ка! — подбодрил он того. — Пора, наконец, собраться с духом, тем более в отчаянии…
— Как это в отчаянии, Бузий?
— Ну, раз вы пошли топиться!
Этот последний довод сразил Фандора, — он тяжело вздохнул, пробормотал что-то неразборчивое, упомянув вскользь имена Жюва и Фантомаса, потом, окончательно признав неизбежность предстоящего шага, спустился в ледяную воду Сены. И наконец-то окунулся в нее по самую шею, вымокнув, как настоящий утопленник.
— Эге! Господин Фандор! Что скажете насчет температуры воды?
Бузий неожиданно сменил прежний тон на насмешливый. Вся эта история его очень забавляла, и он еле удерживался от откровенной издевки.
— Ну и ну! — продолжал он. — Любопытный у вас купальный костюм, ничего не скажешь. Не в обиду вам будь сказано, господин Фандор, но очень уж дурацкий у вас вид — полезли в воду в рубашке и брюках. Утопленничек из вас — потешней не найдешь!
Но Фандор на этот раз вовсе не был расположен шутить. Добросовестно намокнув, он поспешил вылезти на берег, чувствуя, что замерзает и стучит зубами от пронизывающего его холода.
— Бузий!
— Да, господин Фандор?
— Что же делать, черт возьми, если я и дальше буду так стучать зубами?
— Такого еще ни с кем не было…
Бузий в растерянности потер лоб. Этот привычный жест, по-видимому, вдохновил его на добрый совет.
— Пробегитесь-ка рысцой, господин Фандор. К тому же вы слишком уж чистенький, вам бы надо в грязи вываляться!
— Обязательно надо, Бузий?
— Всенепременно! Понимаете, я их навидался сотнями, а то и тысячами…
Фандор не стал противиться. Он послушно пробежался туда-сюда по берегу, чтобы разогреться. Когда зубы его перестали выбивать дрожь, он, по совету Бузия, вывалялся в куче песка. Вылез он из этой кучи неузнаваемым. Песок налип на его мокрую одежду клейкой грязью, а волосы, еще недавно аккуратно причесанные на пробор, превратились в отвратительную грязную паклю. Настоящий утопленник! Он встал перед Бузием и с беспокойствием спросил:
— Ну как, Бузий, похож?
Бузий неуверенно кашлянул.
— Еще кой-чего не хватает, господин Фандор.
— А именно?
— Гримасы!
Тут же Фандор перепробовал несколько вариантов гримас, одну за другой, после каждой спрашивая:
— Которая лучше, Бузий, на ваш вкус?
Но Бузий был не в состоянии ответить. На него напал отчаянный, неудержимый смех, и он смотрел на Фандора, потешаясь, но в то же время в явной растерянности.
— Господин Фандор, — выдавил он, наконец, между приступами хохота, — лучшей гримасой будет такая, которую вы дольше всего сумеете удержать.
— Вы правы, Бузий!
— И при которой вы в то же самое время сможете вести наблюдение.
— Ладно, тогда вот такая! — И Фандор скорчил чудовищную рожу, зажмурив один глаз, широко открыв другой и оскалив зубы в страшной ухмылке.
— И побыстрее, Бузий. Времени у нас в обрез. Где мой катафалк?
— Неужели вы влезете сейчас в тачку, господин Фандор?
— Конечно.
— Но дорога идет вверх.
— Ну и что? Придется вам приналечь, черт возьми! Я же сказал, что деньги пойдут вам.
На этот раз Фандор говорил повелительным тоном, не терпящим возражений.
Бузий повиновался, бурча что-то себе под нос.
— Ладно, забирайтесь в экипаж. Надо же быть таким лентяем, чтоб заставить другого себя таскать, где же равенство? — И, продолжая ворчать, но ворчать вполне добродушно, так как долго сердиться Бузий был просто неспособен, он пошел за тачкой, подвез ее к Фандору и сбросил с нее холстину.
— И сколько же вы весите, господин Фандор?
— Шестьдесят восемь килограммов, приятель!
Бузий вздохнул:
— Шестьдесят восемь — это в сухом виде! — сказал он. — А сейчас, мокрый-то…
Однако Фандор, не обращая внимания на причитания своего помощника, растянулся во всю длину на тачке, свесив ноги между оглоблями и откинув голову.
— Ну, Бузий, теперь главное — не натворить глупостей! С этой минуты договор вступает в силу: я мертвец и не говорю больше ни слова.
В это самое время Бузий набросил на него тяжелую холстину, укрыв его с головой. Фандор тут же высунул из-под нее голову и грустно спросил:
— Еще одно только слово, Бузий, — этой холстиной вы уже пользовались?
— Нет, господин Фандор.
— Честное слово?
— О, честное слово!
— Гм!
И Фандор снова исчез под холстиной, а Бузий, крякнув от натуги, взялся за оглобли тачки.
— Кто тут? Кого надо?
Только что пробило половину одиннадцатого, и по голосу Доминика Юссона, когда он спросил, кто стучится к нему в дверь, можно было понять, что чей-то приход в такой час был для него непривычен и даже страшен. Но тут же он успокоился, так как ему ответил знакомый голос Бузия.
